С 3 (СИ) - Живцов Николай Страница 7

- Надо открыть электрощитовую, - заявил я, когда патруль выслушал странный рассказ участкового.

- Вы не имеете права! – вскинулся Сливко. - Я член КПСС! Я буду жаловаться! Завтра же все с погонами распрощаетесь!

Последнее я недавно уже слышал, отчего не смог сдержать усмешки.

- Слушай, ты конечно, следак, но здесь у тебя нет полномочий, - сообщил мне старший патруля по фамилии Бойко.

- Зато у него есть, - посмотрел я в глаза участковому. – Просто откройте эту дверь. За ней же не жилое помещение, так что полномочий у вас на это хватит.

- Зачем мне ее открывать? – набычился Харламов. Портить отношения со Сливко ему явно не хотелось.

- Там трупы, - мои слова были встречены тишиной. Реакция оказалась предсказуемой, но озвучь я другую версию, ее бы восприняли не так серьезно.

- Какие трупы? Что ты несешь?! – первым собрался с мыслями Бойко.

- Разной степени разложения, - уверенно сообщил я в обалдении смотревшим на меня людям.

- Он ненормальный, - озвучил общую мысль Сливко. – Нет там никаких трупов!

- Так докажи! – подначил я его. – Открой дверь и докажи!

- Уведите его отсюда, немедленно! – тот не повелся и в свою очередь попытался надавить на участкового и патрульных.

- С чего ты взял, что там трупы? – спросил меня Бойко. То ли чуйка сыграла свою роль, то ли не хотел выполнять приказ гражданского.

- Сливко грозился меня там повесить и снять мою казнь на кинокамеру, и он сказал, цитирую дословно «тебе это понравится, как и всем остальным». Понимаете? То есть у него уже были жертвы, - произнес я проникновенно.

- Я ему этого не говорил! - закричал Сливко. – Врет он все!

- Так открой дверь и докажи! – наехал я на него в ответ.

- Я требую, чтобы вы все отсюда ушли! – распалялся Сливко. – Требую! Слышите! Иначе я напишу на вас всех жалобу!

Стражи порядка под его натиском поплыли.

- В городе за последние годы пропадали дети или юноши?! – попробовал я растормошить участкового.

- Никто здесь не пропадал! - огрызнулся он. - Поехали в управление, там с тобой будут разбираться!

- У Погасян год назад сын исчез, - подал голос один из гражданских. И я зацепился.

- А клуб Чергид он посещал? – дождавшись кивка, для наглядности я ткнул пальцем в сторону электрощитовой и театрально воскликнул. – За этой дверью может находиться тело этого пропавшего мальчика!

- Ты чего несешь?! – попытался урезонить меня патрульный. - Ты сейчас весь город взбаламутишь!

- Покрываете убийцу! – заорал я в ответ, привлекая еще большее внимание.

Из коридора, пока мы здесь препирались, в кабинет заглянуло довольно много народу.

- Да заткните вы этого провокатора! – бесновался Сливко.

- Вяжи его! – махнул рукой участковый.

- Стоять! Не имеете права! - я вскочил с места. – Я следователь, вот мое удостоверение – теперь я обращался исключительно к гражданским, что потянулись в кабинет из коридора. - Мужики, выламывайте эту чертову дверь! Не слушайте ментов, они покрывают убийцу ваших детей!

- Емельянович, да открой ты ее! Пусть посмотрит следователь, да успокоится, - послышались выкрики.

Я не тешил себя надеждой, что мне поверили, но любопытство, однозначно, взыграло у всех.

- У меня нет ключа! – сделал попытку отмазаться маньяк.

- Электрика надо позвать!

- Чего меня звать? Тут я, - вперед вышел мужик в темном матерчатом халате. – Только нет у меня ключа. Сливко это хозяйство.

- Я требую, чтобы все немедленно покинули помещение клуба! – не своим голосом заверещал маньяк.

- Дверь открой, и мы уйдем, - получил он встречное предложение.

У участкового походу сдали нервы, и он выбил замок ногой.

- Иди смотри! – это он уже мне. – А потом ты ответишь за все, что здесь натворил! Я тебе это обещаю!

- Что значит иди и смотри? – возмутился я непрофессионализмом коллеги. - Ты что порядка осмотра помещений не знаешь?! Первым должен войти ты, как представитель местной власти, и не один, а с понятыми.

- Товарищ лейтенант, давайте уже заходите! Хватит народ дразнить, - подбодрил тот самый народ участкового выкриками.

Харламов сплюнул и вошел, за ним потянулись двое гражданских. Понятые самоорганизовались из наиболее любопытных. А я напряженно ждал, ведь маньяк в 1976 году мог хранить улики совсем в другом месте.

- Это что за?! – послышалось из каморки вместе с отборным матом.

- Чего там? – заволновался народ снаружи.

- Бойко, группу вызывай! И гражданских отсюда уводи! – выскочив на миг участковый еще что-то прошептал старшему патруля, и нырнул обратно.

- Что там? Мертвого Погасяна нашли? – продолжали допытываться люди.

- Расходимся товарищи! – командным голосом рыкнул Бойко.

Следственно-оперативная группа приехала минут через двадцать. А сразу следом представители местной прокуратуры.

Пока их не было, я смог заглянуть в электрощитовую. В первую очередь на глаза попали наваленные на верстак ножи, туристические топорики, веревки и множество ботинок с отрезанными носками.

- Вон в том ящике надо посмотреть, - подсказал я участковому, заметив что-то похожее на сейф.

- Так это что правда что ли, это он Погасяна убил? – ошарашенно спросил меня лейтенант, разбирая пачку фотографий жуткого содержания.

- Это не мое! Это он мне все подбросил! – Сливко пожирал меня ненавидящим взглядом. Наручники на маньяка не надели, но патрульные не спускали с него глаз. Хотя мне казалось, они больше за мной следили. Один из них постоянно дышал мне в затылок.

- Ага, в багаже привез. До двадцати килограмм бесплатно, - пробурчал я и вышел из каморки.

Нет, плохо от увиденного мне не стало. Просто я свою миссию посчитал выполненной. Дальнейшее от меня уже не зависело, и лавры охотника на маньяков мне были не нужны. Да и не грозят они мне. Никто не будет делиться с чужаком успехами. И хрен с ними со всеми, у меня есть дела поважнее. Накормить кота, например. Полить цветы. И свалить из Союза.

Отступление

- Илья Юрьевич, где Чапыра? – начальник РОВД вызвал к себе Головачева.

- Не знаю, я дал ему отгулы и больше с четверга не видел.

- Как вовремя-то, - усмехнулся полковник. – Вы чего с Лусенко из меня идиота делаете? Тому видите ли Скворцова срочно приспичило отправить в область на поиски какого-то жулика. Словно кроме Скворцова с этим ответственным заданием больше ни один инспектор уголовного розыска не справится. Теперь ты Чапыру куда-то спрятал. А извиняться перед сыном Пахоменко кто будет? Я? – Мохов продавливал застывшего посреди кабинета Головачева тяжелым взглядом. – Я, конечно, извинюсь, я же не такой гордый как вы, - с издевкой произнес Мохов. - Но ему именно Скворцова с Чапырой подавай! Один его избил, по приказу второго - в медвытрезвитель отвезли.

- За что перед этим сынком извиняться? – дернув желваками, начал возмущаться начальник следствия. – Мой следователь действовал по закону. Пахоменко с друзьями нарушали общественный порядок. Чапыра с сотрудниками милиции это пресек.

- Думаешь, я этого не понимаю?! Думаешь, я не на стороне своих сотрудников? Думаешь, я ничего не сделал, чтобы уладить этот конфликт и дело не дошло до прокуратуры? Да я, черт возьми, только этим и занимаюсь последние дни! – лицо полковника побагровело. - А вы все устранились! Только злословите у меня за спиной! Думаешь, я этого не знаю?! Только и шепчетесь, что Мохов выслуживается перед каким-то хером из областного торгового управления. Я не выслуживаюсь! Я решаю вопрос. Решаю так, чтобы вывести нас всех из-под удара!

- Чапыра возбудил дело о хулиганстве, которое не зависит от частного обвинения. Этого должно хватить, чтобы Пахоменко отступил.

- Твой Чапыра, конечно, молодец, что додумался так все повернуть, - поморщившись, перебил его Мохов, - Именно это мне и помогло вразумить Пахоменко, который требовал всех причастных наказать, - полковник вздохнул, потянулся к графину с водой, на полпути передумал, воровато покосился на дверь, после чего достал из стола початую бутылку коньяка с двумя рюмками. Налил и одну подвинул к Головачеву, приглашая того к столу, – Ему ведь тоже невыгодно раздувать всю эту историю, - продолжил он, после того как рюмки опустели. – Поэтому мы с Пахоменко договорились о том, что не было ни хулиганства с сопротивлением сотрудникам милиции, ни превышение этими же сотрудниками служебных полномочий. Так сказать, разошлись краями. Но на извинениях он настаивает!