Когда будущее стало чужим (СИ) - Чайка Дмитрий Страница 7

— А у словен и сейчас так?

— Сейчас получше вроде, там тоже свободные земли заканчиваются. А лес южнее Оки мы им не даем рубить. Ты уже, наверное, догадался, благодаря кому. Они тоже начинают свои земли и города обихаживать, но до тех же баварцев им далеко еще. Догонят, но время нужно. Зато, если тебе нужно сделать что-то, что сделать в принципе невозможно, то лучше словен и нет никого. Они на короткой дистанции могут вообще круглыми сутками работать. Ни один вавилонянин так не сумеет. Их потому в армию любого княжества берут. Бойцы неприхотливые, отчаянные и выносливые, как лоси. У меня взводный словен был. Удавил бы гада…Хотя я ему раз сто потом спасибо сказал, после выпуска. Отвлекся я… Или вот кочевника возьми. Он как привык за юртой срать, как сотни поколений предков делали, так и в городе станет делать. А вот сын его уже другим будет, на своих соседей похожим.

— Слушай, Ардашир, ты мне что, предлагаешь пять лет кино смотреть?

— Если ты говоришь о просмотре визуального ряда со стороны, то нет. Это для студентов. Есть продукты для узких специалистов по эпохе. С полным погружением.

— Это как? — удивленно спросил Макс.

— А так! Специалист, чтобы эпоху понять, в искусственную реальность погружается.

— А по времени это сколько занимает? — Максу стало интересно.

— Ровно столько же, сколько и там. День, значит день. Месяц, значит месяц, — пояснил Ардашир.

— А год — это год? — донельзя изумился Макс.

— Таких длинных фильмов у нас нет. Обычно месяц-два. Для тебя это выход. Времени все равно много, хоть с пользой его проведешь. Увидишь мир, который сам и создал. Только действовать там сможешь с минимальными отклонениями. Любое действие, нетипичное для данного персонажа или обычаев того периода, совершить будет невозможно. И конечный результат тоже останется прежним. Это внесено, чтобы историк мог лучше эпоху понять, ошибки кое-какие сделать, а не только созерцать. Очень полезный опыт.

— А ощущения какие-нибудь будут?

— Обижаешь, в полном объеме. Так что попадать на пытку категорически не рекомендую.

— А что, и такое было? — выпучил глаза Макс.

— Конечно, — удивился князь. — У нас один аспирант на кол угодил, так отчислился потом. Ну ее, говорит, эту историю. Так что, ты поаккуратней там.

— Когда приступаем? — деловито поинтересовался Макс.

— Завтра утром, чего тянуть-то?

Глава 4. Пророчество № 22

Год 1056 от основания. Великая степь. Южный Урал. Баламир.

Баламир, вождь гуннов, вел своих всадников на запад. Триста лет назад великие шаньюи Хунну потерпели поражение от коалиции китайских князей и младших родичей-тюрков. Великий некогда народ проиграл, а его царство распалось. Кто-то стал служить ханьцам и цзиньцам, кто-то забился в неудобья или стал пасти своих коней на старых землях, смешиваясь от бессилия с бывшими данниками. Племя же предков Баламира ушло на запад, благо Великая степь бескрайня. Отважным воинам незачем унижаться перед теми, от кого еще недавно получал рулоны шелка и покорных принцесс в жены, нежных и утонченных, как садовый цветок.

Хунну шли на запад уже сотни лет, меняя кочевье за кочевьем, и вбирали в себя по дороге все новые и новые племена. Кто-то приходил сам, со словами дружбы, и воины брали себе там жен, отдав положенные подарки семьям. Кого-то сгоняли с отцовских пастбищ силой, и жен брали тоже силой, вырезав братьев и отцов. В любом случае, до гор южного Урала и левобережья Волги дошли совсем не те люди, что бились с народом Хуася и тюрками. Они говорили на другом языке, они начали бинтовать черепа детям благородных отцов, и даже название их стало Гунны вместо Хунну. Они переняли у своих соседей все, что было полезно для войны. Только огненные палки, что были у князей Согдианы, Хорезма и Дахестана (Туркмения), они перенять не смогли. Крутили, вертели в руках. Вроде бы понятно все. Трубка, кремень, искра и какой-то порошок, который выталкивал круглую пулю. Но вот все вместе не получалось никак. Кузнецы разводили руками и отказывались делать что-то подобное. Старики сказали, что это духи предков не велят им брать в руки оружие демонов. Предки лучниками были, и воины Баламира тоже воевали, сражая врага стрелами и копьями. Воины гуннов обязательно наведаются в долины Окса и Яксарта (знакомые нам как Амударья и Сырдарья), где население, подобное баранам, обрабатывало свои наделы, сгибая спину перед князьями — Ахеменидами. О богатствах их столицы — Мараканды, ходили легенды. Империя, расколовшаяся на куски, уже не была так страшна, как раньше. Император Тукульти-Нинурта пятый, ассириец родом, что сидел в далекой столице, сам с трудом оборонял свои земли от хищных безземельных княжичей из Великих Семей. Ему было не до далеких окраин, где князья-персы давно уже стали полновластными властителями. И если бы не засуха, что гнала на запад его племя, Баламир уже давно превратил бы те земли в пепел. И никакие огненные палки не помогли бы их защитникам.

Они шли к Волге. Там, как доложили разведчики, трава была отменная, а кочевые племена — разрозненные. От предгорий Кавказа до дельты великой реки, кочевали остатки саков, массагетов, и их родственники — булгары, сарматы, аланы и языги. Все они перемешивались на этих землях столетиями, пытаясь атаковать неприступную Заратуштрию, мечтая о богатствах огромного, нетронутого до сих пор города. Заратуштрия стояла незыблемо, как горы Памира, а потрепанным всадникам приходилось в очередной раз грабить вассалов князя Ардашира — Дакию, и словен- антов, у которых и взять то было нечего. Впрочем, анты тоже приспособились к беспокойным соседям, и прижались вплотную к Великому Лесу, где растворялись в случае опасности вместе со своей скотиной. Конники не шли в густые заросли, где из-за каждого куста мог вылететь дротик, зазубренный костяной наконечник которого обламывался в ране и выгнивал потом месяцами. Хитрые и подлые анты незатейливо втыкали его сначала в конский навоз, и гордый воин мог попросту умереть, изогнувшись дугой и сломав при этом позвоночник. Кочевники не знали, что в Империи эта болезнь называется столбняк, и лекарства от нее нет даже там. Они думали, что это анты насылают на них лесных духов, и лезть в дебри отказывались наотрез.

Баламир оглянулся, осматривая растянувшиеся на многие тысячи шагов вереницы кибиток на двухколесных арбах. Он вытянул руку вперед, показывая путь, и с удивлением уставился на нее. Рука как рука, что он, собственную руку не видел? Но как-то непривычно, словно и не его она. Украдкой пощупал голову. Да, и вытянутая яйцом голова с приплюснутым лбом тоже кажется чужой. Это солнце, перегрелся, нужно выпить вечером и опробовать новую наложницу, что прислало племя кутигуров. Устал, видимо.

Через месяц. Мараканда, Согдиана. (в нашей реальности — Самарканд, Узбекистан). Касандан.

Согдиана была прекрасна, когда нежная зелень садов сменялась их бурным цветением. Аромат, витавший в воздухе, проникал даже сюда, на террасу, где ужинала княжеская чета. Князь Мардоний и княгиня Касандан жили душа в душу, как обычно и бывает, когда вопросы брака решают не два влюбленных идиота, а умные серьезные люди, любящие своих отпрысков. В браке родилось четверо детей, двое из которых были за тем же столом. Князь был в белой шелковой рубахе, а княгиня — в длинном шелковом же платье, закрытом до горла. Новомодные веяния из Ниневии, где наряды частично обнажали грудь, сюда еще не проникли. Младшая дочь должна была вскоре отбыть в Школу Благородных Девиц в далекой столице, но ехать туда категорически не желала, и это было проблемой для княжеской четы. Ей уже десять, и ближайшие пять лет она, как наследница одной из знатнейших семей Империи, должна была провести в этом закрытом заведении. Там их нещадно шлифовали классные дамы, которые действовали в полном соответствии с заветами первой директрисы Ясмин, что была сестрой самого Ахемена первого, далекого предка князя. Главой школы всегда назначали кого-то из родственниц Императора, и они обладали просто чудовищным влиянием. Ну кто в здравом уме будет ссориться с дамой, от которой зависит будущее твоей дочери или внучки?