Герильеро (СИ) - "Д. Н. Замполит" Страница 8

Среди дубинок и палиц, утыканных острыми шипами из вулканического стекла, висели луки, пращи и даже болас, про которые Вася читал в “Мартине Фьерро”.

— Нравится? — улыбнулся дедушка, показав сияющие ровные зубы, наверняка искусственные. — Сам собирал, по всем странам. Много я тогда поездил…

Так и начали, с этнографии, Васиной специальности, но понемногу старик разговорился и начал рассказывать свою жизнь с самого начала. Вопреки опасениям студента, это оказалось весьма интересно.

Сеньор Уанка родился в индейской семье, недалеко от Вальегранде, на западе департамента Санта-Крус, в сорок седьмом году. Там и вырос, там и в школу пошел, что было нечастым делом для индейцев кечуа в те времена — они как бы были, но как бы и нет, не считались гражданами и жили сами по себе. Это бесправное положение и побудило рассказчика пойти в армию — отслужившие получали настоящие удостоверения личности, а с ними и полноправие. Служба была, с точки зрения слушателей, странная — солдаты строили дороги и ездили “на картошку”. Все изменилось в 1967 году, когда в Боливии появился Че, а в Боливийской армии — инструктора с севера, начавшие обучение батальона рейнджеров.

— Да… помню, как они приехали в первый раз — майор-американец и с ним два лейтенанта-гринго…

— Гринго — это же американцы? — не утерпел Вася.

— Можно и так, — согласился старик, — но мы чаще называем этим словом блондинов. Вот ты, например, тоже гринго.

Лингвистическая новость изрядно поразила Васю и он, обдумывая свой новый статус, пропустил несколько фраз и спохватился только когда Карлос достал с полки папочку с бумагами и принялся показывать на небольшой карте точки — партизанские склады. Устроили их задолго до появления Че, некоторые команданте успел вскрыть и воспользоваться, другие нашли рейнджеры, когда гонялись за его отрядом. Но один склад, обозначенный в бумагах как gran principal, то есть “большой основной”, так и остался необнаруженным, несмотря на подробное описание в протоколах допросов.

— Попробуйте, если получится, вы прославитесь на весь свет.

— Простите, сеньор Уанка, а зачем вы все это рассказываете нам? Почему не своим детям или внукам, пусть прославятся они?

Бывший рейнджер помрачнел и подрагивающей старческой рукой собрал бумаги обратно в папку.

— Я пережил всех своих детей и почти всех внуков. На мне, с того дня, как в Ла-Игере расстреляли сеньора Гевару, проклятье. А вот ты, — он уставил палец на Васю, — можешь найти склад и снять с моего рода эту кару, я чую в тебе истинный андский дух.

Старшие иронично переглянулись, пользуясь тем, что старик неотрывно смотрел на младшего. Ну да, дедушка из ума выжил, понес пургу…

— Не смейтесь, даже если я ошибаюсь, найдите склад.

— Почему же его не нашли тогда, тем более если он так хорошо описан? — недоверчиво спросил дядя Миша.

— Те, кого допрашивали — чужаки, чилиец и перуанец. И те, кто допрашивал, тоже — американец и кубинец. Я-то здешний и точно знаю, о каком месте идет речь, а они ошиблись километров на пять, в горах многие места выглядят похоже. Вот тут мои заметки, как найти это место… Возьмите…

Старшие вежливо отказались и, поблагодарив за кофе и рассказ, встали прощаться. Уже в дверях, оглянувшись, Вася замер — старик глядел на него с такой тоской и отчаянием, что выдержать это было невозможно. В конце концов, не убудет от экспедиции, если взять эти записки!

Вася вернулся на три шага назад и протянул руку:

— Я попробую.

— Да благословит тебя Дева Мария Розария, внучек.

Отец и дядя Миша стояли на улице, ожидая вызванное такси.

— Что, взял?

— Взял.

— Зачем?

А действительно, зачем? Чтобы не обидеть старика? Чтобы попробовать найти? Пусть так, даже если все это выдумки — чтобы просто полазить по горам и рассказывать потом, как искал “клад Че Гевары”.

— Ну, сам ввязался — сам и расхлебывай.

[i] Lawyer (англ) — адвокат, юрист

[ii]”Партизанская война” — книга Че Гевары по опыту герильи на Кубе

[iii] Буэнос-Айрес

[iv] (исп) Очень большой и красивый дом

Глава 3. Сплошная Кастанеда

Расхлебывать Вася начал только через пару месяцев.

Сразу по приезду несколько дней новенькие обустраивались в базовом лагере экспедиции. Полтора десятка сборных домиков, со светом, интернетом, водопроводом и даже канализацией в септик-баки — ЮНЕСКО и спонсоры денег не пожалели. Помимо подключения к общим электросетям, в отдельном строении стояли три аварийных генератора с запасом топлива — даже при перебоях в снабжении, как это случалось иногда при падении деревьев от сильных ливней, лагерь все равно жил в обстановке хай-тека среди компьютеров, плазменных панелей, кухонных комбайнов и прочего комфорта XXI века.

Временным лагерям, разумеется, такого счастья не полагалось, так на то они и временные. Хорошо, если их разворачивали в финках, как тут называли подворья, или в каких еще “центрах цивилизации”. Хуже если приходилось ставить палатки в богом забытой глуши, но и там тарахтели переносные генераторы, распускались лепестки спутниковых антенн и работала электронная почта. Цивилизация, йоу.

Еще две недели ушли на распаковку, сборку, наладку и освоение привезенного оборудования, по вечерам Вася падал в походную койку и отключался до утра, не хватало сил даже читать. Потом началась эпопея с геомагнитными, сейсмическими и электросъемками — таскать датчики, расставлять их по схеме, снимать данные, сворачивать и все по новой, изо дня в день.

Пауза наступила когда начали обрабатывать собранную информацию, личный состав поделился на “камеральщиков” и всех остальных. Вот с остальными Вася наконец-то выбрался “по профилю” — посмотреть сельский праздник в соседней общине. Как ему объяснили, это уменьшенная местная версия главной ярмарки Боливии — Alasitas, нечто вроде локализованной рождественской традиции. В роли дедушки Мороза или Санта Клауса выступал инкский бог изобилия Экеко, только никто не писал ему писем, пожелания тут высказывали иным образом — проситель покупал миниатюрную копию желаемой вещи и вешал ее на статую божка, несущего огромный мешок утвари.

Импровизированные прилавки занимали малюсенькие шляпы, сандалии, флейты, мешочки с кукурузой, валяные фигурки лам и других домашних животных, посуда и прочие предметы, необходимые в крестьянском быту. Но попадались и керамические “телевизоры” и даже спутниковые тарелки, вырезанные из пивных банок. Два американца из состава экспедиции скалили зубы и тыкали пальцами, выбирая самые эффектные безделушки и жалея, что никак не получится попасть на большой Alasitas в конце января в Ла-Пасе.

По возвращении Вася узнал, что назавтра в столицу департамента поедет пикап за припасами, причем он пройдет буквально в паре километров от “клада”. За вечер удалось уговорить отца и начальство чтобы водитель подбросил его к нужному месту, высадил и забрал на обратной дороге.

Выехали затемно, рулить водиле предстояло верст двести в одну только сторону. Примерно через час он высадил Васю и велел через восемь часов быть на этом же месте как штык.

“Так, по описанию все сходится — резкий поворот дороги, приметная скала и спуск в небольшую долину” — Вася прикинул, что до места он за два часа заведомо дойдет, еще часа четыре потратит на поиск схрона и успеет вернуться к назначенному времени.

Примерно так и вышло, разве что обнаружить склад не удалось — были там и пещерки, и все вроде совпадало с описанием, но увы, никаких следов gran principal не было. Вася даже задержался на полчаса, чтобы проверить еще одно место, отчего возвращаться ему пришлось бегом. Как при этом не сломал ноги в темноте горной ночи, известно только андским богам.

Бежал он, впрочем, зря — пикап приехал с опозданием на час. А ночью на высокогорье, несмотря на то, что формально кругом лето, бывает и до десяти градусов мороза. Одно счастье — все то веселое насекомое царство, так и норовящее впиться в залетного гринго, угомонилось и оставило его наедине с мыслями о странностях климата. Дубак усиливался, Вася малодушно решил двинуть по дороге в сторону лагеря, надеясь за разумное время добраться до жилья или хотя бы согреться в движении, но тут вдали мелькнули отсветы от фар. Опоздавший водитель страшно ругался на дороги, полицию, нерасторопных грузчиков, бюрократию с их чертовыми бумагами — в общем, вел себя, как настоящий водитель.