Война без людей (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович Страница 7

Салиновский и Умаровы, которые, как бы, давно уже должны были уехать жить своей жизнью, по-прежнему жили тут, причем дверь открывать доброму мне не горели особым желанием. Наоборот, стали звать на помощь по интеркому, за что и были сварливо посланы комендантшей. Двери они мне отворяли с мордами обреченными и испуганными, но быстро одуплились, увидев, что я снова старый добрый Витя. А потом облаяли меня самыми черными словами.

Видите ли, я был ну просто очень страшным в виде серого ползучего облака, из которого со скоростью атакующих змей высовываются щупальца, обшаривающие всё вокруг. Про то, как вся эта дружная компания утешала Викусика, попавшую под мои любвеобильные конечности, мне рассказали особо и даже матом. Даже спали с ней, в её огромной комнате.

— Так, ша! — остановил я поток жалоб и предложений, куда бы мне сходить, — К Викусику я загляну. С ней вообще просто будет, она правду чует. А теперь такой вопрос, товарищи паникеры — что тут у нас за лысая девчонка завелась и когда она от меня успела пострадать?

— Ты серьезно⁈ — вытаращился на меня Салиновский, — Вить, ты же тут уже почти две недели… и ничего не знаешь⁈

— Был занят! — рявкнул я, — А теперь рассказывайте! Хватит кота за яйца тянуть!

И они рассказали. Твою мать! Ну как так-то!

На стук в дверь на втором этаже общежития мне открыли быстро, буквально сразу. В проеме блеснуло лысиной на приличной высоте, а затем раздался бодрый девичий голосок:

— Янлинь, ты принеслААААААА!!! — издав сумасшедший ор, жительница комнаты, одетая в потрепанный халатик, опрометью ломанулась в недра своего помещения.

— Лена, отсюда выхода нет! — бодро объявил я, входя и закрывая за собой дверь. Глухой удар в стекло, только на вид кажущееся обычным, показал мне, что выход только что попытались проделать. Возможно даже лысой головой. Не повезло.

— Довлатова, не страдай фигней, это я, Витя! — вновь подал голос я, — Адекватный и спокойный! Пришел поговорить! Да не прячься ты, я слышу, как ты дышишь!

Тяжело найти человека-невидимку где угодно, но если он дышит как загнанный лось, то это проще простого. Однако, нащупывать пребывающую в панике панкушку, с которой совсем недавно я совершил вояж по половине Советского Союза, я не стал. А вместо этого, встав в центре комнаты, начал говорить слова успокоительные и добрые. А как известно, добрым словом можно достичь многого. К примеру, спустя пять минут я достиг того, что на моей шее повисла та самая Довлатова, только лысая и без наколок. Вообще без единой!

…и рыдающая как ребенок. Потребовалось больше получаса, чтобы успокоить и разговорить эту ошибку неосапиантики, но в процессе выяснилось несколько деталей, из-за которых я вслух пообещал вставить Пашке и его бабам нехилый пистон.

Дело было так. Моё начальство исполнило уговор, вычистив дела всему нашему отряду недоубийц. На свободу все вышли с чистой совестью, тут же отправившись по своим делам. Конюхов и Сумарокова, художник и писательница, причем сразу в ЗАГС, а башкир Рамазанов на поезд. А вот Ленке деваться было некуда, да и особо никуда не хотелось, так что, пошевелив имеющиеся знакомства, она смогла подъехать к Цао Сюин на достаточно кривой козе, чтобы получить место в общежитии. С условием, что сведет наколки. Они, как оказалось, были даже на голове у этой панкушки, спрятанные под густыми черными волосами. Не суть важно, а важно то, что сколько эту особу не корми (я пробовал!), она всё равно будет продолжать смотреть в лес, на бухло и вещества.

Вот под ними, причем, хорошо так под ними, эта фройляйн и явилась до родной хаты в то время, когда у нас четверых в моей квартире уже третьи сутки шёл активный междусобойчик. А дальше, как можете догадаться, случается банальное — собрание жильцов, «переживающих» о том, что там с милыми девушками, одна бухая в дрова новая особа (которую не жалко) и коллективная просьба «сходи, Лен, посмотри».

Ну а панкушке что? Ей море по колено. Она взяла и пошла. А чо? Ну вот, а придя, услышала знакомые и милые сердцу звуки из-за закрытой двери, от которых у этой вольной дщери советских полей, тут же зачесалось. Она постучала, никто не ответил. Но разве панков это остановит, тем более лысых? Она постучала сильнее, потом еще сильнее, потом ногами!

А я взял и открыл. В своем туманном развернутом облике, занимающем всю квартиру. И, перед тем как Ленка успела хотя бы пискнуть, втащил внутрь. Дальше уже пищать было нечем, я тогда как раз был слишком близок к прорыву в естественное состояние, так что мало задумывался о том, кого, куда, сколько раз и вообще… в общем, очень хорошо, что Паша у нас такой благоразумный и сам не пришёл. Подлый, конечно, собака, но благоразумный.

В общем, Ленке новый жизненный опыт не то, что не понравился, а прямо-таки конкретно ужаснул. Причем настолько, что она забыла о своем умении становиться невидимой на несколько часов, а потом, как говорится, было уже поздно. Ну, в смысле поздно было сразу, даже удовольствие получила… своеобразное, да, но, в общем… такие дела. Вот.

— Мда, неудобно как-то получилось, — выдавил я, поглаживая лысую, как коленка, макушку всхлипывающей девушки, цепляющейся за меня как коала за эвкалипт, — В общем, извини. Был не в себе. Технически, конечно, вы сами виноваты…

— Я больше не пью! — проскулили мне в левую сиську, — Не могууууу…

— О как! — подивился я, — Вот видишь, как мало надо было, чтобы ты исправилась⁈

— Пошёл в жопу, Изотов!! В жопу! Уходиии! — меня начали толкать в грудь.

Пришлось уйти, правда, с ощущением, что лед сломан и дальше все будет получше. Надо же, как я, оказывается, кодировать умею. Всего-то нужны слизь, щупальца и внезапность.

С остальным населением общежития всё получилось полегче. Задумчиво курящего на крыльце Коробка я душевно послал на три буквы, добился от него того же и отправился ловить гуляющую вокруг пруда Викусика. Это оказалось не слишком простым занятием, потому как трехметровые девушки, испытывая сильное душевное волнение, бегают довольно быстро, да и орут при этом громко. Все равно, загнав подругу в угол (не спрашивайте, где я его нашел в парке), я добился конструктивного диалога, быстро переросшего в костедробительные объятия и еще одну порцию завываний на тему «Витя мне так страааашно было!». Легко иметь дело с людьми, умеющими отделять правду от лжи. Всем советую таких друзей.

Мир и покой вернулись в «Жасминную тень».

Или как-то так, думал я, захваченный гигантской девушкой, вовсе не собиравшейся меня куда-то отпускать. Какое-то время назад мы оказались разделены и жили в разных местах, от чего Викусик соскучилась до зубовного скрипа. Как она почти сразу призналась, в том лагере, куда она попала вместе с Данко и другими нашими…

— Стоп, — внезапно прозрел я, — Викусь, а где Вадим? Вадим Юсупов? Он же в коме…

Еще одни костедробительные объятия и море слез. Вадим умер, не приходя в сознание. Я висел в воздухе, сжимаемый Викусиком, и скрежетал зубами. Парня было жалко, очень жалко. Способности извратили его, превратив в машину для убийства, готовую накинуться на любого, кто проявит хоть что-то, что можно расценить как провокацию. Вадим жил с этим, боролся как мог, был самым аккуратным и деликатным человеком, которого я только знал в обоих жизнях. Затем атака нашей общаги. Он угодил в кому, сдерживая себя от вспышки ярости, которая могла кончиться трупами, в том числе и нашими. Хороший парень… был.

Посидели на берегу, погрустили. Снега немного, но вполне достаточно, чтобы не отморозить задницы.

— А что с Васей? Колуновым? — наконец, спросил я.

— Вася… Вася скоро приедет, — ответила мне Викусик, не сводя глаз с замерзшей поверхности пруда, — Сюда. Жить с нами.

— Серьезно? — вспомнил я пацана с вечно горящей головой, — Он же маленький.

— Он повзрослел, Витя, — тускло улыбнулась мне подруга, — Чуть-чуть. И хочет жить с нами. Пока не…

— Пока не угодил в космическую программу, — кивнул я, — Понятно. Хорошо.

Только в сказках у историй бывает счастливый конец, где все радуются и смеются, а им дуют в жопу. Реальность дает слегка иную картину. Это вовсе не значит, что ты не можешь добиться для себя счастья и хорошей жизни, отнюдь. Можешь, если приложишь к этому силы. Просто это не будет получено, это будет заработано. Тяжелым трудом, потраченными годами, профдеформацией. Это будет вершиной, куда забираются люди, разучивающиеся смеяться. Счастливые концы без счастья.