Николай Шмигалев - Юннат и Древо Мира Страница 9

Запив прохладным квасом застрявший и еле протиснувшийся в горле кусок, недовольный Витязь вышел из-за стола.

– Сердечно, благодарю за хлеб и соль, – сказал он поднявшемуся вместе с ним старику.

Тот махнул рукой, мол, пустяки, не стоит благодарностей.

– Ах да, вопрос один задать? – вспомнил Витя, что Кащей вроде должен ему подсобить с новым обмундированием.

– Изволь, изволь!

– Мне тут люди добрые сказали, что у вас одёжка вроде бы есть.

– Верно, люди эти не солгали, надо на чердак тебе залезть, – ответил Кащей и показал на лаз в углу под потолком, к которому была приставлена лестница. – Там наверху твои лежат доспехи: и сапоги, и платье, и шелом, плащ алый оторочен тонким мехом, всё в сундуке хранится под замком.

Кащей протянул Вите увесистый ключ и кивнул на лаз.

– Влезай, открой сундук, там сразу облачайся. Хламиду эту сбрось и здесь оставь. Всё будет в пору, ты и не сомневайся, – уверил его Кащей и благоговейно добавил: – сам Ас хранить велел, перед уходом в Правь.

Не особенно и смущаясь, как прежде бывало, Витя стянул с себя пришедшую в полную негодность сутану и, взяв ключ у старика, полез на чердак. Краем глаза он заметил как Кащей, скорчив брезгливую гримасу, поднял поповский служебный наряд и ловко зашвырнул его в печь. Зяблик понимающе улыбнулся и покачал головой. Увидев, что Витязь заметил этот его трюк, Кащей виновато пожал плечами и пояснил:

– Я, видишь ли, желаньем не горю, и ты уж это должен понимать, поповским духом теремок свой пропитать. Тебе как Витязю я по секрету говорю.

Ещё бы Зяблик не понимал. У колдуна вон, от одного колокольного звона все его чары рассыпались, а следом за этим и они оба, в буквальном смысле, с небес посыпались. Если честно, с этим Кащеевым поступком Витя был целиком и полностью согласен.

Он махнул рукой, мол не возбраняется, и взобрался на чердак. Здесь было просторно только очень пыльно и затянуто паутиной. И, кажись, здесь давненько здесь не ступала нога человека. Весьма давненько…

Аккуратно, чтобы не запачкаться, Витя протиснулся к стоявшему в гордом одиночестве у слухового оконца, сундуку. Сундук был тяжёлый, кованый, опутанный железной цепью. Оконечные звенья цепи были сцеплены тяжёлым амбарным замком. Сдув с замка пыль веков и вставив в отверстие полученный у Кащея ключ, Зяблик с трудом провернул ключ в замочной скважине до характерного щелчка. Сняв замок и, стянув цепь с крышки сундука, Витя приподнял и откинул крышку. Огромный сундук был пуст и только на его дне лежал аккуратный свёрток. Перегнувшись через борт сундука, Витя развернул свёрток и ахнул! Кащей не надурил и даже не преувеличил. В свёртке находилось всё то, про что он и говорил: и просторные шаровары, и льняная рубаха, и красные кожаные сапожки, и атласный плащ отороченный мехом, и шлем, и кольчуга с фигурными бляхами, и наручи, и кожаный пояс. Не откладывая их примерку в долгий ящик (или в глубокий сундук, кому как нравится), Витя неожиданно быстро и правильно облачился в, словно под него подогнанные, вещи и с удовольствием осмотрел себя в новом облике. Красота! Всё сидит как по мерке деланное, даже стальной шишак в пору, и виски не сдавливает, и на уши не сползает. Вот теперича он настоящий Витязь! Ни дать ни взять, красавец-парниша!

– Ты чего застрял? Уснул? – напомнил снизу о себе старик.

Витя не ответил, залюбовавшись обновой на себе.

– Ты портки хоть натянул? – показалась в лазе голова Кащея.

Увидев своего гостя во всей красе, он восхищённо присвистнул.

– Ай да Витязь, прям Царевич! Нет, какой там?! Королевич! – сказал Кащей и тут же ударил себя по губам. – Ах, чего же я болтаю, сам того и не желая, поминаю почём зря, молодого короля.

Зяблик так и не понял, чего он так разволновался. Кащей же не стал ничего ему пояснять, зато начал настойчиво поторапливать.

– Витязь, ну-ка вниз спускайся, да в дорогу отправляйся. Засиделся здесь, поди. Быстро слазь и уходи.

Витя сильно и не удивился такой резкой перемене в его настроении. Кащей ему с самого начала странным показался: то привечает незнакомого как родного сына, то шутит по чёрному, то вот, прогоняет, как провинившегося постояльца. Наверное на то он и Кащей, чтобы так себя неадекватно вести. Раскрыл-таки свою истинную личину дедушка.

Закрыв сундук, Витя спустился за поторапливающим его Кащеем, который, ещё раз отметив как тому к лицу ратная обнова, всучил ему в руки узелок с едой и чуть ли не силком стал выставлять за дверь.

– Давай, давай, не застревай! – приговаривал Кащей, подталкивая Зяблика к двери. – Витязь, ты уж отобедал, так отправляйся в путь скорей, – и тут он приоткрыл завесу тайны своего поведения, – В час недобрый вдруг наедут, – на улице послышался тяжёлый топот подкованных копыт, конские всхрапы, бряцанье стали и грубые голоса. Кащей изменился в лице и упавшим голосом простонал. – Эти Семь Богатырей!

Ну и что тут такого. Подумаешь – семь богатырей. Не разбойников, же.

Витя примерно так и сказал Кащею, что мол не видит в их неожиданном приезде великой беды.

– Ужас! Семь богатырей! Что же делать? Как нам быть? – иронично заметил Зяблик и фамильярно, как он себе не позволял даже со сверстниками, похлопал Кащея по плечу. – Главное не упырей, с теми сложно говорить.

Кащей приложил палец к губам, предлагая гостю помолчать, а сам еле слышно зашептал:

– Витязь, ты не веселись и прошу тебя, уймись. Больно весел, погляжу. Слухай, что тебе скажу, – озираясь то на окно, то на дверь, начал вводить Витязя Кащей в курс местных дел. – Эти семь богатырей, все они родные братья. Никого нет их сильней. Справиться по силам с ратью, этим доблестным воям. Слыли доброю защитой, они чудным сим краям. А ещё и верной свитой, для Царевны молодой. Как сестру её любили, но, увы, не сохранили, уступили силе злой. Уж собрались хоронить, думали, что умерла, но такие вот дела, ветер им успел провыть, что уснула лишь она. И ещё поведал ветер: снимет чары с девы той, лишь один на целом свете, Королевич молодой. Поклялись семь братьев смелых, Королевича найти, чтоб его доставить к телу и Царевну тем спасти. Только истинный избранник, может гроб хрустальный вскрыть и уснувшую Царевну, поцелуем оживить. А с годами братьям стали, даже боги помогать, острый слух им щедро дали, взор орлиный, нюх звериный – Королевича искать. Слышат все аж за три мили, даже самый тихий звук. На мой глас они прибыли, веря Королевич тут. Вот возьмут тебя и силой, спровадят к горе крутой, в надежде, что ты деве милой, поцелуй подаришь свой.

Из этой тёмной истории Витя понял только то, что надо всего лишь поцеловать спящую Царевну. И что тут такого. Он же как-никак Витязь! Да и попытка, не пытка. Не получится, другого «Королевича» поедут искать ответственные господа богатыри. И чего было так нервничать. Ну, Кащей, ну, паникёр.

– Если это вся беда, я и сам пойду туда, – самонадеянно ответил Витя Кащею. – Нынче я обряжен знатно, «Королевич» хоть куда.

Кащей замотал головой, не желая слушать его «глупостей», и продолжил свою речь.

– Лучше уж будет обручиться с Шамаханскою царицей. Пусть она и «лунолика», «лунонога», «луноноса», и ещё слегка раскоса, хоть прожить с ней можно много. Здесь же будет краток путь, лишь Царевну поцелуй, не успеешь и вздохнуть, рухнешь мёртвым, обалдуй. Ты не вздумай и пытаться, «всяко, мол, ведь может статься», этот сладкий фрукт не твой. Витязь ты, твой путь иной.

Ах вот оно как! Это, конечно, уже другой разговор!

Теперь Витя, наконец понял, чего так распереживался Кащей. Боится, бессмертный, что его против воли, семь могучих богатырей могут пленить, чтобы проверить, не тот ли он Королевич, который им нужен.

Интересно, у них уже были претенденты на это почётное звание или местные боги остальных пока что миловали?

Витино раздумье прервал зычный голос с улицы.

– Хватит прятаться Кащей, оторвись-ка от харчей. Выйди к нам на чистый двор, есть серьёзный разговор.

Кащей умоляюще поглядел на облачённого в знатный наряд гостя и, покачав головой, шепнул:

– Витязь, на рожон не лезь. Сам я выйду, разберусь, обо всём договорюсь. Иль я не хозяин здесь?!

С этими словами Кащей выскользнул за дверь и плотно её затворил за собой.

– Гляньте кто – богатыри!!! Как я рад, чёрт побери! – раздался с улицы фальшиво-радостный голос Кащея. – Сколько зим и сколько лет! Глазам, не знаю верить, нет?! И Храбрец! И Удалец! Борец! Боец! Ба! И Стрелец! А возмужал то, как Юнец! И, конечно, самый главный, волк матёрый, тигр славный, «старый» Добрый Молодец! Нет, милей мне и родней… вас – Семи богатырей!

Зяблика, притаившегося за дверью, стал разбирать смех – ну и баламут этот Кащей. Небось, сейчас им наврёт с три короба и глазом не моргнёт.

Однако он слегка ошибался.

– Хватит в уши мёд нам лить, мы его привыкли пить, – раздался вновь тот же зычный голос, осмелюсь предположить, принадлежавший их «главному-славному» Доброму Молодцу. Только в этот раз в голосе сквозили угрожающие нотки. – Давай-ка перейдём к делам, у тебя тот, кто нужен нам. И не юли, Юнец слыхал, что ты кого-то привечал и Королевичем назвал. Так просто звать бы ты не стал. Ты знаешь лучше нас, поди – «здесь лишнего не городи». В Краю Чудес есть свой закон, здесь имя ставится на кон. Имя должны мы оправдать и никого не называть, чужим, тем более своим, бо быть беде, тебе ль не знать.