Глен Кук - Тьма всех ночей Страница 16

Старая дорога на восток от Ива Сколовды, казалось, уходит в никуда. Время от времени короли Ива Сколовды посылали по ней колонистов в Восточные Пустоши и Шару, пытаясь расширить владения, осваивая новые земли на благо короны. Эти попытки всегда пресекались варварами. Дорога была широкой и хорошо вымощенной возле города, но через дюжину лиг, там, где она уже не использовалась для доставки продуктов в город, быстро сужалась до тропинки. Однажды весной, спустя двести лет после падения Ильказара, по этой дороге шел Вартлоккур – печальный старый человек, который не нашел ничего, что сделало бы жизнь стоящей. Но недавно он совершенно случайно услышал интересную легенду. Она рассказывала о далеком замке, неизвестно откуда взявшемся, и о бессмертном человеке непонятного происхождения. Они находились в конце этой дороги, в самом сердце страшных гор, называемых Драконьими Зубами, Вартлоккур подумал, что они могли бы стать неотъемлемой частью его собственной судьбы.

Кусочек этой легенды он нашел в одном городе, обрывок мифа подобрал в другом, немного предположений – в третьем. Все вместе они намекали на замок под названием Клыкодред, или Замок ветра, такой же старый и пугающе таинственный, как и Место Тысячи Железных Статуй – крепость Звездного Всадника. В Клыкодреде обитал бессмертный человек, известный под именем Горного Старца, который предположительно укрылся там избежание ревнивой зависти людей с их коротенькими жизнями.

Может быть, думал Вартлоккур, он и этот бессмертный – одного типа. Может быть, Клыкодред даст ему то, в чем он отчаянно нуждается: дом и друга.

Вартлоккур опасался, что медленно сходит е ума. В центре яростного варварского мира, где каждый человек действует заодно с сотнями других, живущих, любящих, смеющихся, плачущих, умирающих и дающих рождение, он один был сторонним наблюдателем, не вмешиваясь в течение жизни. Он не хотел быть вне их, он не хотел быть одиноким – и при этом не знал, как открыть дверь, ведущую к людям. Когда он помогал, его проклинали и ругали. Когда он не помогал, его ненавидели. И не существовало способа отказаться от Силы, ставшей его судьбой и проклятием.

А Ильказар научил его бояться человеческих отношений. Романтическое чувство к матери, чье лицо ему было трудно припомнить, толкнуло его на узкую безрадостную тропу, безжалостно пересекшую другие жизни. Человеческие отношения никогда не складывались так, как представлялось в мечтах. В мечтах – любовь, мир, отсутствие боли. Постепенно мечты становились чем-то реальным, а грубая обоюдоострая действительность таяла в них.

Единственной преградой на пути к сумасшествию была женщина, ожидающая ниже по потоку времени.

Он шел по этой дороге неделями, через Восточную Пустошь, в предгорья, вверх и вниз по отрогам страшных нависших гор. Его путь все время стремился вверх. Каждая следующая гора была выше предыдущей. Вскоре он поднялся так высоко, что это казалось невозможным. Тропа нависала на добрые полмили над кронами самых высоких деревьев.

Орлы парили ниже него. А дорога продолжала взбираться вверх – через серые камни и заснеженные вершины, – едва различимая тропинка, выбитая в скале, петляющая по вершинам хребтов, местами проходящая сквозь туннели и все время поднимающаяся выше и выше. Наконец в месте, расположенном на такой высоте, что было трудно дышать, Вартлоккур остановился. Дорога круто поворачивала за угол утеса, острого как кинжал, и заканчивалась.

Усталый, замерзший чародей удивился: неужели он прошагал тысячу миль просто так. Затем он заметил едва различимые сквозь снег и лед ступени выбитые в склоне горы. Проследив их направление; он обнаружил башню с зубцами, торчащую над едва заметным откосом. Собравшись с силами, хрипя, он начал эту последнюю тысячу футов своего путешествия.

Ступени кончились узкой дорожкой перед крепостью. Башня, которую он видел снизу, торчала на самой верхушке горы как маяк, открытая всем ветрам. Огромная крепость без окон и дверей спускалась к самой дорожке и походила на тысячефутовый обрыв. Так вот каков был Клыкодред, гора Эль Кабар. Быстро, прежде чем постучать в осевшие ворота, Вартлоккур осмотрел Драконьи Зубы.

Теперь было понятно, что горы получили название из-за внешнего вида. Каждый пик был гигантским серо-белым клыком, разрывающим подбрюшье неба. Бессчетные голодные зубы сжимали глубокие, узкие, сумрачные каньоны до самой линии горизонта.

Вартлоккур повернулся к воротам.

Странный поток перемешивал затхлый воздух в комнате на последнем этаже Башни ветров Клыкодреда. Пылинки нервно метались, будто внезапно заряженные статическим электричеством. Неясные и приглушенные звуки, шепоты-шорохи – дыхание движения. На троне древнего резного камня тихонько дышала изможденная фигура, настолько покрытая пылью и паутиной, что казалась мумией. Запечатанная комната откликалась эхом. На иссохшем лице открылись глаза, которым жизненная сила придавала особую яркость. Длинная белая борода ниспадала на пыльный голубой балахон, превращающийся в прах при малейшем движении человека.

Открытые глаза смотрели удивленно. На древнем лице они казались особенно молодыми и смеющимися. И все же они не были глазами нормального здорового человека. Он прожил слишком долго и не смог избежать прикосновения сумасшествия.

Долгое время старик оставался неподвижным, его лицо было сосредоточенно. Он проспал сотни лет в ожидании, пока произойдет что-нибудь интересненькое.

– Что же на этот раз? – удивился он. Его взгляд остановился на зеркале, установленном в стене. Зеркало отражало не пыльную комнату, а вид пути к Эль Кабару. – Ага! Гость! – Он вздохнул так легко, что едва всколыхнул пыль на висках. Прошло много времени с тех пор, как кто-нибудь приходил посмотреть на Горного Старца. Жизнь в Клыкодреде была одинокой. Он обрадовался. Гость. Ради этого стоило проснуться.

В течение часа он собирал силы на большее, чем дыхание и открывание глаз. Глаза быстро старились, и радость жизни выцветала. Слишком, слишком стар. Наконец его морщинистая рука сдвинула крошечный сосуд в углублении подлокотника трона. Он подтолкнул склянку пальцем, и та упала. Звук разбившегося стекла прозвучал ударом цимбал в пустоте. Комнату заполнил алый пар. Старец глубоко вдохнул. Каждый вдох красного тумана отзывался волной жизни в его скудном теле. Вскоре кожа приобрела нормальный цвет, вернулись утраченные силы.

Наконец он поднялся и, спотыкаясь, побрел через комнату. Прах ветхого балахона осыпался нагого тела. Босые ступни бесшумно оставляли печатки в пыли. Он прошел в кабинет, полный склянок, цилиндров и сосудов, и прислонился к стене, переводя дыхание. Потом достал маленькую бутылочку, откупорил ее и проглотил содержимое, это было? Во всяком случае, нечто очень горькое. На лице появилась пугающая гримаса. Но также и нечто изумительной силы. Его тело явно оживало.

Вот так. Этот Старец был волшебником, специалистом по жизненной магии, одной из самых трудных областей магической науки. В этой комнате были и другие волшебные штуки, но, за исключением зеркала дальнего видения, ни одна не превышала среднего уровня ученика чародея.

Прошел еще час. Старец набирал силу. Когда он почувствовал себя вполне готовым, то направился к двери – невидимой, пока он не потянул за рычаг, оформленный как украшение, – которая открыла темный пролет ступеней, ведущих вниз. Ковыляя по замковой галерее, он рассматривал изменения, вызванные временем, и отмечал, что нужно сделать, чтобы привести все в порядок.

Как только он достиг двери, выходящей во двор, раздалось резкое БУМ! БУМ! БУМ! со стороны большого входа. Гость прибыл. Слегка прихрамывая из-за подвернувшейся по дороге лодыжки, Старец заторопился к гигантскому рычагу и, навалившись на него, затрясся от обжигающего ветра. Скрипы и скрежет сопровождали движение противовеса. Покраснев на холоде, он ждал, смогут ли ворота раствориться. Но вот у края ворот появилась расширяющаяся полоска света.

Несколько минут они стояли, сосредоточенно Рассматривая друг друга. Они, такие разные, были очень похожи. Волосы и борода Старца были абсолютно белыми. В волосах Вартлоккура еще оставался цвет, и он был выше ростом. Но одиночество прочертило одинаковые линии на их лицах. Они узнали друг друга немедленно – не по имени, по общей скорби. Они стали друзьями, еще не сказав ни слова.

Старец заметил свою наготу, ведя Вартлоккур через ворота. Чародей слегка наклонил голову знак согласия. Все происходило в полном молчании.

Закрыв ворот, Старец провел Вартлоккура в замок.

Следуя за хозяином, чародей рассматривал пыльные залы, отмечая их возраст и царящий мрак, отсутствие признаков жизни в пятнах серого света, оставшегося от солнечных лучей, пробивающихся сквозь высокие окна. Здесь мало что происходило.

В коридоре, расположенном в глубине крепости, Старец немного поколдовал перед большим пыльным кабинетом. Вартлоккур кивнул, распознав заклинание наведения порядка. Часть кабинета исчезла за водопадом пыли.