Андрей Колганов - Жернова истории 3 Страница 9

— Взгляните, Сергей Владимирович, — он развернул перед Обручевым небольшую "слепую" карту Якутской области, на которой некоторые речки бассейна Вилюя были помечены штрихами красного карандаша. — Есть непроверенные данные, что в этих местах отмечались находки пиропов и породы, аналогичной кимберлиту.

— Что!? — Обручев весь как-то подобрался. Ему не нужно было долго втолковывать значение подобных находок.

— Успокойтесь, не надо так волноваться, — охладил его Николай Федорович. — Я же сказал: данные ненадежные. Вот если бы вы смогли выделить несколько человек для взятия проб в этих местах, мне стало бы как-то спокойнее. Нет – значит, нет, и не будем гоняться за миражами. А поскольку пока кроме миражей, у нас ничего не имеется, думаю, распространяться на эту тему с кем бы то ни было не стоит.

Сергей Владимирович едва заметно дернул щекой:

— Да… Пожалуй, пока действительно не стоит возбуждать необоснованных надежд. В том числе и затем, чтобы не навлекать на себя обвинений в беспочвенном прожектерстве.

Впрочем, перед экспедицией на Урал, на Вишеру, задача была поставлена совершенно открыто. Факты находок алмазов на Урале не были тайной, и тут можно было не напускать туман секретности. А вот перед Архангельской экспедицией была поставлена лишь задача тщательной геологической съемки местности, и дано негласное указание сосредоточить внимание на определенных районах по среднему течению реки Золотица (вплоть до проведения разведочного бурения) — и только. Ведь если Якутская экспедиция могла при удачном стечении обстоятельств быстро подтвердить сообщенные Обручеву-младшему сведения, то насчет Архангельской у меня совсем не было такой уверенности. Вроде бы там на поверхности находок не было…

Отправка экспедиций для разведки новых золотоносных районов вновь напомнила мне об идее, которую я вынашивал еще со времен поездки в 1924 году на Дальний Восток – о расширении льгот для золотодобывающих артелей и частных старателей, об улучшении их снабжения и о повышении закупочных цен на золото. Эти меры, безусловно, требовали немалых расходов, но могли развернуть огромный контрабандный поток золота за границу внутрь страны, на государственные закупочные пункты. Однако я помнил и о том неприятии, на которое натолкнулись мои предложения во время отчета комиссии, проверявшей состояние борьбы с контрабандой на Дальнем Востоке. Ведь буквально незадолго до этого – в 1923 году – дальневосточные власти, главным образом под давлением Москвы, взяли курс на вытеснение частника из золотодобычи. И что же, признать все ошибкой и повернуть обратно? Это было не в привычках любого чиновника.

Записка на соответствующую тему, подготовленная по горячим следам, сначала долго болталась у меня в портфеле, пока я сдавал дела в Наркомвнешторге, искал работу, устраивался в ВСНХ… Отправленная в Коллегию Наркомфина и в Правление Госбанка, записка долго блуждала по бюрократическим лабиринтам, направляясь на согласование в Наркомторг, Центросоюз, во ВЦИК и в Совнарком, в областные и краевые СНХ, которым подчинялись местные золотодобывающие тресты, обрастая по пути противоречивыми резолюциями и экспертными заключениями. В конечном итоге дело кончилось ничем – у меня недостало упорства даже для того, чтобы хотя бы одна высокая инстанция разразилась каким-нибудь окончательным заключением, пусть даже резко отрицательным. В общем, нельзя даже сказать, что дело похоронено по первому разряду – оно было просто погребено под завалами бумаг где-то в чиновничьих кабинетах.

На этот раз я решил действовать и хитрее, и основательнее. Вызываю своего помощника, Илюхова, и передаю ему сохранившуюся копию своей старой записки:

— Вам поручение, Сергей Константинович. Надо обновить и конкретизировать расчеты, содержащиеся вот в этом старом документе. А именно, надо подсчитать: на сколько может вырасти сдача золота государству при различных вариантах повышения закупочной цены, и каков будет прирост прибыли от этого шага. Чтобы повышение цены не было пустым звуком, ибо там, на местах, важны не столько деньги, сколько наличие товара, которые на эти деньги можно приобрести, рассчитайте еще вот что: какие потребуются ассигнования на указанные в документе льготы старателям и артелям, какие товарные фонды надо выделить для снабжения золотодобытчиков (рабочих государственных трестов ведь тоже надо нормально кормить!), какие нужны расходы по транспортировке всего этого в места добычи и т. д.

Сергей молчит некоторое время, переваривая услышанное, потом робко замечает:

— Виктор Валентинович, но у нас, в ВСНХ, только общие отчеты местных совнархозов. А конкретных данных по местным золотодобывающим трестам – объемы добычи, численность работников, расположение приисков, потребность в снабжении, — там, скорее всего, и нет! Без этого же как посчитать?

Мне тоже приходится задуматься, но ненадолго:

— Данные по золотодобыче, точнее, по сдаче золота, с разбивкой по трестам наверняка есть в Госбанке. А по поводу остального – телеграфируйте в местные СНХ. Пусть дадут цифры прямо из трестовских отчетов, — это дело простое, никаких дополнительных данных специально собирать не надо. Добавьте в телеграммах – дело на контроле Президиума ВСНХ.

Что дело будет на контроле Президиума, сомнений не было – ведь именно перед этой инстанцией я собирался ставить вопрос на первом этапе. Но пока еще до этого дойдет: получить запрошенные данные – дело небыстрое. Хорошо, если через месяц придут, а ведь и расчеты сделать надо.

Гораздо быстрее двигалось дело с организацией акционерного общества "Востокнефтепром". Сергей Миронович не только не забыл о нашем разговоре, но и сумел подписать под затеваемую авантюру не только Разумова, но и ответственного секретаря Татарского областкома РКП(б) Ивана Титовича Морозова. Судя по всему, у них загорелись глазки при виде возможности найти на своей территории месторождения нефти. Они прекрасно понимали, что если удача окажется на их стороне, то это неминуемо означает дополнительные бюджетные ассигнования, рост промышленности – как минимум, нефтеперегонной, ремонтной, и, чем черт не шутит, может быть еще и машиностроения для нужд нефтедобычи и нефтехимии. Конечно, затевать поиски на местные средства, в обход ВСНХ – это тяжеловато. Но зато выигрыш каков будет! А тот факт, что Азербайджан тоже на это подписывается вместе со своим могучим трестом "Азнефть", вселял в них надежду, что это не совсем уж авантюра.

В общем, Серебровский отбил мне телеграмму, что согласие сторон получено, размеры взносов в уставной капитал согласованы, и дело осталось за малым – получить согласие ВСНХ и зарегистрировать устав акционерного общества в Наркомюсте. Согласие ВСНХ? Геолком и Президиум ВСНХ тут же станут на дыбы, узнав, что речь идет о категорически отвергнутом ими проекте бурения на нефть за Волгой. Можно, конечно, исключить из числа учредителей трест союзного подчинения "Азнефть" и оставить все на уровне местных совнархозов, тем самым обойдя согласование с ВСНХ, или, точнее, оставив это согласование целиком в моих руках. Но без участия "Азнефти" ничего не выйдет. Блин! Что же делать?

Целый час прошел в лихорадочных раздумьях. В голове рождались и отвергались вариант за вариантом. Наконец, хватаюсь за телефон и прошу соединить меня с Баку. На всякий случай, заказываю разговор сразу на два номера – с кабинетом председателя правления "Азнефти" и с его квартирой. Жду. Час жду, два… Наконец, междугородний вызов. Повезло – Серебровский все еще на работе, и не на промыслах, а у себя в кабинете.

— Александр Павлович! — кричу я в трубку (слышимость – ни к черту). — Нельзя называть акционерное общество "Востокнефтепром". Президиум ВСНХ зарубит на корню, как пить дать! Назовите "Волго-Уральское общество геологоразведки" и поставьте целью разведку на калийные соли и бурение артезианских скважин с глубоким залеганием водяных пластов. Или еще чего в таком духе придумайте. А нефть в процессе поисков найдем случайно! И всех предупредите насчет конспирации! Иначе ничего не выйдет.

Глава 4. Готовлюсь к съезду

Между тем неумолимо приближалось время открытия партийного съезда, и чем ближе была дата открытия, тем больше беспокойства я испытывал. Тогда, в 1925 году, мне было понятно, что борьба на съезде сложится не так, как она шла в реальной истории, хотя состав основных противоборствующих групп оставался примерно тем же. Однако перемены оказались значительно глубже, чем я ожидал.

Лишь много позже 1925 года мне стали известны подробности той напряженной закулисной борьбы, которая развернулась перед съездом. Зиновьев, а еще в большей мере Каменев, Евдокимов, Лашевич, Сафаров, Смилга и другие сторонники оппозиционной группы, начавшей формироваться вокруг руководителей Ленинградской парторганизации, приступили к активной вербовке сторонников среди губернских и республиканских партсекретарей. Большинство партийных руководителей не спешило выдавать авансы оппозиции, однако, практически все они вдруг заторопились в Москву, стараясь побывать и в Секретариате ЦК, и в Оргбюро, и успеть перекинуться словами с членами Политбюро ЦК…