Монстр с нежным сердцем (СИ) - Таня Белозерцева Страница 63

— Ой нет! — содрогнулся Гарри, вспоминая долбанутую Трелони. Однако прислушался к речам восточных мудрецов. И старательно намотал на ус поступившие сведения, так что к моменту прохождения в камин был хоть и спешно, но основательно и надежно подкован.

Рожающая графиня к визиту друида-ясновидца отнеслась благосклонно и даже разрешила допустить его в свои покои. Глядя на внушительные глубоко беременные телеса, тщательно задрапированные пышными воздушными одеялами, и застывших в изголовье кровати акушеров с повитухами, Гарри вздохнул и включил роль, наспех подсказанную Никумом и его дочерью.

— Мое почтение, мадам. Над Стоунхенджем веют дурные ветры и плачут ивы над рекой, собираясь встретить три души…

— Моих деток?.. — спала с лица мадам.

— Увы, — скорбно склонил голову Гарри. И воспрянул: — Но есть надежда!

— Да?! — встрепенулась мадам, подскакивая в одеялах.

— Разрез Цезаря и Ланцета спасут всех четверых! — Гарри сотворил Солнечное знамение: очертил рукой Круг друидов. И поклонился на Восток, на всякий случай.

Мадам, чувствуя очередные схватки, отчаянно заголосила:

— Ай, муж мой, ты где?! Где там твой маггловский целитель? Я согласна-а-а-ааа!!!

Сколько-то часов спустя, послушав слабенький писк трех младенцев, благополучно извлеченных целителем Прюэттом под наблюдением доктора Холстеда, Гарри с чувством исполненного долга ступил в камин под тихое пение усталой, но счастливой матери.

Ива склонилась над рекой в камыши,

Ветры шуршат — шлют нам тихие вести.

Спите сладко-сладко, мои малыши,

Сильвания, Сильваниус, Сильвестри…

Глава 24. Марволо

Вернулся Гарри в хогвартский камин изрядно офигевшим. Ну и ну… Как ему удалось удержать лицо ещё там, в актовом зале, когда Дамблдор на его вопрос — кто рожает? — ответил: «графиня Кеттлберн», и чего стоило сохранить самообладание при собственной догадке о том, почему профессор Кеттлберн таким безрассудным был, прямо как Хагрид! А дело-то оказалось вон в чем — графиня К. скончалась родами, еле-еле выродив одного из трех детей, отец, скорей всего, вырастил сына из чувства долга, после чего благополучно забил на отпрыска и запил вчерную. Спустив всё на выпивку, граф Кеттлберн умер нищим, а его взбалмошный сынок пустился во все тяжкие, суя нос в пасти ко всем монстрам и с радостью отдавая им свои конечности. Для того, видимо, и устроился преподавателем магозоологии, чтоб ко всем опасным тварям доступ иметь. И только лишившись половины себя — успокоился, уйдя на пенсию по инвалидности. Да, покоцанный, этакий огрызок, но зато его душа отныне не болела, перестав свербеть и ныть, подсознательно напоминая, что в его жизни чего-то не хватает…

Ох, Сильванус-Сильванус… Ну, зато ты теперь точно не одинок, все при тебе: и сестрёнка Сильвания, и братец Сильвестри. Как я рад, что целители до кесаря додумались, и тем более рад, что нашлось кому поддержать их новаторские идеи… «Мне то есть», — Гарри игриво отсалютовал своему отражению в зеркале, мимо которого проходил в этот момент. Отраженный в стекле кудрявый красавец ответно отдал ему честь.

И тут же Гарри был оглушен громом аплодисментов. Вздрогнув и обернувшись, он увидел, как холл заполняется магами, снимающими с себя чары невидимости. Радостно улыбаясь и славя Гарри де Нели, они дружно запускали в воздух фейерверки, шарики и ленты серпантина. Миг, и восторженная толпа окружила-закружила героя в счастливом хороводе — рождение тройняшек, да ещё таким своевременным чудесным вмешательством, как ни крути, имеет право на личный праздник.

В восторге были все без исключения, в который раз напомнив Гарри о незаменимости и скорости Патронусов. Уж на что быстро перемещение по каминной сети, а Патронус с радостным известием и того быстрее…

На такой же радостной волне Гарри полностью отдался обучению легилименции, которой его с самого рождества натаскивал Барри Винкль. Учился старательно, прилежно. Ну да и учитель из Винкля вышел куда терпеливее Снейпа…

— Не спеши, Гарри, не торопись. Спешка сам знаешь в чем полезна. Расслабься, закрой глаза и прислушайся к своим ощущениям. Так как твои глаза закрыты, то, значит, сейчас главные чувства у тебя — это слух и обоняние. Вот к ним и прислушайся. Слушай мое дыхание, шорохи за окном, голоса вдали. Обоняй запахи, которые до тебя доносятся. Теперь расширь нюх и слух. Слушай внимательно, ты должен почуять и услышать не только сильные запахи и звуки, но и самые слабые, практически неуловимые. Запах пота, стен, капли вчерашнего дождя, должен услышать полет мухи, топоток муравья… Нет-нет, не удивляйся, продолжай расширять и углублять свои ощущения.

И так каждый день с зимы до лета, пока Гарри не научился действительно слышать шаги муравья и чуять позавчерашний дождь. А там и до мыслей недалеко. Чувства Гарри настолько обострились, что он, хорошенько сосредоточившись, начал видеть и сокрытое — то, чему его учил когда-то профессор Снейп и, как мы знаем, безуспешно.

Мысли и желания стали для Гарри такими же четкими и явными, как страницы раскрытой книги. К осени он стал таким же искусным легилиментом, как эмпат Барри. Северус мог бы гордиться им.

В сентябре родилась Мира Мракс, долгожданная сестрёнка Марволо, зачатая в то памятное Рождество с зачарованным летним снегом во сне. Семилетний пацан выглядел таким ошеломленным, когда ему показали кулечек с пищащей малявкой и сказали, что это его сестра. Сестра?! Это его сестра?! Снежок, это правда? Стоявший рядом черный догообразный овчар негромко гавкнул, после чего опустил башку и провел лопатным языком по лицу мальчишки: правда, мол, сам же видишь!

К самостоятельному своему рождественскому полету Гарри готовился заранее: долго, неспешно отбирал деревянные и металлические брусочки, перебирал всяческие тючочки с разными тряпочками и наполнителями к ним, сочинял готовые красивые игрушки, от которых, разумеется, ни один ребёнок не откажется. За неделю потихоньку набрался приличный такой мешок. От него так и веяло благодатью, чувствовалось, что не простые там подарочки лежат, а чудесные, собранные с душой. Спотыкаясь ногами и глазами об этот мешок, многие вдруг ощущали чувство стыда, невольно проведя аналогии этого мешка со своими наспех собранными подарками, понимали, в чем тут суть, и сами себе клялись сделать так же — с любовью и уважением отнестись к профессии и к тем, кому предназначены подарки.

Маленький Марволо снова, как и год, и два назад, путался у всех под ногами, заглядывал во все мешки, кривился и пытался что-то подложить, а когда его шугали, обнадеженно просил:

— Можно мне с вами? Ну пожалуйста!

— Нет, Марволо, ты мал ещё. Этим взрослые занимаются, — мягко отказывали малышу сверхзанятые волшебники.

Голосок Марволо, тонкий мальчишечий дискант, вот уже полчаса не давал покоя Гарри.