#Бояръ-Аниме. Пожиратель - Алексис Опсокополос Страница 8

А ещё мне не верилось, что мать будет плакать из-за императора, видимо, причина для слёз была другой.

— Отец напился и что-то учудил? — уточнил я, скидывая туфли в прихожей.

— Нет, просто пьёт.

— А мама почему плачет? — спросил я, повесив китель на плечики.

— Боится, что папе станет плохо с сердцем.

Я выдохнул — всё не так уж и плохо, как мне сначала показалось. Закончив раздеваться и сказав сестре, чтобы не боялась и не переживала, я первым делом направился в спальню.

— Ты же слышал, да? — спросила меня мать, едва я вошёл в комнату.

— Слышал, — ответил я, подходя ближе и обнимая её. — Отец давно пьёт?

— Часа три как, — всхлипнула мать, привычно погладив меня по голове. — Начал сразу после того, как в новостях увидел сюжет о гибели императора.

— Сейчас перестанет, — пообещал я и отправился к отцу.

Зайдя на кухню, увидел следующую картину: за столом сидел отец, изрядно пьяный и невероятно расстроенный. На столе стояла початая бутылка водки, пустая рюмка и тарелка с нарезанной толстыми ломтями колбасой — явно отец рубил её, уже будучи изрядно выпившим. Больше никакой закуски не было. Видимо, начал так, а потом проголодался. На полу рядом со столом сиротливо пристроилась уже пустая бутылка.

Нельзя сказать, что отец никогда не выпивал — случалось. Но в основном вино по праздникам, летом пиво под рыбку, да шампанское на Новый год. Мог и водку, но обычно рюмку — две — когда совсем уж неловко было отказать в гостях. А чтобы вот так — такое я видел впервые. Но с другой стороны, и императора на моей памяти впервые на даче мертвым находили. А для отца император был… я даже и не знал, с чем сравнить.

Отец поднял на меня взгляд, вздохнул и пожал плечами. Получилось красноречиво.

— Может, уже хватит? — спросил я, проходя к столу. — Мама переживает за тебя, боится, как бы тебе плохо не стало.

— Нет больше государя нашего Михаила, — произнёс отец, проигнорировав мои слова. — Оставил нас император. Не уберегли.

— Я в курсе, — кивнул я. — Но давай-ка завязывай с водкой, пока ты нас не оставил.

Получилось грубовато, но с пьяным по-другому никак. Пьяному надо прямо и в лоб, чтобы наверняка понял. В этом я был уверен — опыт прошлой жизни сказывался. Впрочем, отец оказался, судя по довольно внятной речи, не таким уж пьяным — выглядел он значительно хуже, чем чувствовал себя. Он снова вздохнул и сказал, даже, скорее, простонал:

— Не уберегли…

Я сел напротив, пригляделся к отцу.

В какой-то момент у меня даже возникла мысль, а могу ли я теперь называть его так? Но мысль эту я прогнал.

Василий Петрович Воронов был отцом Игоря Воронова. Он был моим биологическим отцом, он меня вырастил и воспитал. Это не подлежало никакому сомнению. Безусловно, теперь, когда ко мне вернулись воспоминания о моей другой жизни, я понимал, что жизненный опыт Игоря Хоромова гораздо богаче, чем опыт Василия Воронова, но передо мной сидел отец.

И его надо было спасать. Мать была права — алкоголь в большом количестве мог убить отца с его больным сердцем. А мне этого не хотелось, мне было жаль отца.

А ещё, глядя на водку, мне, точнее, Гарику Хоромову в моём лице, очень захотелось хряпнуть стаканчик после всего пережитого в лицее. Потому как ещё неизвестно, кто испытал сегодня больший стресс — отец или я.

Решив убить одним выстрелом, точнее, одним стаканом, двух зайцев, я достал этот самый стакан из буфета, поставил на стол и наполнил его водкой до самого края. Отец с интересом посмотрел на меня.

— За императора! Не чокаясь, — сказал я и махом выпил весь стакан.

И вот тут произошла небольшая накладка. Воспоминания Игоря Хоромова отбили всякий страх перед алкоголем, а вот юный организм Игоря Воронова к такому был не готов. Глаза полезли из орбит, горло обожгло, а по желудку словно разлился горячий чай. Стараясь не морщиться, я закусил нарубленной колбасой.

— Тебе нельзя пить водку! — строго сказал отец.

— Это почему? — поинтересовался я, переводя дыхание. — Мне уже восемнадцать, и я, между прочим, сегодня прошёл инициацию. Если тебе, конечно, интересно.

— Поздравляю.

— Спасибо!

Некоторое время мы сидели молча, затем я взял в руки бутылку и спросил отца:

— Ещё по стаканчику?

Тот отрицательно покачал головой, после чего решительно встал из-за стола, выхватил из моей руки бутылку, подошёл к раковине и принялся выливать в неё водку. Смотреть на это было одновременно и больно, и радостно.

Похоже, опять всё смешалось в кучу: желание Хоромова пропустить ещё стаканчик, чтобы окончательно ушёл стресс, и радость Воронова, что больше не придётся пить эту гадость. Мне это не очень понравилось — не хватало ещё внутреннего раздвоения личности. Надо было как-то научиться жить с открывшимися воспоминаниями, не давая им завладеть собой.

— Это не поможет, — сказал отец, бросив пустую бутылку в мусорное ведро, после чего он снова вздохнул и совсем уж несчастным голосом добавил: — Не уберегли.

— Пойдём-ка спать, папа, — сказал я и, взяв отца под руку, повёл его в спальню.