Русская война. 1854 (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич Страница 7

— А еще, — Меншиков тем временем улыбнулся, — у нас тоже не винтовки Дельвиня, когда пулю забивали в ствол посильнее, чтобы ее там расперло. Тульский завод уже освоил выпуск штуцера Бернера для лучших стрелков. Да, пока он собирает их только пять тысяч в год, но это лишь начало.

И точно, я вспомнил, что в следующем году Россия будет выдавать уже шестьдесят тысяч штуцеров.

— Кажется, я не все знаю о нашем и вражеском оружии, — я вежливо склонил голову. — Спасибо, что рассказали, но позвольте продолжить о том, что я услышал об офицерах врага.

— Что ж, продолжайте, — кивнул Меншиков.

— Тогда французы. Сент-Арно, ему под шестьдесят, герой войны в Алжире. Получил там почти все свои звания, начиная с капитана. Водил в бой зуавские части и хорошо знает, на что они способны. Почему обращаю на это внимание: с ним же служит и бригадный генерал Боске, с которым Сент-Арно в пятьдесят первом подавлял мятеж в Кабилии. Они хорошо понимают друг друга, знают, на что способны зуавы, и я вполне бы ожидал суворовского маневра в их исполнении. Так что тот же обход по флангу, который смогла бы остановить батарея Корнилова, я считаю вполне возможным.

Я замолчал, ожидая реакции.

Пусть прямо предупредить и не получилось — да и кто поверит предсказаниям случайного поручика — но вроде бы мысли о возможности обхода я точно должен был заронить. Вон как Меншиков, который сначала слушал меня с интересом, под конец нахмурился. Понял, что я, несмотря ни на что, принял сторону его оппонента.

— Даже если будет обход, — вздохнул он, — генерал Кирьяков не даст перетащить через Альму артиллерию. А без нее все это не будет иметь смысла.

— Но если они смогут!.. — я не удержался и повысил голос, ведь французы в реальности действительно это сделали.

— Тогда мы просто прикроем фланг легкими батареями Московского полка, — Меншиков после секундной задумчивости выдал то, что он и сделает через три дня. — Да, придется отступить, но враг в итоге заплатит гораздо большую цену за столь дерзкий маневр.

Если бы… Мне хотелось рассказать, что генерал Кирьяков до последнего не заметит обход, а потом просто ударит в лоб на пушки, и в итоге это мы понесем потери, а не дерзкие французы. Но вот в это уже Меншиков точно не поверит. По крайней мере, пока… Может быть, после Альмы он станет больше меня слушать, и уже к следующему бою у меня появится шанс что-то изменить. Спасти хотя бы немного жизней.

Неожиданно меня осенило, что есть одно дело, на которое я способен уже сейчас. Не чтобы спасти жизни, а чтобы просто вернуть долг.

— Ваше высокопревосходительство, — я посмотрел Меншикову прямо в глаза. — Вы уже знаете, что мой обоз был захвачен польскими дезертирами, а потом спасен отрядом мичмана Лесовского. Во время нападения был убит мой друг, Эристов Степан Георгиевич. Он мог отступить, но остался, чтобы попытаться спасти меня, и был застрелен. Разрешите вернуться и забрать его тело для похорон. Его и остальных, конечно.

— Эристов? — Меншиков задумался. — Казак? Я знаю его отца и обязательно передам, каким героем был его сын. Конечно, поручик, езжайте. Думаю, на время боя я припишу вас к своей ставке, так что, как вернетесь…

— Разрешите сражаться вместе с моряками Ильинского, — нарушая все правила, я оборвал Александра Сергеевича. Когда он закончит и слово будет сказано, отменить его будет гораздо сложнее, а так… Пусть запомнит мою невежливость, но в будущем бою я хочу не просто разносить послания, которые ничего не изменят, а собираюсь попробовать новую тактику. То, с чем смогу потом прийти к генералам. Не со словами или громкими идеями, а с реальными делами.

Но сначала — Степан. Он вдохновил меня, именно благодаря ему в голову пришла эта идея, так что за мной точно должок, и не один.

— Пусть так, — Меншиков принял мое решение и махнул рукой, отпуская меня. — Но после сражения я буду вас ждать. Надо разобраться, на что способны ваши ракеты. Думаю, адмиралу Корнилову, которого вы так поддержали, тоже будет интересно на них посмотреть.

— Честь имею! — я козырнул и выскользнул из палатки под удивленную улыбку Меншикова.

Очень хотелось помыться, поесть, просто посидеть, приходя в себя после всех этих поездок, но сначала дело. Лошадь бы… Но ее не было, так что пешком добрался до стоянки матросов, уже там договорился о том, что заберу телегу с лопатой. До вечера или, может быть, до утра.

Неожиданно со мной решил отправиться уже знакомый мне Лесовский, а вместе с ним и сам капитан-лейтенант Ильинский. Я попробовал объяснить им, что всего лишь хочу похоронить друга и привезти тела остальных, но те только улыбнулись и не подумали отстать. Странные, конечно, тут люди, но на душе стало теплее.

Нужную дорогу я нашел без особого труда. Да, я гулял в этих местах только через сто пятьдесят лет, но береговая линия меняется долго, так что я довольно быстро прикинул, где именно мы выехали к побережью и как отсюда добраться до места, где на мой обоз напали. Я думал, что матросы будут меня расспрашивать, но те молчали всю дорогу. Просто сидели рядом и иногда настороженно поглядывали по сторонам.

Через четыре часа, когда уже начало темнеть, мы добрались до места. Я издалека приметил вытоптанный круг и почерневшие пятна лежащих без движения людей. Возницы, солдаты, казаки… Я спрыгнул с телеги, сжимая кулаки. У троих не было ушей, еще одному отрубили ногу и бросили рядом. Хотелось верить, что сделали это уже после его смерти. Я огляделся в поисках Степана. Старался не думать, что поляки могли сделать с тем, кто убил одного из них.

Вот только тела казака нигде не было.

— Вон там еще кто-то лежал, — Лесовский указал на помятую траву и несколько пятен крови.

— Живой, — указал на борозды от пальцев Ильинский. — Наверно, оглушило, а потом пришел в себя и постарался отползти.

Мы шли по следам, а в сердце то просыпалась, то угасала надежда.

[1] Описывая те или иные решения исторических фигур этого времени, будем опираться на реальные решения, взятые из хроники или их дневников. Единственное, что может их менять — это главный герой. Так что, если разговаривают Меншиков и Нахимов, мы видим то, что реально было (могло быть). Если же говорят Меншиков и главный герой, то возможно все. Естественно, в рамках характеров исторических личностей, как мы их видим, законов общества и природы. Если же влияние главного героя окажется настолько велико, что кто-то изменится, кардинально отойдя от своего исторического образа, мы обязательно отметим это в тексте.

Глава 4

Смотрю на следы, оставшиеся от ползущего человека, а внутри бушует самая настоящая буря. С одной стороны, я ужасно рад, что Степан не погиб, но с другой — если он был жив, а я только сейчас догадался вернуться… А нет, к черту самобичевание! Мы просто должны его спасти!

— Тут он повернул направо, — Лесовский присел на корточки, чтобы получше разглядеть следы в свете заходящего солнца.

— Конские копыта, — добавил Ильинский. — Похоже, его заметили и постарались догнать.

В этот момент я понял: мне больше не нужны навыки следопыта, чтобы понять, что было дальше. Если за Степаном погнались конные поляки, у него оставался только один выход. Я повернулся к идущему рядом обрыву и бросился к его краю.

— Степан! — заорал я.

Тишина.

— Эристов Степан Георгиевич! — снова ору и вглядываюсь в темноту.

Ничего не видно. И даже начни мы тут бродить, до утра точно ничего не найдем.

— Казак! Твою мать! Это свои! Отзовись! — третий крик.

Неожиданно из кустов прямо под обрывом донесся хрип, а потом я услышал уже почти забытый голос.

— Григорий Дмитриевич?

— Я это, я! — на моем лице невольно появилась улыбка.

Вытащить раненого казака оказалось непросто, но мы справились. Очень пригодились умения матросов вязать узлы. Поставили телегу на край обрыва, сделали блок из колеса и аккуратно подняли Степана. Моряки порой бросали на меня странные взгляды, но ничего не говорили. Через полчаса мы закончили, казак отправился на телегу, а остальных, чтобы не возить вместе мертвых и раненых, я оставил до завтра. Вот теперь можно и назад.