Глен Кук - Без пощады Страница 19

– Пошли, – сказал Гарун, хватая Насмешника за плечо. – Этот монстр думает, что во всем виноват ты.

Бин Юсиф решил, что в будущем заставит Насмешника попотеть – в расплату за все причиненное им сейчас беспокойство.

Через некоторое время толстяк как бы между прочим заметил:

– Спарен быть другом лично меня. Не очень доверительный друг, но друг.

Гарун услышал в его словах скрытую угрозу, обещание компаньону отомстить за него.

– Я его не убил. Острие стрелки покрыто парализующим ядом. Отраву добывают в джунглях к югу от Хаммад-аль-Накира. Через пару часов он будет в полном порядке, если не считать головной боли и отвратительного настроения.

Во всяком случае, он надеялся на это. Примерно в четверти случаев яд оказывался смертельным.

Чем больше Гарун наблюдал за своим спутником, тем больше убеждался в том, каким смертельно опасным врагом может стать Насмешник. За личиной тучного оптимиста скрывался холодный, расчетливый и безжалостный убийца.

Несколько дней спустя, когда они уже были на полпути к лагерю Эль Сенусси, им повстречалась группа беженцев. Беглецами оказались не обитатели пустыни, страшащиеся гнева Эль Мюрида. На сей раз от отрядов Ученика спасались местные жители.

Отряды всадников пустыни вторглись в Тамерис. Началась серия войн, получивших впоследствии название войн Эль Мюрида.

Эти события позволили Гаруну укрепить свое влияние на Насмешника.

Продолжать движение дальше на юг не имело никакого смысла, и они, повернув назад, отправились в лагерь, расположенный в Алтее. По пути им несколько раз пришлось скрываться от патрулей Непобедимых.

К северу от Фигенбруха они наткнулись на сожженные фургоны труппы Спарена. Сам Спарен оказался среди мертвецов, а Гуч остался в живых. Он валялся без чувств под горой мертвых воинов пустыни.

Насмешник долго молча смотрел на Спарена, а затем произнес:

– Допустимо, что быть параноидный глупец, иногда этот человек. Но он быть мой друг. А в некоторой образности даже как отец. Пролиться кровь, Гарун бин Юсиф. Лично я теперь заинтересованный в политика. – Он перешел к Гучу и продолжил: – Эй, Гуч, вставать, большой бездельник. Нам предстоять много работать.

Каким бы невероятным это ни представлялось, но Гуч выполз из-под кучи своих жертв.

– Они убили двух моих отцов, – прошептал Гарун.

Пройдет немало времени, прежде чем Насмешник поймет смысл этих слов.

Он вытер Гучу слезы, перевязал раны, успокоил и стал внимательно слушать Короля-без-Трона, который подробно объяснил, что Насмешнику следует делать, дабы поскорее свергнуть Ученика.

ГЛАВА 8

ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД

В первое военное лето Аль-Ремиш казался совершенно брошенным городом. Все сподвижники Ученика отправились на запад, чтобы предаться там грабежу.

Эль Мюрид частенько бродил по пыльным улицам. Он все ещё не мог примириться с судьбой, а боль от ухода Мириам никак не желала проходить. В душе его царила пустота.

Его одиночество росло по мере того как множились победы, а эйфория оставшихся в городе самым нелепым образом переросла в преклонение перед человеком, который сумел повернуть вспять историю и воплотить в жизнь, казалось, неосуществимую мечту.

– Они пытаются превратить меня в божество, – сказал он детям. – А я, кажется, не в силах их удержать.

– В некоторых местах тебя уже величают богом во плоти, – заметила Ясмид. Девушка не только была смела, как её мать в молодости, но и обладала той уверенностью в себе, которую Эль Мюрид приобрел только после первой встречи с ангелом. Она казалась отцу взрослым ребенком. Взрослым человеком с телом дитяти. Ее зрелые оценки жизни иногда даже вселяли в Ученика тревогу.

Сиди же, напротив, казалось, на всю жизнь останется ребенком.

– Я издаю эдикты. Они не обращают на них внимания. Люди, которых я посылаю на искоренение ереси, становятся наиболее рьяными еретиками. – Эль Мюрид имел в виду Мауфакка Хали. Мауфакк не сумел избежать заразы обожествления своего господина.

– Людям, папа, необходимо иметь нечто такое, к чему можно было бы прикоснуться. Нечто такое, что они способны увидеть. Такова уж человеческая природа.

– А ты что думаешь, Сиди? – спросил Эль Мюрид. Он пытался использовать любую возможность, чтобы подключить сына к беседе. Наступит день, когда Ясмид попадет в зависимость от брата – точно так, как он сам зависит от Нассефа.

– Не знаю, – равнодушно промямлил Сиди.

Все проблемы отца были для него совершенно безразличны. Мальчик был в руках Властелина Зла и во всем был полной противоположностью своей сестры. Это причиняло отцу нестерпимую боль.

Отец с трудом скрывал свои подлинные чувства к сыну. Мальчик, правда, не совершал ничего плохого. Пока. Но Ученик всем своим существом ощущал присутствие в сыне злых сил, как верблюд чувствует близость воды в пустыне. Сиди обязательно принесет несчастье, если не отцу, то Ясмид, когда та станет Ученицей.

Эль Мюриду казалось, что он зажат в тисках, с одной стороны, преданности семье, с другой – религии. Вместо того чтобы решить эту проблему, он позволял событиям идти своим чередом.

Эль Мюрид много молился. Каждую ночь он просил Творца обратить таящееся в душе Сиди злые силы на добрые дела так, как Он обратил душу Нассефа. Ученик молил Бога простить ему гнев, который он постоянно ощущал из-за безвременной кончины Мириам.

Место Мириам заняла Ясмид. Теперь Эль Мюрид обсуждал самые важные проблемы с дочерью и иногда рыдал на её плече.

Ученик был крепок в своей вере, но вера эта так и не смогла утешить сидящего в его душе маленького испуганного мальчика. Этот мальчик так нуждался в ком-то, кто…

– Папа, тебе надо найти новую жену.

Они поднимались по склону долины, в которой стоял Аль-Ремиш. Два раза в неделю Эль Мюрид совершал хадж к тому месту, где получила рану Мириам. Эта привычка уже стала частью его жития.

– Твоя мама осталась моей единственной любовью. – Он уже слышал подобные слова от Нассефа и Мауфакка Хали.

– Тебе не обязательно любить её так, как ты любил маму. О твоих чувствах к ней известно всем.

– Ты, наверное, говорила с Нассефом.

– Нет. А что, он тоже считает, что тебе следует жениться?

– Следовательно, ты беседовала с Хали.

– Вовсе нет.

– Значит, с кем-то еще. Детка, я наперед знаю все, что ты скажешь. Я это уже неоднократно слышал. Ты скажешь, что мне следует взять в жены женщину из знати, чтобы сцементировать связи с аристократией. Ты скажешь, что мне следует завоевать их доверие, чтобы лучшие люди нашей страны перестали тянуться к этому королю-ребенку Гаруну.

– Да, все так. Это могло бы помочь.

– Возможно. Но я не вступаю в компромисс с врагами Создателя. Я вступаю в контакт с проклятыми лишь для того, чтобы подвергнуть их наказанию.

– Папа, когда-нибудь это доставит нам большие неприятности. Надо не только брать, но и давать.

– Это приносило нам неприятности с того самого дня, когда я встретил твою маму. Я никому никогда не уступал и теперь восседаю на Троне Павлина. Ты опять говоришь, как твой дядя. Ты говоришь, как политик, а политика вызывает у меня отвращение.

Ясмид вовсе не повторяла то, что слышала от кого-то. Однако объяснять ничего не стала. В последнее время он постоянно вступал в спор, однако убедительные возражения приводили его в ярость.

– Политика – тот инструмент, при помощи которого спорящие стороны решают свои проблемы, – заметила она.

– Политика – это интриги и заговоры, при помощи которых одни стараются решить свои проблемы за счет других, – возразил Эль Мюрид.

Сердцевиной любой власти является Бог, и Ученик говорит от его имени. Эль Мюрид не нуждался в политике, так как мир представлялся ему монолитной пирамидой, с вершины которой он вершит правосудие. Все Избранные должны повиноваться ему беспрекословно.

Однако Ученик оставался единственным человеком с таким видением мира. В последнее время, уже после того, как движение добилось первоначально поставленных целей, в нем появились ростки весьма зловещей политики. Приспешники Эль Мюрида, подобно голодным псам, начали драться за те крохи власти, который сыпались между его пальцев. Они постоянно вцеплялись друг другу в глотки, пытаясь утвердить себя как можно выше при новом порядке. Дня не проходило без того, чтобы ему не приходилось решать вопросы старшинства или привилегий своих приближенных.

– Они больше интересуются своими проблемами, а не задачами движения. Даже самые правоверные не сумели избежать этой ловушки. – Он помолчал немного, приводя в порядок мысли, а затем продолжил: – Может быть, дело в том, что мы чересчур быстро и слишком неожиданно добились успеха. После двенадцати лет борьбы победа сама упала нам в руки. Дела пошли настолько хорошо, что у них отпала необходимость стоять плечом к плечу против остального мира.

Его ужасала возможность того, что интриги и козни могут войти в привычку. Именно это погубило роялистов. Последние годы они только и занимались тем, что плели заговоры друг против друга да предавались своим тайным порокам.