Смерть Кощея (СИ) - Печёрин Тимофей Николаевич Страница 9

Следующие слова главаря подтвердили мою догадку:

— Могу ему и тебя запретить трогать. Пока не запретил, но могу. Если, конечно, ты и сам мне навстречу пойдешь. Не будешь бесить, то есть. Так как? Согласен?

Не стоило удивляться, что голова моя дернулась в кивке. Почти рефлекторно, минуя разум.

С торжествующей улыбкой главарь хлопнул себя по коленям.

— Вот и прекрасно, — были его слова, — можем продолжать.

И, поднявшись с чурбана, отошел на несколько шагов, скрывшись в темноте. Я подумал, что главарь пошел отлить, но почти сразу он вернулся… держа в руках ножны с моим мечом.

— Интересная штуковина, — приговаривал он, наполовину извлекая клинок из ножен и любуясь им, — гладенький как накатанный лед… острый. А уж твердый-то, прочный какой — не сломаешь. Да какое там «сломаешь»! Даже не согнешь!

— Этим мечом я убил вашего… Славка, — не удержался я от подколки, на ходу вспомнив, как главарь называл убиенного разбойника.

— Да, я знаю, — сказал, как отмахнулся, главарь, дерзкий подтекст моих едва ли не с вызовом прозвучавших слов, похоже, пропустивший мимо ушей. Шутка ли — до того очаровал его мой меч, что разбойник только что слюной его не закапал.

Несколько минут прошло по моим личным ощущениям, прежде чем главарь отвлекся от меча и снова обратился ко мне.

— Не против… если я возьму его себе? — осведомился он почти вежливо. — Махать как ты я им, конечно, не умею. И вряд ли смогу. Просто… дорогая наверняка эта штука. Даже у кхонаса и его прихвостней такой нет.

Слово «кхонас», оставленное ЛНМом непереведенным, меня, надо сказать, озадачило. Речь явно шла о каком-то местном правителе или иной большой шишке, но я даже не был уверен, с большой или с маленькой буквы следует его писать. Имя это или титул?

Да, само слово казалось родственным и созвучным одновременно и славянскому «князю», и скандинавскому «конунгу» (скукожившемуся до «king» в английском языке), и тюркскому «хану». А при толике воображения — даже римскому «консулу». Но чтобы в какой-то конкретной стране в определенный период истории верховного правителя звали именно так — вспомнить не мог, хоть убейте. Хотя ни на память, ни на успеваемость вроде не жаловался.

— Небось, если такой продать, — продолжал главарь, возвращая меня с эмпиреев на грешную землю, — можно не меньше зимы жить, голода не зная. Одному, во всяком случае. А нам всем… ну, хотя бы луну-другую.

Я на ходу сообразил, что под «зимой» и «луной» в данном случае подразумеваются соответственно год и месяц. По крайней мере, принятые здесь близкие эквиваленты этих понятий.

— Ну а что делать? — теперь главарю приспичило поговорить «за жизнь». — Земля эта треклятая не прокормит, сколько на ней ни горбаться. Я вот тоже раньше горбатился. Пока до меня не дошло, что только время зря теряю. И что в этом мире как раз те не голодают, кто своим временем дорожат. Настолько дорожат, что сами спину не гнут ни разу. Тот же кхонас со своими чадами, шлюхами и рубаками, которые их всех охраняют. Вот и я тоже… не хочу голодать. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Я не стал отвечать… вслух, во всяком случае. Сообразил, что последний вопрос был риторическим. И уж, по крайней мере, я понял, как понимает ситуацию главарь. Я-де так сильно хочу избежать домогательств со стороны дурковатого Руди, что ради этого не стану возражать против реквизиции меча. Ну а если буду, то главарь все равно меч заберет, зато Рудю этого сдерживать уже не будет. Типа, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Знаем! Классика…

Оказалось, что обсуждением судьбы моего меча темы для нашего с главарем разговора не исчерпывались. Отложив оружие в сторону, разбойничий предводитель покрутил передо мной еще одним трофеем, захваченным при моем пленении. Пультиком для возвращения в мое время.

Как я мельком успел заметить, уровень синхронизации перевалил уже за тридцать процентов. Но в нынешнем положении это утешало слабо.

— Спрашиваю только одно, — произнес главарь, поигрывая пультиком, — что… это… такое? Никогда не видел таких вещиц. Она светится изнутри, как будто в ней горит огонь. И свет этот складывается в какие-то руны. Что это? Что-то колдовское?

Голос его дрогнул на последних словах, чем весьма меня порадовал. Похоже, этот темный дикарь все-таки меня опасался… точнее, кое-чего, со мной связанного. Так что я почувствовал: вот он, удобный момент, чтобы перейти в наступление.

— О да! — воскликнул я зловещим голосом. — Это волшебная палочка. А я колдун. Хочешь, проклятье нашлю?

Увы, реакция главаря оказалась совсем не той, какую я ожидал. Побледневший и с выпученными глазами, он соскочил со своего импровизированного сиденья. И, метнувшись ко мне, приставил к моей шее лезвие внезапно возникшего у него в руке ножа.

В отличие от моего меча, нож был сделан из какого-то грубо обработанного куска металла — совсем не блестящего и покрытого вмятинами и зазубринами. Наверняка не отличался он и бритвенной остротой. Но чтобы перерезать глотку, уверен, хватило бы и такой поделки криворукого кузнеца.

— Я слышал, — угрожающе прошипел главарь, — проклятья и другие чары разрушаются, если убить самого колдуна. Проверим? Или… ты оговорился и на самом деле не колдун?

Я осторожно мотнул головой, стараясь сохранить в покое шею. Ответ главаря удовлетворил. Он отошел, убрав нож, и снова присел на чурбан.

— Мы вроде договорились, что ты не будешь меня бесить, — сухо произнес он затем, — иначе придется познакомить вас с Рудей поближе. Договорились? Так вот, если до тебя с первого раза не дошло, уточняю: вранье меня очень бесит. Ты даже не представляешь, как. И попытки угрожать — тоже.

Внеся это, необходимое на собственный взгляд, пояснение, главарь затем изрек следующее:

— На самом деле, как я понимаю, дело с тобой обстоит так. Ты бродишь беспечно по лесу… нашему лесу, и спокойно носишь дорогое оружие, какое местным воинам даже не снилось. Оружие и колдовские побрякушки. Ты говоришь на непонятном языке, да и сам не похож на здешних мужчин. Чистенький больно — раз. И два: для мальчишки великоват, да и кто доверит оружие какому-то сопляку. Ну а для взрослого мужика… где твоя борода, где усы? В какой морглокховой заднице ты их потерял?

Последняя фраза, как я понял, не столько была вопросом, сколько претендовала на остроумие.

— И какой вывод из всего сказанного можно сделать? — главарь ухмыльнулся. — Кто ты такой… таким образом? Сам признаешься или позволишь додуматься мне?

Не успел я открыть рот, как этот, вздумавший поиграть в Шерлока Холмса бомжеватый индивид сам себе и ответил.

— Ты — чужестранец, — молвил он торжествующе, — знатный и богатый чужестранец. Так ведь? Не будешь же ты и дальше косить под местного. Зная, как я отношусь к вранью. А коли так, у меня остался единственный вопрос. Есть, кому заплатить за твое освобождение? Вернее, не так. Если мы вернем тебя живым-здоровым домой… нас отблагодарят за это? И насколько щедро?

От этих, преисполненных апломба, слов мне стало смешно. Особенно в свете того, насколько далек оказался от меня родной дом.

— Домой? — проговорил я, едва сдерживая смех. — Вернуть? Да вы хоть знаете, где мой дом? А если б знали — как добираться собрались? На своих двоих?

Отповедь моя главаря обескуражила. С полминуты он молчал — определяясь, видимо, как относиться к моим словам. То ли странный пленник опять его «бесит», принижая возможности всей их шайки (типа самых крутых парней в мире), то ли правду говорит. В смысле, что действительно прибыл издалека… очень издалека. Настолько, что достичь моей предполагаемой родины впрямь будет трудновато.

В итоге оказавшаяся далеко не глупой голова разбойничьего вожака смогла примирить в его нечистой душе нахрап и здравый смысл.

— Не о том беспокоишься, — были его слова, произнесенные со всем доступным бродяге-простолюдину высокомерием, — о заднице своей лучше потревожься. На тот случай, если она Руде достанется. А она достанется, паренек, если ни в чем другом ты быть полезным нам не сможешь. Точнее, не захочешь. А захочешь — и вспомнишь, откуда явился, и как до туда добраться. Вспомнишь, а главное, расскажешь. Если же окажется слишком далеко… ну что ж, не такой я и жадный. С тем же господином договорюсь, чтоб он на летающей повозке нас доставил. Уж ей-то даже море не преграда. Пообещаю ему часть монет, которые за тебя получу. Но все это — при условии, если получу. Так как? Будут монеты?