Лечить нельзя помиловать (СИ) - Александра Логинова Страница 7

— Сочувствую.

— Ах, вы мне сочувствуете?! — из глаз капитана посыпались искры, и запахло жареным. — Тогда сразу приходите на похороны, ибо дальше так жить нельзя!

Все так говорят. А потом притираются, привыкают и уменьшают количество проклятий, щедро отсыпаемых мне каждый день. На секунду стало совестно: люди, просившие использовать талант, кардинально меняют свои и без того несчастливые жизни. Но, помня полуразложившиеся, гниющие ноги, на провокацию и обвинения поддаваться не собираюсь. Жизнь — не медовый пряник, что бы там ни говорили «обманутые дольщики», рассчитывающие на халявное здоровье. Боги знают, что брать взамен, их не выйдет обмануть.

— А что вы любили больше всего?

— Женщин, — ядовито произнес капитан.

Я обомлела. Батюшки-светы…

— Эрла! — взбесился мужчина. — Не в этом смысле! Верните все как было, у меня завтра свидание!

Фух, страшно, но не критично. Могло быть куда хуже, и тогда меня побили бы все красавицы Порт-о-Фердинанда. Можете не верить, но у обычного лекаря нет времени на пристальную слежку за столичными пересудами. Однако похождения капитана Клода настолько знаменательны, что не хочешь — а всё равно наступишь в сплетню, стыдясь и отплевываясь от интимных подробностей. И не отмоешься потом! О нем мечтали все: от королевы до поломойки, словно видели перед собой неразменный пятак, а не обычного мужчину. Я их не осуждаю, моё дело — лечить последствия женских фантазий, гребя деньги лопатой. Хоть признательную открытку столичному жиголо шли — он мне кассу каждый месяц делает.

Алеон Клод частенько гарцевал по улицам города верхом на гнедом жеребце. Горделивый взгляд, благородный профиль, именитые маги в роду — хоть сейчас под венец. И вместе с внушительным списком достоинств, его благородие виртуозно избегал брачных обязательств, выходя сухим из каждого романа. К чести дворянина, ни разу не обещал жениться, даже сумасбродные помолвки не заключал, бросая к ногам новой возлюбленной помолвочное кольцо и свою фамилию. Чем вызывал досаду у бывших любовниц и давал надежду новым.

— Вы слишком громкий для человека, потерявшего репродуктивную функцию. Первый раз вижу мужчину, кричащего об этом на всю улицу.

Зрители на мостовой резко отпрыгнули в стороны, принимая самый невинный вид. Пара мисс начали щебетать о сущей ерунде, газетный мальчонка принялся насвистывать фривольный мотивчик, а сосед-портной и вовсе присел посреди улицы, делая вид, что завязывает шнурки. На деревянных башмаках.

— Какую ещё улицу? — резко осекся капитан.

— Принс-Пайот. Здесь сквозные двери.

Мужчина обернулся и медленно осознал происходящее. На него в ответ уставились пять пар счастливых глаз, выхвативших горячую сплетню прямо из духовки социума.

— Разве вы не заперли магией вход и не включили заглушку с приходом пациента? — позеленел он, сообразив, что по ту сторону выхода остались его бравые солдаты.

— А вы видите здесь пациента? — сварливо переспросила я. — Увы, ко мне вломился нахал, а следующий пациент придет только через полчаса. Теперь доказывайте, что не верблюд.

«Обширные инфаркты мы ещё не лечили», — закралась опасливая мыслишка, стоило капитану окончательно побледнеть. Кажется, бедолагу даже затошнило от уровня кортизола, выбросившегося в кровь. Иначе как объяснить резкое прерывистое дыхание и глотательные движения вкупе с ошалелым взглядом? Но гвардеец снова преподнес сюрприз. Утерев взопревший лоб белым платком, эрл Клод не глядя вскинул руку и запечатал все выходы и окна сильнейшей антипрослушкой военно-шпионского уровня. Великий Авиценна, таких спецзаклинаний мой кабинет ещё не знал…

— Я сражался с обезумевшей стаей каменных оборотней и ушел с одной царапиной, не опозорив трусостью Её величество, — внезапно выдал мужчина, смаргивая шок. — Но повстречал вас и ушел с поруганной честью. Дважды.

— Полторажды, — утешила я. — Пока не ушли. Но вам уже пора, я провожу.

Вопреки здравому смыслу, нагловатый гвардеец не явил чудеса строевой подготовки и не умаршировал на выход, а занял гостевой стул и принял позу мыслителя. Эка его душевно развезло от моральных невзгод. Так, Алечка, вспоминаем психологическую подоплеку эректильной дисфункции. Сдается мне, слезинка на операционном столе — лишь начало бурного водопада.

— Вы издеваетесь? — устало спросил эрл, уронив лицо в ладони.

— Даже не начинала. Эрл Клод, чем вы недовольны? Помимо того, что отныне вам позавидуют монахи.

— Точно издеваетесь, — внезапно усмехнулся мужчина.

Взгляд королевского солдата преобразился. Из серых глаз исчезла растерянная паника, сменившись неприятной насмешкой, словно я здесь отныне синий чулок. Круглый человеческий зрачок вспыхнул подавленным гневом и будто слегка вытянулся. Что? Нет, наверняка показалось. Его Гвардейшество — человек. Весьма неоднозначный, ибо за считанные секунды шокированный мужчина превратился в ледышку, сложив руки на груди и задрав подбородок.

— Опрометчиво. Весьма опрометчиво, эрла Алевтина, смеяться над невольными жертвами вашего, будь он проклят, таланта.

— Тогда позволю себе похихикать над жертвой акушера-гинеколога. Ха-ха, эрл Клод, вы довольны? Визит отплатите по стандартному тарифу, всего доброго.

Кто подумал, что я двинутая стерва — тот безбожно прав. Да, мне чертовски жаль пациентов, испытавших на своей шкуре всю прелесть таланта. Но с… стафилококки золотистые, будто божий дар навязывается! Ни разу я не бегала со своим талантом по квартирам, втюхивая его одиноким старушкам, как сломанный пылесос. Всегда предупреждаю: цена огромна! Но кто слушает?

Запишусь к шаманке на мойку ауры от новых сглазов и порч.

Настроение стремительно катилось в тартарары, сбивая на пути человеколюбие. Вынув из стола блокнотик, чуть дрожащая рука нарисовала на бумаге черточку и трижды обвела кружком. Особо вредный пациент! Таких накопилось уже тринадцать — спасенных божественным даром, пришедших за милостью и получивших жизнь в обмен на привычку. Да, боги не разменивались на мелочи, играя по-крупному.

Мужчина, умиравший от сахарного диабета, добровольно отказался от пищевой невоздержанности. Сидя напротив, клялся, что навсегда завяжет с тортами и ликерами, если верну ему здоровье. Итог? Грязно полоскал моё имя по всем проспектам города, мстя за обязанность соблюдать режим.

Женщина, гибнущая из-за подпольного аборта, умоляла её спасти, пообещав взамен завязать с изменами и повиниться мужу. Боги с удовольствием приняли её предложение. А я осталась виноватой за «рухнувшую семью» и очерненное имя изменщицы, не побоявшейся нанять уличных бандитов поучить «проклятую лекарку» уму-разуму. Благо, разбойники оказались не магами и отключились после одной пощечины. Подавать в суд на подлую истеричку не стала, слишком морально вымоталась от произошедшего.

А благородный эрл, шепотом просящий у меня увеличить его «жезл мужественности», снабдив долгой работоспособностью? И смех, и грех. Я