Вячеслав Шалыгин - Время Зверя Страница 23

– Отлично, – согласился губернатор. – Продолжим завтра?

– Конечно, – не стал противиться я.

– Я должен переговорить ещё с некоторыми людьми, – извиняющимся тоном сказал он. – Не возражаете, если позже я присоединюсь к вам и мы закончим вечер за одним столом?

Как я мог отказать самому губернатору? Тем более, такому на редкость порядочному и сообразительному…

– Что нашептал тебе этот добрый молодец? – игриво спросил я Надежду, возвращаясь к ней после беседы.

– Поговори с ним сам, – посоветовала она. – Это весьма занятно.

– В самом деле? – Я удивленно взглянул на стоящего в стороне юношу.

Уходить молодой человек, похоже, не собирался. Более того, он явно ждал, когда я соблаговолю призвать его для беседы. Я не стал испытывать его терпение и кивнул. Парень тотчас приблизился к нам и, немного наклонясь, негромко произнес:

– Вам не следует воплощать в жизнь свой рискованный проект…

– Вот как?! – Я усмехнулся. – Вы говорите от имени каких-то структур или это проявление доброй воли?

– Я говорю от имени Совета Равных, – произнес человек, и тут я понял, почему его глаза показались мне такими странными.

Их выражение было совершенно безжизненным, словно парень принял хорошую дозу наркотиков или накачался алкоголем до самых бровей. Тем не менее его жесты были вполне четкими, а слова связными. Так человек мог говорить, только когда находился не в себе. Вернее – когда вместо него бренным телом пользовался кто-то из безликих. В состоянии «медиума» человек оставался в ладу с инстинктами и координацией движений, но совершенно не владел корой головного мозга. Вот и сейчас вместо по-военному подтянутого молодого человека при определенном желании можно было представить одного из калиброванных безликих: трехметрового гуманоида с огромными белыми крыльями за спиной, в белом же балахоне, с мечом и без единой черты лица…

– Кто ты? – хмурясь, спросил я.

– Ты знаешь, – ответил замаскированный под человека крылатый.

– Если ты не назовешься, я не стану с тобой разговаривать, – пригрозил я, прощупывая тем самым, насколько умудрен опытом мой визави.

Он оказался не слишком хитер и признался сразу:

– Пятьсот второй…

– Ого, ты из учеников? – Я оживился. – Кто приказал вступить со мной в контакт?

– Это не важно, – дальше собеседник повел себя более благоразумно и ничего лишнего не сболтнул. Это навело меня на мысль, что юноша отнюдь не так прост или за его действиями следят. Возможно, кроме ученика, на прием пожаловал ещё кто-то из крылатых. – Вы должны вернуться на спираль. Этого требует Совет. Ваше изгнание признано ошибкой…

– Мы останемся здесь, – отрезал я. – Оказавшись на планете, я так много вспомнил и переосмыслил… Вашему Совету тоже было бы невредно периодически спускаться с пружины на грешную твердь…

– Но почему? – удивленно спросил парень. – Что вас тут настолько заинтересовало? Вы готовы променять благолепие спирали на грязь сумасшедшей планеты?

На этот раз он спрашивал явно не по указанию Равных, а из собственного любопытства. Похвальная черта для ученика. Знания лишними не бывают. Даже смертельно опасные. Впрочем, я догадывался, почему Пятьсот второй уже в который раз проявляет инициативу. Он по-прежнему сомневался, что решение связаться с отступниками было верным, и теперь искал этому опровержение или подтверждение. Почему именно у меня? Вопрос был на пять баллов, но ответить на него в тот момент я не мог.

– У меня нет убедительных аргументов и понятных тебе мотивов, – признался я. – Но, если хочешь, я все же попытаюсь объясниться. Только давай условимся, что ты выслушаешь меня, не пытаясь прервать.

– Все исходящее от тебя неверно, – покачав головой, ответил «человек». – Ты устремлен во тьму. Твои мысли – зло. Ты сам воплощение зла. Что ты можешь рассказать мне, посланцу мира и благоденствия?

– Я хочу подарить тебе Слово гармонии, – я ухмыльнулся, представив себе, в какую глубокую кому может погрузить безликого любое из простеньких Слов, которые всплыли на поверхность моей памяти после того, как я сошел на планету. Это были, конечно, не самые сильные Слова, с их помощью нельзя было преобразовать Вселенную, но для «бытового пользования» или в качестве оружия они вполне годились.

Вся беда была в том, что для точного удара следовало заставить противника потерять бдительность. В случае с учеником мне надо было заболтать несчастного юношу, обмануть его и заставить полностью отдаться во власть моего, грубо говоря, заклинания. Я чувствовал, что безликий пока не сдается, и продолжил атаку.

– Кто тебе сказал, что мир и добродетель это бесспорное благо? Разве у монеты может быть только одна сторона?

– Ты меня искушаешь? – догадался собеседник. – Я послан для того, чтобы предупредить тебя от имени Совета. Только и всего.

– Кто знает, для чего Судьба проложила перед тобой эту тропинку, кроме неё самой и Творца? – продолжал наступать я. – Разве тебе может навредить мой короткий рассказ? Или ты не настолько уверен в правоте законов Времени? Послушай и задумайся, насколько они отличны от законов людей. Возможно, тогда ты начнешь понимать мои мотивы? Слушаешь? Нет? Я могу рассказать тебе правду и потому ты боишься?

– Нет, – неожиданно твердо ответил юноша.

– Ты хороший ученик, крылатый, я чувствую в тебе силу… – оставляя его в покое, сказал я,

– Спасибо, но это не имеет значения, поскольку у меня есть другое предложение. Ты вернешься на пружину, просто чтобы тщательно обдумать ситуацию, не расшатывая мир людей своим присутствием. Они и так стоят на краю пропасти. С тобой побеседует сам Иил. Если даже он не убедит тебя в том, что законы Времени все же единственно верные законы во Вселенной, ты вновь сойдешь на Землю. Но не раньше, чем усвоишь хотя бы один урок старейшего. Как тебе предложение?

– Нет, – ответил я. – На спираль я вернусь, лишь когда захочу этого сам. Если старикан намерен убедить меня в справедливости законов Времени, пусть говорит со мной, так сказать, не отходя от кассы. Не могу обещать, что его речи произведут на меня неизгладимое впечатление, но послушать готов…

В отличие от меня, безликие не умели обращать Слово в оружие, и потому даже увещевание Иила не могло быть ничем, кроме увещевания. Как я и предполагал, бежать за наставником ученику не пришлось. Старейшина, кряхтя, поднялся с длинного дивана и неторопливо приблизился к нам. Он находился неподалеку и слышал нашу беседу с самого начала.

Тело старец выбрал под стать своему реальному возрасту. Сухощавый, но пока ещё достаточно бодрый старичок замер напротив меня и вежливо улыбнулся, обнажая неплохие зубные протезы.

– Ты отлично устроился в этом пыльном мире, – вместо приветствия заявил он.

Я не стал растекаться перед ним ртутной лужей и достаточно нахально ответил:

– Твоя оболочка едва передвигает ноги. С волей молодых людей ты уже не справляешься?

– Я спешил, – неожиданно прямо ответил старик, – но, прежде чем выбрать оболочку, я проверил вероятности. Ровно через неделю след этого человека теряется во всех возможных вариантах Будущего. Хотя, конечно, даже то, что этот старик и так скоро умрет, не оправдывает моего поступка. Выслушай меня, и мы, возможно, спасем от напрасной гибели множество других землян…

Ответ старца удивил меня потому, что я не помнил ни единого случая, чтобы безликие пытались найти оправдание своим поступкам. Ведь они считали, что правы всегда и во всем. Теперь я слышал подтверждение обратного, причем от самого Иила. Кроме того, в словах старца звучал совсем уж нехарактерный для Крылатых гуманизм. Немного поразмыслив, я пришел к выводу, что времянин просто сделал грамотный тактический ход и пытается убедить меня в том, что он лучше, чем есть на самом деле. И все же побеги посеянных миролюбием старца сомнений заставили меня отказаться от дальнейших препирательств и прислушаться к его словам.

Иил долго и пространно рассуждал об элементарных вещах. Он коснулся сути мироздания, различий между существами, живущими во времени, и теми, кто живет в пространстве, убедительно доказал невозможность объединения измерений в одно, и что от времян требуется строго следовать заветам Творца. Я не возражал, поскольку слушал старца лишь краем уха. Мне не давали покоя гораздо более серьезные проблемы. Я пытался понять, почему такие веские и ранее неоспоримые доводы крылатого теперь стали для меня пустыми фразами? К чему меня подталкивала необъяснимая внутренняя сила, и что за сокровенное знание постепенно поднималось из глубин души? Да и откуда у меня вдруг появилась душа? Вопросов пока было гораздо больше, чем ответов, и демагогия Иила посодействовать мне в поисках истины не могла. Когда он дошел до таких понятий, как любовь и вера, я не выдержал и оборвал его речь.

– Разве это похоже на законы Времени? – спросил я у безликого. – Разве крылатые любят? И откуда у них вера? Во что или в кого? В Творца? Нет, это для вас скорее научный факт, чем религия. Скажи мне, не лукавя, есть у безликих вера?