Джон Норман - Трансмен гора Страница 21

Я расстегнул ее ошейник и сорвал его с шеи.

– Ты свободна, любимая, – прошептал я. – Навсегда.

– Нет, – заплакала она, – я твоя рабыня. – Она прижалась ко мне. – Я твоя, – прошептала она, – возьми меня.

За моей спиной послышался шум, и в шатер ворвались тарнсмены. Я помню, что успел повернуться и увидеть древко копья, опускающегося на мою голову, услышать крик Талены. В глазах моих вспыхнуло и наступила тьма.

12. В ГНЕЗДЕ ТАРНА

Мои лодыжки и запястья были привязаны к легкой плавающей раме, и веревки впились в мою плоть под весом тела. Я повернул голову, ощущая боль в животе, и окунул лицо в воду Воска. Я попытался подвигать руками и ногами, моргая от света раскаленного солнца.

– Он очнулся, – сказал кто-то.

Я почувствовал, как в раму забили древками копий, намереваясь спихнуть ее в воду

Я напряг зрение и сквозь пелену увидел темный предмет, оказавшийся шлемом члена Касты Убийц. Медленно, с ритуальным движением, шлем поднялся, и я увидел серое жесткое лицо, которое казалось выкованным из металла. Глаза были неподвижны, они казались сделанными из стекла или камня и искусственно врезанными в металлическую маску.

– Я Па-Кур, – сказал человек.

Да, это был он, Владыка Убийц Ара, вождь орды.

– Мы снова встретились, – сказал я. Глаза его шевельнулись.

– Цилиндр из Ко-Ро-Ба, – напомнил я. – Арбалет.

Он молчал.

– Тогда тебе не удалось убить меня, – с издевкой сказал я. – Возможно, тебе следует повторить попытку. Теперь цель больше соответствует твоему искусству.

Люди, стоявшие за Па-Куром, возмущенно зароптали. Сам он никак не выразил своих чувств.

– Оружие, – сказал он, протянув руку. В ней мгновенно оказался арбалет. Это был большой стальной лук, заряженный и взведенный, со стальной стрелой в ложе.

Я приготовился встретить смерть. Интересно, успею ли я ощутить удар? Па-Кур поднял руку и сделал повелительный жест. Я увидел маленький круглый предмет, подброшенный в воздух одним из людей Па-Кура – это был тарновый диск. Когда эта точка достигла своего апогея, я услышал щелчок, жужжание тетивы и свист стрелы. Прежде, чем диск стал падать, стрела поразила его и пролетела еще ярдов 250. Люди Па-Кура затопали ногами по песку и забили наконечниками копий по щитам.

– Я сказал глупость, – промолвил я.

– И ты умрешь смертью глупца, – в его голосе не было гнева, как и вообще каких бы то ни было эмоций.

– Подожди, – сказал я. – Прошу твоей милости.

Но мольбы в моих словах не было.

Па-Кур сделал жест, чтобы люди остановились.

– Что ты сделал с девушкой?

– Талена, дочь убара Марленуса, будет править в Аре в качестве моей королевы.

– Она скорее умрет, – сказал я.

– Она согласилась, – ответил Па-Кур, – и заключила со мной союз. – Даже теперь каменные глаза не пошевелились. – Она пожелала, чтобы ты погиб смертью простолюдина, на Раме Унижения, недостойный гибели от нашего оружия.

Я закрыл глаза. Я должен был знать, что Талена, дочь убара, воспользуется первой же возможностью, чтобы вернуться в Ар и захватить власть, даже во главе дикой орды грабителей. И я, ее защитник, должен быть унижен, уничтожен. Конечно, только Рама унижения могла утолить месть Талены, столько натерпевшейся от меня. Это, и только это могло стереть в ее памяти воспоминания о времени, когда она нуждалась в моей помощи и даже готова была любить меня.

Каждый бандит из шайки Па-Кура, как бы исполняя обряд перед тем как столкнуть раму в воды Воска, плюнул на меня. Па-Кур последним плюнул на ладонь и положил ее мне на грудь.

– Если бы не дочь Марленуса, – сказал он металлическим голосом, – я убил бы тебя честно. Клянусь своим шлемом.

– Я верю тебе, – сказал я, и голос мой оборвался.

Древки копий снова уперлись в раму, спихивая ее с берега. Поток подхватил ее, и она начала медленно вращаться, уплывая все дальше и дальше к центру той силы природы, которая называлась Воском.

Эта смерть была не из приятных. Я беспомощно плыл без воды и пищи, тело, подвешенное на раме за несколько дюймов от воды, испытывало муки из-за своего собственного веса и палящего солнца. Я знал, что лишь через несколько дней достигну городов в дельте Воска – в виде трупа, высушенного солнцем. И еще неизвестно, достигнет ли мой труп дельты. Гораздо более вероятно, что какая-нибудь водяная ящерица, а то и подводное животное уволокут меня в воду вместе с рамой и там расправятся со мной. Может случиться, что мой тарн спустится с неба, чтобы полакомиться беспомощным человеком, привязанным к унизительной раме. Одно я знал точно – ни один человек не придет мне на помощь, ибо тело на раме может принадлежать только злодею, предателю или совершившему святотатство против Царствующих Жрецов, и это должно быть действительно кощунство, если учесть долготерпение самих Жрецов.

Мои запястья и лодыжки побелели и онемели. Солнечные лучи и жара угнетали меня. Глотка пересохла, и вися всего лишь в нескольких дюймах от поверхности Воска, я сгорал от жажды. Мысли толчками впивались в мой мозг. Вид вероломной, прекрасной Талены в платье танцовщицы, лежавшей в моих объятиях. Она была счастлива целовать холодного Па-Кура в обмен на трон Ара, благодаря ее неугасимой ненависти я осужден на эту ужасную смерть, не имея возможности умереть, как подобало бы воину. Я хотел бы ненавидеть ее, о, как бы я хотел ненавидеть ее! – и не мог. На поляне болотистого леса, в полях империи, на дороге, в караване Минтара – всюду, я видел лишь женщину, которую любил, цветок варварской расы в далеком и неизведанном мире.

Ночь наступала бесконечно долго, но наконец ослепительное солнце исчезло и я погрузился в прохладную ветреную темноту. Звезды сияли в тишине, волны бились о раму. Однажды, к моему ужасу, под рамой проскользнуло длинное тело, сверкающая чешуя коснулась моего лица. Всплеснув хвостом, существо исчезло. Как ни странно я завопил от восторга, все еще дорожа жизнью, невзирая на то, что пытка продолжалась.

…Солнце снова вылезло на небосклон и начался мой второй день на Воске. Помню, я все боялся, что никогда уже не смогу двигать руками и ногами, искалеченными веревками. Потом я как безумный смеялся над этим – ведь мне никогда уже не придется ими воспользоваться, такого случая больше не представится.

Может быть, этот дикий смех и привлек тарна. Он приближался ко мне со стороны солнца с растопыренными когтями. Они крепко сжались на мне, и на мгновение рама ушла под воду; тарн бешено захлопал крыльями, пытаясь поднять свою добычу, и внезапно я вместе с рамой оторвался от воды. Рама повисла на моих руках и ногах, а когти тарна почти раздавили меня. Затем, к счастью, веревки, не выдержав веса рамы, оборвались, и тарн полетел ввысь, сжимая меня в когтях.

Я получил ту же отсрочку, какую получает мышь, которую несет в гнездо ястреб, вскоре мое тело на голой скале будет разодрано на куски дикой птицей, чьей добычей я стал. Тарн, коричневый тарн с черным хохолком – наиболее распространенный вид – нес меня к далекой цепи гор. Воск превратился в широкий ручеек, искрящийся далеко внизу.

Под собой я увидел мертвые просторы Выжженной Земли, тут и там виднелись пятна зелени, в тех местах где в эту опустошенную страну откуда-то залетели семена растений, провозглашая неистребимость жизни. Около одного такого пятна я заметил нечто, сперва показавшееся мне тенью, а затем превратившееся в несколько точек – стаю небольших животных, вероятно, млекопитающих, называемых здесь куалаи – серовато-коричневые звери, с колючей черной гривой.

Насколько я мог понять, мы еще не миновали широкой дороги, ведущей к Воску. Тогда бы я смог увидеть орду Па-Кура, идущую в Ар, ее марширующие колонны, линии скачущих тарларионов, полки тарнсменов, повозки с провиантом и вьючных животных. И где-то в массе, среди флагов и барабанного боя, есть девушка, предавшая меня.

Насколько это было возможно, я во время полета сжимал и разжимал кулаки, двигал ногами, чтобы вернуть хоть часть прежней подвижности. Тарн летел медленно, и я, радуясь тому, что освободился от Рамы Унижения, обнаружил, что почти примирился с той быстрой смертью, что ожидала меня.

Но внезапно полет убыстрился, а потом стал хаотическим. Тарн бежал! Волосы мои стали дыбом, когда я услышал резкий злобный крик другого тарна; это была огромная черная птица, крылья которой вздымали вихри. Он напал на моего пленителя. Моя птица быстро увернулась и бросок прошел впустую. Снова атака, и снова мой тарн увернулся, но нападающий предвидел это, и за секунду до поворота упредил его движение и две птицы столкнулись.

В следующее мгновение я почувствовал, что окованные сталью когти нападающего впились в грудь моей птицы и она, содрогнувшись в конвульсиях, раскрыла когти и я стал падать на землю. В то же мгновение упала и моя птица, а атакующий тарн полетел ко мне. Падая, я вертелся в воздухе, в ужасе следя за приближением земли. Но я так и не достиг ее – тарн перехватил меня по дороге, как чайка подхватывает рыбу, выпавшую у соперницы.