Несладкий сон - Дмитрий Петюк Страница 70

Ну а теперь, после сорока лет рабства, после страшнейшей формы изнасилования, которой подвергся мой мозг, появилась прекрасная кандидатура для самой чёрной ненависти.

Он причинил страдания не только мне, но и моей маме, из-за него она потеряла сына вскоре после потери мужа. Он лишил меня всех качеств, присущих мужчине: мужества, самоуважения, гордости и достоинства. Он унижал и пренебрегал, оскорблял и подавлял.

Несмотря на преклонный возраст, я не испытывал никаких старческих недугов. У меня не болели суставы, не донимал ревматизм, не сводило желудок и не подводил рассудок. Благодаря ему, мне предстояла долгая жизнь: полагаю, я был самым здоровым и полным сил восьмидесятилетним земным стариком. До недавних пор в этой жизни не было никакого смысла.

Но теперь этот смысл появился. Ирулин. Она стала центром моего мира, источником моей настоящей жизни, целью моих устремлений и смыслом моего существования. Другом, собеседником, наставником, возлюбленной и госпожой. Богиней, чьим паладином я являюсь, чей Символ буду нести возле сердца до конца моей жизни, ради которой буду жить и за которую умру. Испытавшей бездну страданий, и страдающей намного, намного больше, чем я.

Галадийр Эгор Рундриг ауф Каапо! Не буду обещать, что тебе отплачу, но я сделаю всё возможное и невозможное. А пока мне некогда. Меня ждёт моя богиня.

С тех пор, как я стал паладином - до сих пор при этой мысли испытываю чувство нереальности, словно участвую в каком-то спектакле – прошли считанные ночи. Мы болтали, делились историями, рассказывали о себе, узнавали друг друга. Несмотря на то, что я был её подчинённым, её последователем, она вела себя как обычная красивая соседская девчонка, общающаяся с интересным ей человеком. И только иногда, в считанные разы, которые навечно отпечатались в моей памяти, на неё накатывало состояние, которое я назвал бы «божественностью». Голос становился глубоким и гулким, пробирающим до самых глубин души. Взгляд уходил вдаль, словно видел недоступное обычному человеку. Глаза разгорались ярким оранжевым светом, а туманные крылья расправлялись, вздымаясь в пустые небеса.

Но теперь её образ, занимающий всё поле зрения, та самая странная оптическая иллюзия, не подавлял и не пугал. Для меня, паладина, он служил источником душевного покоя, какого-то детского светлого и наивного восторга, яркого и тёплого, как первый солнечный луч, скользящий по коже ранним летним утром.

Я знал, что послужило причиной этих изменений. И был горд и счастлив, что этой причиной стал я.

Мои родители были крепко верующими людьми и постоянно посещали церковь. Мне, маленькому Ули, приходилось ходить туда вместе с ними. Мне нравилось рассматривать витражи, статуэтки и фрески, но сами службы меня не особо трогали. Ну а когда я подрос, когда наконец-то прочитал Библию самостоятельно, то не смог её принять. Слишком много натяжек и противоречий для человека из просвещённого ХХ века, слишком мелочной и жестокой мне показалась древнеиудейская версия всемогущего и всезнающего божества. Тогда он казался не более настоящим, чем древнеримские или древнегреческие. Таким образом, я стал атеистом.

Теперь же, обладая новыми знаниями, новым представлением о мироустройстве, я понимаю, что возможно, был сильно неправ. Что авраамический бог действительно мог существовать. И что он действительно мог быть мелочным и жестоким, и одновременно – всепрощающим и великодушным. Первобытная кровавая дикость Ветхого Завета, ничуть не противоречила гуманизму и доброте Нового. Тора, Библия и Коран, описывая одного и того же бога, наделяли существованием многие грани, многие аспекты. Ведь как бог влияет на своих последователей, так и последователи влияют на бога.

Ну а может, я опять ошибаюсь, и на Земле отсутствует не только магия. Возможно, божественные чудеса являются лишь продуктом сознания древних дикарей, переработкой через их восприятие каких-либо природных явлений. И богов у нас не существует. Ну а есть вероятность, что все чудеса, описанные в различных священных текстах, действительно происходили. Но затем они по каким-то причинам прекратились. Возможно, боги на Земле были, но произошло какое-то событие, убравшее их из мироустройства. И документальные исторические хроники, оформленные в виде священных книг, превратились в сборники сказочек и преданий, искажаемых многочисленными переписываниями и переводами.

Впрочем, подобные материи волнуют меня намного меньше, чем лишний вес или всемогущий психопат-вивисектор, устроивший мне лоботомию. С моей приверженностью к атеизму покончено: окончательно, бесповоротно и навсегда. Я стал жрецом, священником, воином бога – называйте меня, как хотите. Я нашёл себя в служении Ирулин, моими Символами стали закрытое око и туманное крыло, Аттрибутами – цветок каралии и перо ночного странника, даже если таких цветка и птицы в этом мире не существует. Возможно, это - обычное рвение неофита, переквалифицировавшегося атеиста, но я готов приложить все силы, отдать, если понадобится, жизнь, для служения своей богине.

Кто-то бы сказал, что я сменил одно рабство на другое. Что мне промыли мозги, только на этот раз сделали тоньше, незаметней. Что я всего лишь сменил хозяина, оставшись таким же рабом. Подобные мысли порой посещают и меня самого – слишком быстро и слишком искренне я принял Ирулин, слишком большую часть души посвятил ей, слишком легко отбросил свою несуществующую независимость. Но сам факт наличия этих сомнений говорит, что я остался собой и критически воспринимаю действительность. И вместо слепого поклонения осознанно вступаю на путь служения.

Но чтобы служить, чтобы нести свет её веры, мне необходимо обрести свободу. И даже если я неспособен освободить Ирулин, ведь подобное не под силу никому на свете, то могу хотя бы сделать её сильнее. Светом моей веры, белым и лиловым, оком и крылом, цветком каралии и пером ночного странника, любовью и теплом – всеми самыми сильными чувствами моей изувеченной души.

Я существую только в кратком промежутке времени, в глубинах сознания услужливого животного. И для того, чтобы сделать хоть что-то, мне нужна связь с реальностью – больше возможностей, больше вариантов, больше часов в сутках. Нриз должен исчезнуть, а Ульрих Зиберт – возродиться. Неподъёмная