Виталий Храмов - Катарсис. Северная Башня Страница 9

С любопытством рассматриваю немаленький двор. Провалы входов в хозяйственные постройки. Именно провалы. Без ворот-дверей. По запаху понял, где хлев, где кузня. Кузня стоит особняком. Во дворе колодец. Не хило, крепкое хозяйство!

Начал распрягать лошадку. Получается плохо. Тут же подбегают Горн и ещё один подросток, а меня зовёт Клем. Представляет своему семейству. Его жену зовут Ромашка, потом дети по старшинству. Горна я знаю, следующие – Молот, девочки Пламя и Росинка. А собаку, кстати, чёрную, зовут Уголёк. Я угадал. Горн и Молот тёмнорусые, Пламя – рыжая, как огонь, Росинка – светлорусая. Подрастёт, потемнеет до братьев. Знаю я такую особенность. Рождаются голубоглазыми блондинами, а в армию приходят кареглазыми и тёмно-русыми.

Как-то принято дарить подарки родне по приезде. В прошлой жизни было так. У меня родных нет, но у жены же были. В моем рюкзаке как раз всякий хлам, что тащил с собой на мокрое дело «тюлень». Жене кузнеца как раз пришёлся обрез белого синтетического материала, что используют в строительстве как упаковку. Меня «тюлень» хотел упаковать. Показал, что материал лёгкий и прочный. Восторг. Девчонкам – по пачке печенья «Чоко-пай», Горну – пустой поллитровый китайский термос из нержавейки, Молоту – такой же китайский нож, типа швейцарский. Ну, в котором много всяких приблуд раскладывается. Лезвие, штопор, маленькие ножницы, напильничек, шило, крючок и что-то ещё. А цветные пластиковые накладки рукояти? А блеск полированной нержавейки? Парень уже любит меня, как родного дядьку из Киева.

В рюкзаке осталась катушка синтетического каната, туристский топорик в чехле и складная лопатка (зачем он тащил это с собой?), зарядка к мобильнику, пара носков, две пачки сигарет, пустая пачка из-под патронов, пустая литровая бутылка из-под «Колы», шариковая ручка, воткнутая в переплёт блокнота, и пятнистая натовская панама песочных оттенков. Вот панаму вручил самому Клему. Я в кепке камуфляжной, он будет в панаме. Тут ходят в шляпах – за шляпу сканает. Жалею, что не обшмонал карманы «тюленя». Да, сам рюкзак тоже годится. Неброский, тёмных оттенков – послужит.

Надо ли говорить, как меня полюбили «родственники»? Повисли на мне все сразу, зацеловали всего. Я даже умилился.

Потом женская часть семейства убежала в дом, мужская занялась разгрузкой телеги и срочным сбиванием всех эмблем-птиц с элементов доспеха.

Потом позвали к обеду.

Это был праздничный обед – на столе было мясо. Да-да, такие суровые реалии средневековья. Каша, сдобренная маслом, хлеб, сыр, ягодно-травяной взвар, мясо – копчёный свиной окорок. Как дети смотрят на мясо! А как Клем смотрит на жену, что скромно потупясь, смущается меня. Симпатяжка. Она молода. Ещё не разнесло её возрастное, не обабилась. Тридцати нет. Уже пятый. Это сколько же ей было, когда она Горна родила? Да Клема надо за растление малолеток сажать! В Сибирь! Хотя ему Сибирь может раем показаться после Гиблого леса.

Ах, оказалось, Горн не её сын. Молот – её. Первая жена Клема умерла. Бывает. Это мне рассказал Горн, когда мы вышли во двор. Кузнец так смотрел, так смотрел на жену, что все мигом оказались во дворе. Дети сразу пристали с расспросами, Горн на правах старшего сделал важную мину лица, раздал всем задания, разогнал. Чтобы не мешали ему самому удовлетворять любопытство.

Я объяснил парню, что я ему подарил, и как это использовать. А он предложил раскрыть термос и использовать на производство доспеха.

– Смотри сам. Моё дело – подарить. Доспех ты и из другой стали сделаешь, вон сколько привезли, а вот такого термоса ты не сделаешь никогда.

– Сделаю.

Я покачал головой.

– Утраченная технология. Тут всё герметично. Видишь, как уплотнено? Стенки двойные. Там изолятор. Не ломай. А зачем тебе доспех? Воином хочешь стать? Отец твой доспех не носит.

– Хочу. Воином стать хочу. Но я старший. Кузня мне останется. А вот Молот воином стать готовится. И почему он не родился первым?

Я пожал плечами:

– Не дан нам выбор, где родиться и когда. Я, вот, вообще сирота. Ни отца, ни матери не помню. Шут с ним! Покажи мне кузню.

Закопчённые стены – дымоотвод явно сложен неправильно. Горн, наковальня. Похожа на привычную. Молоты, молотки, клещи, напильник. Напильник! Дернул напильником по ржавой болванке – берёт. А сталь шлема? Берёт! Вот тебе и средневековье!

– Отец добыл в скверне. Ни у кого такого нет, – гордо заявил Горн. Молот, кстати, тут же. Делает вид, что наводит порядок.

Понятно. Осколок былой цивилизации. А вот это интересно! Расколотый глиняный лоток, похожий на вытянутый тигель.

– Поверхностную цементацию делали? – спрашиваю. Горн хмурится, пытаясь понять. Рассказывает, что делали. Точно. Она самая. Это в сельском хозяйстве я дубина, а в металле шарю слегонца.

Возвращается Клем. Не могу смотреть на его довольную морду.

– Молот, Лохматку кормил?

– Всё сделал. Запрягать?

– Да. Горн, Андр, давайте ещё раз проверим все заготовки. Не должно остаться ни одной птички. Нам вопросы не нужны. Надо их чистильщику свезти. И к знахарке заехать. Пламя, куда дела узелок с травами?

– Уже несу, тата!

– Клем, а этот меч? – спрашиваю я кузнеца.

– Лича? Не знаю такого клейма. Пусть будет, – отмахнулся он.

Но через секунду взял меч, стал вертеть так и этак, рассматривать, чуть на язык не пробовал. Клем упёр меч в стену, надавил. Меч согнулся упруго. Отпустил – выпрямился. Построгал одну из заготовок. Меч исправно снимал стружку. Погладил лезвие, на котором не осталось следа после строгания железки.

– Хороший клинок. Мне такой не сделать. Мало кто сейчас умеет такое. Очистим – пользуйся. Смотритель обзавидуется.

– Отберёт?

– Что с бою взято, свято. Если сам отдашь только. Но ты не отдавай. Как бы ни уговаривал.

Ага, так меч всё же мой! А как же святая обязанность обуть «городского»? Облапошить, пользуясь его незнанием местных реалий? Нет, ребята, вы совсем неправильные колхозники.

– А смысл? Всё одно не умею им владеть, – отвечаю, давая шанс им встать в психологические образы. Нет, не вошли в приготовленные для них пазы. Придётся новые образы прописывать. Блин, плохо. С годами отвыкаешь шевелить извилинами, больше на свой опыт полагаешься. Селянин и альтруизм у меня не спариваются.

Немая сцена. Что я опять накосячил? А-а! Они так и не верят, что я такой весь рыцарь на белом скакуне – и не умею мечом махать. А ведь не первый раз говорю. Думали, понты кидаю? Погоди, как же это литературно? Блин, не знаю как.

Клем вздохнул:

– Припрячем. Научишься, тогда открыто носить будешь.

– Научусь?

– Научишься, – Клем на секунду задумался, вздохнул: – Всё одно думал Глака нанимать – мальцов моих бою поучить, вот и ты поучишься.

Клема прервал визг. Горн и Молот столкнулись и, обнявшись, запрыгали. Клем опять вздохнул, с тоской осмотрел кузню, кивнул.

– Дорого? – спросил я.

– Весь добытый металл переделаю, продам, хватит. Наверное.

– Я помогу. Я немного работал с металлом.

– Хорошо. Молотобоец из тебя должен знатный получиться. Потому и предложил… – Клем осёкся, украдкой огляделся.

Хм, интересно. А если спрошу:

– А кто тебе… он? Почему так просто все эти доспехи тебе отдали? Думаю, это немалая цена.

– Не здесь. И не сейчас, – покачал головой Клем. – Властитель наверняка тобой заинтересуется. А у него есть маг – немного разумник. Меньше знаешь – меньше расскажешь. Ну, давай грузить. Этот клинок на низ клади. Чистильщик старый, не будет разглядывать. А вот у стражи глаз намётан.

Когда повозка была вновь погружена и стояла в воротах, мальчишки пристали к Клему, чтобы взял с собой. Он посмотрел на светило, покачал головой:

– Вам двоим, – строго так, наверное, дедовщина тут меж мальцов, – угля заготовить, просушить, горн вычистить, инструменты просушить, скотину убрать, накормить, баню стопить, воды натаскать. Чтобы завтра мы не отвлекались. Дел много. Чем быстрее всё переделаем, тем быстрее Глак вами, непутёвыми, займётся. Понятно?

– Да, батя, – хором.

– То-то! – возвестил Клем и повёл лошадку. Я пошёл сзади. Лошадь меня боялась, дергалась.

Местная церквушка была деревянной. Золочёная (ничего себе!) луковка на крыше, стрельчатый купол указывал шилом громоотвода в небо.

– У, как сияет! – невольно воскликнул я.

Клем запнулся, лошадь тоже встала. Клем внимательно всмотрелся в мои глаза:

– Ты видишь? – встревоженным шёпотом спросил он.

– Что? – таким же шёпотом в ответ спросил я.

– Сияние.

– Вижу, конечно. Удивился, что церквушка вся такая замызганная, а луковка сияет, как свежей позолотой.

– Неприятные ощущения? Больно глазам? – шепчет ещё тише.

– Нет, – пожал я плечами, – с чего вдруг?

– Так, – Клем покрутил головой, – некуда тут… пойдём к лобному, там у колодца поговорим.

Опять трудности перевода. Лобное – это площадь. В центре площади колодец в тени маленького скверика. Площадь огораживают административные здания – замок, арсенал, суд, церковь, дом собраний, дом смотрителя. Сам смотритель живёт в замке, а дом смотрителя исполняет функции мэрии. Чиновничье племя, крапивное семя там заседает. Наверное.