Начало пути - Ody Страница 9

За этими занятиями и раздумьями, землянин сильно проголодался и пошел домой в надежде перехватить чего-нибудь из еды до застолья, хотя время уже и подходило к ужину, а еда во всю разогревалась в печи. Усаживаясь за стол, Александр прихватил кусочек сыра и начал его жевать.

– Так сильно проголодался? – спросила Церта, с улыбкой взглянув на перекусывающего малыша.

– Угу, – ответил, с аппетитом разжевывая свой кусочек.

– Как сегодня прошел твой день? – любезно поинтересовалась она.

– Да ничего особенного… Немного размялся, немного потренировался читать и писать, – уловив на лице и во взгляде Церты непонятные эмоции, решил необходимым добавить: – посмотрел за земляными муравьями у персикового дуба, немного побаловался там же.

Сделав наигранно серьезное лицо и погрозив пальцем сказала: – Не лукавь мне, так будешь водить за нос своих ровесников.

От таких слов Александр мысленно заржал как конь, вспомнив свои девяносто с лишним лет за обе жизни, а на лице лишь растянулась улыбка до ушей. Пережевывая новый кусочек сыра и пребывая в раздумьях о том, стоит ли поинтересоваться у опекунов о целителе, ведь эти травы и цветы, одиночные походы в лес и добыча странных зверей все никак не давали покоя.

Как только землянин попытался задать вопрос, был прерван подходящим и усаживающимся за стол Феротом. Тут же на столе начали появляться посуда, салат, разогретая еда, компот и прочее, а все присутствующие приступили к еде. Вдоволь наевшись Александр почувствовал необъяснимо тяжелую и давящую атмосферу, от чего вскоре начал думать, что где-то успел накосячить и пытаться вспомнить что-же это могло быть? Так и не найдя причин происходящего, в голову стали закрадываться тревожные мысли о том, что могла произойти беда с кем-то из местных.

Как вдруг, Церта, неожиданно для всех, отвесила оплеуху полотенцем по шее Ферота и со словами:

– Ты что, старый, совсем одурел? Все мозги потерял, раз при ребенке устраиваешь такое? Быстро прекрати, дурень!

После чего, та давящая атмосфера пропала, как будто ее и не было. А дед, смутившись как обиженная школьница, пробубнил: – Я не специально. Задумался просто…

– Задумался он просто… – с недовольством передразнила его Церта.

От чего Александр, глубоко в душе снова стал ржущим конем, не удержавшись от улыбки.

Вдруг Ферот резко собравшись с мыслями, неуловимо переменился в лице и повернув голову к ребенку спросил: – Что за упражнения ты делаешь каждый день? Откуда ты знаешь их и почему не пропускаешь тренировки?

«К таким резким поворотам меня жизнь не готовила», - подумал Александр и, немного замешкавшись, ответил: – Не знаю что за упражнения, просто чувствую, что повторяя их становлюсь сильнее. А не пропускаю из-за того, что хочу быть сильным на столько, чтобы мог путешествовать и познавать мир, не боясь заходить в подобные нашему леса один, как Санит.

Потерев бороду, Ферот подумал: «Значит хочешь быть сильным, чтобы познать мир…» – и сказал: – Хорошо, раз ты желаешь этого, завтра с утра начну обучать тебя тому, чему сам научился в далекой молодости на службе у нашего барона. Если сможешь продержаться до ближайшей церемонии взросления, то будешь одним из участников, не смотря на свой возраст, – после чего выдержал паузу и лукаво добавил: – А если не хочешь, чтобы имя выбрали за тебя, то об этом стоит позаботиться заранее.

С ошалевшим выражением лица, сидел наш герой, а в его мыслях конь метался в поисках своей отпавшей челюсти.

– Хорошо, благодарю! – ответил Александр, в тот момент сильно напоминая умственно отсталого, а в голове был сумбур.

«Стану сильнее? Обязательно стану сильнее! Зачем нужна была та давящая атмосфера? С упражнениями я сильно облажался… Поверил или нет? Смогу ходить в лес один? Ферот один не ходил, вроде…» - эти и похожие мысли крутились в голове, не позволяя сосредоточиться на самом важном и попросить рассказать деталей по поводу завтрашней тренировки. Но все оказалось не так печально, как могло бы.

Утро наступило ясное и свежее. Проснувшись, Александр удивился, что его разбудил не Ферот, а стук топора о бревна, доносившийся с соседнего двора. И вместо того, чтобы услышать обычные звуки утренней суеты, его уши уловили пение птиц и шелест листьев от легкого ветра. Глаза открылись на волшебное зрелище – небо в окне было прозрачно голубым, словно никакой печали и заботы не бывает в этом мире. Солнце уже заканчивало подниматься над горизонтом, стирая с неба неуловимые оттенки оранжевого и розового.

Землянин поднялся с постели. Показалось, будто само утро решило уделить ему особенное внимание. Он рассматривал комнату: стены из бруса, дощатый пол, грубая деревянная мебель – всё выглядело так живописно и колоритно, но в тоже время таким местным и близким.

Умывшись и позавтракав, Александр подошел к Фероту, который не стал его будить, а занялся своими обязанностями старосты деревни.

– Я готов, – сказал он деду и, решив любезно поинтересоваться, спросил: – Сейчас пойдем или позже?

– Пошли.

Дойдя до персикового дуба, Александр начал выполнять свои утренние упражнения. Ферот задумчиво наблюдал за телодвижениями ребенка, раскалывая орешки в руках и поедая их, при этом не отводя взгляда от мальчика.

Землянин внимательно следил за своими движениями, стараясь проделать их максимально точно. Он всегда осознанно подходил к своим тренировкам, понимая, что они не просто физические упражнения, а своего рода вклад в будущее. А также знал, что это лишь начало, и что у Ферота есть много, чему можно поучиться.

Дед подошел к мальчику и сказал:

– Ты довольно основательно подходишь к тренировкам, сначала разминаешь и согреваешь мышцы, а уже после начинаешь давать на них нагрузку. Я понимаю, что информацию подобного рода тебе никто не мог подсказать, а значит ты каким-то невероятным образом сам пришел к правильной очередности действий и не буду спрашивать как это у тебя вышло, – и подумал: «На сколько же невероятен этот мир, что может породить такого гения!» – а после чего добавил: – Ты уже готов к первому уроку и я увидел, как ты укрепляешь свое тело. А теперь покажи мне те упражнения, которые делаешь для укрепления разума?

– Вот, – сказал Александр, ткнув пальцем в сторону букв, нацарапанных