Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – король Страница 8

Я поднялся.

– Хорошо. Сегодня же выезжаю.

Мантриус сказал милостиво:

– Можешь завтра с утра.

Я сказал озадаченно:

– Вы это все серьезно? Хар-р-рошее поручение!.. Как я могу узнать, где приземлится Маркус?

Он отвел взгляд.

– Брат паладин, у нас не простой монастырь… и не простой Храм.

Отец Леклерк, что все помалкивал, буркнул с неудовольствием:

– Все равно мне кажется, брату Ричарду даем невыполнимое задание.

– Зачем?

– А чтобы не мутил воду, – сказал он раздраженно. – Приор… и другие из высшего круга сразу ощутили, что прибыл человек, обладающий большими возможностями. Некоторые полагают, что он все-таки визитатор, только пока не раскрывается…

Я пробормотал:

– Меньше всего на свете я хотел бы стать проверяющим по монастырям. Меня ничего не интересует сейчас, кроме Маркуса. Его само существование – оскорбление для меня как человека!.. А в ваших библиотеках что-то есть по Маркусу?

– Слишком мало, – ответил отец Леклерк, – да и вы это уже знаете, брат паладин. Честно говоря, я тоже не представляю, где искать…

Я видел, как сидящие у стены начинают переглядываться, некоторые шушукаются, наконец отец Латард произнес нерешительно:

– А может быть… гм… ангелы что-то подскажут?

Приор зло поджал губы.

– Шутите?

– Они обязаны помогать, – возразил Латард. – Разве нет?

Приор напомнил еще злее:

– Божественные ангелы даже сейчас иногда бунтуют и отказываются подчиняться Всевышнему! С чего они станут помогать в том, что может помешать каре Господней?

Я спросил в изумлении:

– Что, до сих пор бунтуют? Значит, войско противников Господа растет? И они в конце концов победят?

Отец Мальбрах весь пошел иглами, сказал резко:

– Ни за что! Воинов Господа меньше, но они сильны верой!

Настоятель сказал мирно:

– Ангелов Господа становится все меньше, все верно. И ошибаются те, кто полагает в своей незамутненной вере, что сила Божьих ангелов растет. Нет, они остаются такими же, какими были созданы.

Я спросил тревожно:

– Тогда темные победят ввиду простого большинства?

Аббат посмотрел на меня ласково, как древний мудрый дед на сопливого внука:

– Еще не понял, сын мой? Господь изначально делал ставку на человека. Сила ангелов, как светлых, так и темных, остается той же, ангелы неизменны по сути своей, но человеку дано развиваться, его сила растет.

Отец Муассак перекрестился и сказал поспешно:

– Мудрость Господа велика!.. Он не зря назвал человека венцом творения и велел ангелам поклониться ему! А мог бы сами знаете, как назвать… Я бы точно назвал!

– Господь милосерден, – вступился за Господа отец Ромуальд, – и смотрит далеко вперед, чего мы не видим из-за своего малого роста.

Аббат изрек пророчески:

– Придет время, человек сравняется с ангелами по мощи и превзойдет их. Тогда ему покорятся все. Но уже сейчас, сын мой…

Я вздрогнул, посмотрел на него в испуге и даже отступил на шаг.

– Нет! У меня руки кривые, чтобы тягаться с ангелами!

Отец Кроссбрин взглянул на меня, перевел взгляд на настоятеля.

– Отец Бенедрий… а может быть, брату паладину в самом деле… в качестве испытания?

Настоятель посмотрел на меня с сомнением.

– В нем нет веры, как в брате Сигизмунде.

– Да, – протянул отец Кроссбрин разочарованно, – без веры там, увы… Брат паладин, а если это в самом деле было бы твоим испытанием?

– Отец Кроссбрин, – спросил я сварливо, – а вы уже прошли все испытания?.. Может, покажете свою подлинную мощь?

Настоятель раскинул примиряюще руки.

– Тихо-тихо, братья! У отца Кроссбрина были свои испытания, у брата Ричарда – свои. Пока ему рано тягаться с ангелами. Хотя он вообще-то готов, но на самом деле не готов. Потому всего лишь должен узнать, где приземлится Маркус.

– Только и всего, – сказал Кроссбрин ехидно.

Все молчали, а настоятель оглядел всех из-под кустистых седых бровей, словно припорошенных снегом, все не сводят с него взглядов, и сказал со вздохом:

– Брат паладин сейчас отправится в часовню принести молитву о защите в дальнем странствии, а мы подумаем… что можно сделать еще. Вы можете идти, брат Ричард.

Я поднялся, поклонился и вышел. Дверь часовни посмотрела на меня, проходящего мимо, в недоумении, но паладинам часовни и даже церкви не нужны, говорим с Творцом напрямую, потому прошел через залы, не глядя по сторонам, неприлично, монах у выхода во двор не успел за моими стремительными движениями, совсем не монашескими, а я пинком распахнул дверь в свежий морозный день с искрящимся на солнце снегом и чистым воздухом.

Во дворе почищено, словно снегопады обходят Храм и монастырь, а может, и в самом деле обходят, небо синее, солнце сияет уже ярко, щека ощутила его горячие лучи…

Народу нет, у колодца старая наледь, словно никто вообще не берет из него воду, зачем тогда эта декорация, разве что для проверяющих визитариев…

Я быстро прошел к расположенному под защитой стены зданию конюшни, но только успел протянуть руку, как сзади послышалось стремительно приближающееся жаркое дыхание.

Бобик налетел, как тур на новые ворота, мощно прижал к стене и требовательно спрашивал: не вздумал ли тайком убежать, а его здесь бросить?

– Сам знаешь, – огрызнулся я, – что не брошу! Бессовестно вот так выпрашивать, даже вытребовывать чесание и потрепывание…

Он помахал хвостом и сказал, что ничуть, с хитрыми людьми приходится быть хитрым, а просить почесать – святое дело, так как ни одна собака не в состоянии почесать сама себе спину, потому вот и вынуждена прибегать к хитростям.

– Ладно, – сказал я и пару раз скребнул когтями по его спине. – Это аванс, почешу в другой раз.

Арбогастр, что стоит, как статуя из черной блестящей стали, ощутил наше присутствие, мертвые глаза засветились багровым, хвост дернулся, а ноздри расширились, улавливая наши запахи.

– Мы по тебе соскучились, – сказал я. – Еще пришли сообщить, что сегодня же отправляемся в дальний путь.

Он довольно фыркнул, потянулся ко мне мордой. Бобик попытался ревниво втиснуться между нами, но мы воспротивились, а я, оглянувшись по сторонам, украдкой вытащил из седельной сумки клетку с пленником, она не крупнее рубина в навершии моего меча, а сам заключенный вообще размером с муху.

Я вгляделся, вроде бы жив, лежит на боку в позе эмбриона, да и что с ним сделается, если бессмертный и неубиваемый.

– Эй, ты как?

Он разогнулся, я видел, как крохотное личико перекосила злая гримаса:

– Пришел просить прощения?

Я проговорил в недоумении:

– Я? Это тебе пора бы передумать…

Донесся тончайший голос, похожий на комариный писк:

– Ни за что!..

– Я не спешу, – сказал я благожелательно. – Думай еще. Жаль, я занят, а то бы придумал, куда поместить эту милую клеточку. Скажем, на лед, в огонь или под воду… А то и по очереди?

Он успел пискнуть:

– Но я же сказал, что принесу тебе присягу верности!

– А как я проверю? – спросил я резонно. – Если даже люди врут… Мне нужны не только клятвы, но и гарантии.

Он что-то пищал, но я молча запихнул клетку в седельный кармашек, дал арбогастру огромный кусок кристаллического сахара, он сразу же начал хрустеть им, словно дробил гранитные валуны, я чмокнул в мягкие бархатные ноздри и в сопровождении Бобика покинул конюшню.

Пока аббат решает, как можно использовать меня в общем, так сказать, деле, я вернулся в келью, пытаясь выстроить в мозгу схему и планы завтрашних дней.

За Сакрантом, как рассказывала Аскланделла, на севере огромная и довольно пустынная Эстия, а за нею веером Аганд, Сизия и Меция, дальше Олдвуд и Гинтершелленберг, об этих странах вообще ничего не известно, и даже послов к моему двору не направили ввиду удаленности…

Я прошел с армией из Варт Генца через Бриттию, а затем Ирам в Пекланд с небольшим заходом в королевство Эбберт, а оттуда, из Пекланда, внезапным ударом захватил Сакрант, где и оставил армию на зимовку. Сейчас от нее слева овеянное зловещей славой королевство Мордант, справа – королевство Алемандрия со столицей Тантра-Ней, где правит неистовый воитель Конрад, которому не дает покоя слава добродетельного и кроткого короля Арнольда, чье королевство Галли, расположенное рядом, процветает под его правлением.

За спиной, то есть с южной стороны, откуда мы притопали, если по прямой, то Пекланд, Скарлянды, Шателлен и Турнедо. И моя дорогая Армландия, о которой почти забыл, но тамошние лорды гордятся мною, их гроссграфом, что завоевывает мир.

Армландия упирается в Большой Барьер, за ним Сен-Мари, королевство на берегу безбрежного океана, хотя все еще не понимаю, как можно стоять на берегу и говорить о безбрежности.

Итак, с чего же начать? Кстати, можно вспомнить, что в Мезине на троне моя взбунтовавшаяся жена, решившая пинком выбросить из дворца отсутствующего консорта, а вместе с ним и остатки его власти, а в Ламбертинии я оставил править эльфийку в полной уверенности, что никто не попытается захватить земли герцогства, посмевшего объявить себя королевством.