Екатерина Оленева - Темные воды Страница 7

Принять предложенную силу оказалось нечем. Рук София не чувствовала. Да здесь их у неё и не было.

В лицо ударила струя ледяной воды, испаряющаяся на невесть откуда взявшемся ветру, оставляющая на коже ощущение свежести и холода. Вспыхнула радуга – красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый цвета кружились, складываясь в фантасмагорию.

***

Проснулась София в своей комнате. Привычный диван, голубые обои и занавески, стол, ноутбук, картинка с изображением морского пейзажа на стене…

Её комната. Определённо – её!

София не знала, какое чувство преобладало: разочарование или облегчение?

– Мама? – позвала она. – Мама, мне такой странный сон приснился!

Хлопок.

Вращая глазами-блюдцами, словно Пиноккио, появился Ланко. И начал привычно кланяться, приговария:

– Госпожа Мракс посчитала, что подобная обстановка покажется молодой хозяйке приятной. Госпожа Мракс сказала, что среди привычных вещей молодой хозяйке будет не так тоскливо и грустно. Госпожа Мракс….

– Довольно!

Чувство разочарования и облегчение никуда не делись, сместились лишь акценты.

– Принеси кофе и эклеры, Ланко. Прямо сюда, – София бросила взгляд в сторону ноутбука. – Работает?

– Да, да, – с энтузиазмом китайского болванчика закивал эльф.

Ноутбук не только работал, но и непонятно каким образом (совершенно непостижимо) имел доступ в сеть интернета.

Загрузив любимый Гугл, София набрала услышанное вчера имя – Коатликуэ. В википедии она значилась как «Змеиная мать»; в мифологии ацтеков – богиня земли, огня и смерти. Особое покровительство оказывала цветам. Хм-м?

На запрос о Меритсегер Гугл выдал информацию о Древнеегипетской богини. Буквально имя означало: «любящая безмолвие». Согласно верованиям древних египтян Меритсегер покровительствовала мертвым.

«Веселуха, – подумала София. – Чем же меня одарила странная женщина-змея из подземного озера? Судя по всему, вряд ли я отделаюсь выращиванием зерновых культур?».

Как только последний солнечный луч угас, на подоконник раскрытого окна уселась ворона, хлопая маслянисто–черными крыльями. Через мгновение на месте птицы сидела женщина. Черные волосы свободно развивались за спиной на ветру.

– Доброй ночи, София, – приветствовала её хозяйка мрачной обители.

– Доброй ночи, Василиса, – улыбнулась девушка. – Я ждала тебя.

– И я с нетерпением предвкушала встречу. Сегодня третья ночь.

Василиса отбросила за спину густые черные волосы.

– Третий рубеж.

Легко оттолкнувшись руками от подоконника, женщина гибким змеиным движением соскользнула на пол:

– Идем!

– Куда?

Сначала пусть объяснит, к какому черту лешему её собираются волочить на этот раз.

Василиса возвела очи горе.

– Ну как же с тобой трудно. Не бойся, самое страшное уже позади. То, что может произойти сегодня детские игры по сравнению со вчерашней аудиенцией.

– Кстати о вчерашнем? – подбоченилась девушка. – Что это было?

Василиса пристально поглядела Софии в глаза.

– Некоторые вещи не требуют объяснений. Ты сама знаешь – что.

– Но у Роулинг ничего подобного не описывалось!

–Художественная литература, как кривое зеркало весьма избирательно отображает реальность. Так ты идешь?

– Ты не сказала куда?

– На кладбище.

Ну, конечно же. Где ещё может колдовать?

– Надеюсь, хоть кости мертвецов грызть не придется? – фыркнула София.

Василиса посмотрела на неё, как на юродивую.

– А что? – пожала плечами София. – Во всех сказках про злых ведьм те сначала пляшут на гробах, потом высасывают из бедренной кости костный мозг со злобным хохотом и после до рассвета катаются на помеле. Грызть тазобедренные кости я наотрез отказываюсь. Это не гигиенично, не эстетично…

– И не практично, – закончила Василиса.

***

Они стояли в центре небольшого кладбища. Погост расположился рядом с умирающей деревенькой, каких в Российской глубинке миллионы. Кусты сирени, густо разросшиеся повсюду отлично скрывали ведьм без всякой магии.

– Ты должна поднять зомби, – обыденным тоном наставляла Софию Василиса. – Заставь их тебе подчиняться, а затем вновь успокой.

В устах женщины заявленное казалось простым. У, и делов–то в самом деле? Поднять, подчинить, успокоить! Да на раз–два!

Ладно, если не получится, это полбеды. А вот если получится? Что тогда делать? Вдруг она целое кладбище поднимет, а после этого не подчинит и не успокоит? Что тогда?

– Верь мне, с тобой ничего плохого не случится. Я не позволю никому причинить тебе вред, – заверила Василиса.

– Что я должна делать?

– Опустись на землю. Почувствуй её. Можешь закрыть глаза, если хочешь.

София чувствовала себя глупо сидя на корточках и уцепившись руками за траву. Ветер, дувший с юга, игривый и ласковый, приятно щекотал шею и щеки.

А потом она услышала, как тихо падали капли в пустоту: кап, кап, кап.

Темная гладь воды, ничего не отражающая, никуда не текущая.

Спокойная.

Бездонная…

София напряглась. Ладони наливались холодом, студёным и резким, почти обжигающим.

– Хорошо, – удовлетворенно зашептала Василиса. – Теперь повторяй за мной! Левантэ инсиргеа мортэ.

– Левантэ инсиргеа мортэ…

Руки заломило, будто их на двадцатиградусном морозе облили водой. Земля колыхнулась, перестав быть твердью.

– Получилось! – звенел ликованием голос Василисы. – Получилось! Открывай глаза! Смотри… Я не видела такого с тех пор, как потеряла мою Гретель! – хохотала ведьма.

«Не мудрено, что она сбежала, – в ужасе подумала София. – Отче наш!», – пронеслось в голове.

Ни одному режиссеру не передать такой реальности.

Мертвые поднимались из земли, ломая истлевшие доски.

«Что мы знаем о душе?! – думала София, созерцая действие собственной силы. – Что, если нет никакой души? Что, если тело единственное, в чем присутствует сознание и что от нас остаётся? Что, если потревоженный прах этих существа силится переварить окружающую реальность? Если их нервы, двигающие разваливающуюся плоть, способны посылать в мозг сигналы, то какова же боль от этих язв, трещин, отваливающихся конечностей? А если трупы ничего не чувствуют, то почему на останках их лиц застыло это безмолвное выражение дикого ужаса?! Не тупая бессмысленность, не злость, не кровожадность, даже не равнодушие, а мука, неизмеримая, страшная. Неужели они понимают, что мертвы?».

Что если, когда–нибудь, кто–то вот точно так же потревожит покой её, Софии, родителей, друзей? Или саму Софию?

– Как это прекратить?!

– Сначала подчини их, – велела Василиса.

– Как это прекратить?!

– Они не могут причинить вреда ни тебе, ни мне. Заставь их слушать тебя. Повторяй…

– Фините Инканта́тем, – завопила София во всю мощь, отведенную природой, срывая от крика горло.

По кладбищу распространились вспышки света. Мертвецы проваливались в свои могилы.

Спустя пять минут лишь луна умиротворяюще сияла над спящим миром.

– Я никогда больше не потревожу покоя мертвых!

Собственный голос казался Софии чужим.

– Что бы вы ни говорили мне, чем бы ни пугали, чтобы не сулили! Слышите меня, Василиса Слизерин Мракс?! Никогда!

– Ты так пуглива? – презрительно хмыкнула Василиса. – Опасности не было.

– К чёрту опасность! – заорала София.

А потом голос её сорвался на шёпот:

– Ты что же, не видела? Им же было больно!

– Больно? Мертвецам? – засмеялась Василиса. – Что ты несешь, глупенькая?

– Ты хотела бы увидеть свою обожаемую Гретель в таком виде, в каком только что созерцала этих несчастных?

Повисла напряжённая пауза. Ветер грустно перебирал листву сирени, прорастающей то тут, то там.

Так ничего и не ответив, Василиса пошла к дороге.

Глава 5

Альбус Дамблдор

Почти весь следующий день София проспала. Стоило поднять ресницы, как Ланкo поил её отваром, приятно пахнущим травами (мятой и цитрусовыми), и веки вновь слипались.

Когда удалось сбросить оковы Морфея, София поспешила спуститься вниз.

– Ланко!

Эльф повинно опустил огромные уши.

– Куда подевались портреты? – подбоченившись, спросила София.

– Хозяйка велела спрятать, чтобы гость их не видел.

– Василиса ждёт гостей?

– В усадьбе ждут одного гостя. Хозяйка велела прибраться в доме, приготовить праздничный ужин, убрать портреты… – загибал эльф узловатые сучковидные пальцы, бряцая ушами, словно ишак. – Ланко – не виноват! Ланко – хороший эльф!

София вымученно улыбнулась. Она начала привыкать к странному существу и, положа руку на сердце, в свете последних событий, домовик вызывал у неё гораздо больше симпатии, чем его хозяйка.