Глен Кук - Башня страха Страница 24

– Проклятие, – тихонько выругалась Чаровница.

Она поискала в складках одежды. На сей раз она не забыла записать имя на бумажку, зато забыла, куда ее засунула.

Чаровница вздохнула – осторожно, чтобы не наглотаться дыма.

Пальцы нащупали клочок бумаги. Она вытащила его, наморщила лоб, смахнула стекавшие на глаза бисеринки пота. Опять забыла надеть защищающую от пота повязку… Чаровница с трудом разобрала имя.

– Хистабел, Хистабел, слышишь ли ты меня? Молчание.

– Хистабел, ответь, если слышишь.

Невнятный звук вырвался из горла ребенка.

– Ты должен очень, очень внимательно выслушать меня, Хистабел. Это очень важно. Скажи, понимаешь ли ты это.

– Да. – чуть слышно выговорил мальчик.

– Ты расслабился, тебе хорошо и удобно, ты прекрасно себя чувствуешь. Не правда ли, Хистабел?

– Правда.

– Отлично. Я хочу, чтоб ты расслабился, чтоб тебе было хорошо и удобно. Теперь я начну задавать вопросы, а ты будешь отвечать на них, будешь стараться ответить как можно лучше. А я тебе кое-что расскажу. И все это – чистая правда. Понимаешь?

– Да.

– Как тебя зовут?

– Хистабел.

– Кто твой отец? Кто твоя мать? Сколько у тебя братьев и сестер? Сколько им лет? – И так далее. Мальчуган послушно отвечал. Ответы его не имели ни малейшего значения. Чаровница просто хотела настроить ребенка на определенный лад.

– Каждое слово мое – чистая правда, Хистабел. Тебе четыре года, сегодня твой четвертый день рождения. Где ты?

Теперь она добивалась, чтоб мальчик утратил ощущение реального времени, свободно перемещался в нем. Этот трюк всегда удавался, и с детьми куда легче, чем со взрослыми.

– Твой четвертый день рождения, Хистабел. Сегодня тебе исполнилось четыре годика. Где ты сейчас?

– У бабушки Даррах.

– Чем ты занимаешься у бабушки?

Шаг за шагом она провела Хистабела через весь тот праздничный день. Когда он почувствовал себя свободнее, они перескочили еще на год назад, к третьему дню рождения мальчика.

Третий день рождения – важнейшее событие в жизни кушмарраханских ребятишек. Если ребенок до тех пор не умер, считается, что он скорее всего выживет – поэтому лишь через три года человеку дается настоящее его имя. Как его называли раньше – не важно: это всего-навсего прозвище. Конечно, отцу вольно выбрать имя для сына за много лет до его рождения. Но раскрывать это имя до определенного ритуалом момента не полагается – дабы не искушать судьбу.

Когда речь идет о столь юном существе, лучше меток на пути, чем дни рождения, не сыскать. Чаровница всегда использовала воспоминания об этих днях, о четвертом и третьем, чтобы утвердить свое господство. И она добилась своего. Теперь можно уверенно вести мальчика назад, все дальше и дальше, мимо людей, мест, вещей, ощущений и настроений, ко все более ранним, смутным воспоминаниям, к тесноте и теплу материнского чрева.

И еще дальше.

– Я говорю тебе чистую правду. Сегодня ясный, солнечный день, ты счастлив как никогда. Ты чувствуешь это?

На лице мальчика выразилось замешательство; Чаровница отерла пот, подбросила в огонь несколько травинок.

– Чувствуешь?

– Да. – Все же она изрядно озадачила его.

– Где ты?

– На Тел-Дагхобехе, что возвышается над Серым Плесом. Чаровница нахмурилась: совершенная бессмыслица.

– Как твое имя?

– Шадид. Ага.

– Ты дартарин, Шадид?

– Да.

Ну конечно, дартары тоже погибали в тот день. Раньше ей просто не попадались такие случаи.

Нельзя выказывать, насколько она разочарована. Впрочем, на этот экземпляр Чаровница не возлагала особых надежд. Не спеша она провела его через весь тот счастливый день, день рождения первенца Шадида, выпытала все подробности. Теперь она завладела и Шадидом, как до того Хистабелом – следующим его воплощением. А завладев, перешла к тому дню, о котором выслушала уже тридцать рассказов, изучила с тридцати точек зрения.

– Столько дыма, что за несколько метров уже ничего не разглядишь. Нам сказали – если хотите вздохнуть свободно, захватите вершину холма. Проклятие! Упрямые остолопы вейдин не прекращают огонь. Нам приходится продираться через толпу стариков и мальчишек, вооруженных рабочими инструментами и кухонными ножами. Что у них в головах делается, у этих ненормальных вейдин? Мы что, должны перебить всех подряд – мужчин, женщин, детей?

Нет, с горечью подумала Чаровница. Лишь одного человека вам надо убить, Накара, моего мужа, – и бойня прекратится, дым рассеется, струи дождя затушат огонь, и окажется, что потери и разрушения не так велики, как подсказывает вам воспаленное воображение. И все же достаточно велики, чтоб утолить жажду уничтожения и убийства хоть на время.

Она слегка подстегнула воспоминания дартарина Шадида.

– Геродиане перешли в наступление. Как будто стена двинулась на стену. Мы ведем огонь с крыш домов. Он сеет панику, но в цель не попадает: из-за дыма снайперам приходится стрелять наобум. Пахнет горелым мясом, запах все сильнее. И вот… вот…

Чаровница не давила на Шадида, не торопила его. Заминка показывала, что скоро конец. Душа вспомнила и боится подойти ближе, боится вновь испытать боль. Она задала еще несколько вопросов: надо точно определить место и время.

Вряд ли эти сведения пригодятся ей, но Чаровница зафиксировала все сообщения Шадида в надежде отыскать хоть какую-то путеводную нить.

Но в основном она сталкивалась лишь с безумным и всевозрастающим смертным ужасом.

Много людей погибло в тот день. Гораздо больше погибло, чем родилось. Скорее всего только самые сильные, самые развитые души могли немедленно воплотиться вновь. Но вдруг она заблуждается? Вдруг случайная близость имела решающее значение? Вдруг дартарин испустил дух у порога терзаемой родовыми схватками женщины?

Чаровница осторожно усыпила Шадида и воскресила Хистабела, восстановила истинный его возраст и велела отдохнуть.

Она почти не встретила сопротивления. Жаль, что не со всеми процедура проходит столь гладко. Но куда печальнее, что до сих пор никто из них не сообщил более важной информации.

Если ей не суждено отыскать ее возлюбленного Накара, натолкнуться бы хоть на убийцу его, на Ала-эх-дин Бейха.

– Торго, – слабым голосом позвала Чаровница, – я готова. Евнух сразу же явился на зов. Он все время находился рядом с пологом и записывал каждое слово – на случай если ненадежная, одурманенная наркотиком память сыграет с госпожой злую шутку.

– Дартарин, – с отвращением констатировал он.

– Да.

– Что ж, госпожа, мы еще на шаг ближе к вожделенной цели. С самого начала мы знали, что предстоит нелегкая работа.

Впервые в обычных уверениях евнуха Чаровница уловила нотку искренней обиды и разочарования.

– Уведи меня отсюда, пока я не сошла с ума. Я опять наглоталась дыма.

– Смею заметить, не стоит торопиться с возвращением их в прежнее состояние. Надо увеличить промежутки: такая концентрация ядовитых испарений вредит вашему здоровью.

– Я хотела вернуть его, Торго. Я не желаю терять ни минуты.

– Даже если за сэкономленную минуту приходится расплачиваться днями?

Замечание евнуха всерьез задело Чаровницу. Она вдруг вспылила, сама удивляясь своей необоснованной и неожиданной ярости:

– Кончай ныть и брюзжать, Торго! Делай что приказано, черти бы тебя драли. Я не желаю выслушивать наставления! Отведи меня в спальню, принеси еду и питье. Живо!

Под маской скрывалась отчаявшаяся перепуганная женщина. И маска трещала по швам.

Она поела, попила и погрузилась в сладостное забытье, которого ей удавалось достичь лишь с помощью наркотических паров. В значительной степени это-то и было причиной страхов Чаровницы: слишком уж горячо начинала она стремиться к этим часам отдохновения.

– В последние дни ты прямо-таки влюбился в этот балкон, – заметила Мериэль.

Бел-Сидек обернулся, улыбнулся ей.

– Здесь хорошо думается.

– Печальные думы ты думаешь. Что сегодня? Новый градоначальник?

– Не угадала. Тут штука тонкая. Сегодня утром я узнал, что в ряды Союза, возможно, прокрался предатель. И занимает в них далеко не последнее место.

Мериэль ахнула.

– Ты вне опасности. Кажется, мы разоблачили его. Он не из моей организации. Он из команды старика.

– Ты уверен?

– Не совсем. Ты, может, думаешь, что это нельзя проверить. Но мы так устроим, что один человек выследит и доложит, виновен ли он. Ирония судьбы – мы напали на след как раз в тот день, когда старик собирался повысить его в звании настолько, что негодяй вполне смог бы завалить все движение. А подозрения у нас зародились лишь потому, что предателя постигло личное несчастье. – Бел-Сидек решил не углубляться в подробности. – Мне почти жаль парня. До сих пор все складывалось так удачно – а сегодня земля разверзнется у него под ногами.

– Ты снова уйдешь?

– Да. Старик собирает совет. Но, если хочешь, я могу вернуться.