Кэтрин Куртц - Наследник Епископа Страница 39

Ужаснувшись, Дугал пытается объясниться. Келсон не может быть мертв, и Дугал, конечно, не может быть виноват в его смерти. Но тут король внезапно поднимет голову и протягивает окровавленную руку, чтобы так же указать на Дугала, и Дугал с ужасом наблюдает как плоть тает до голой кости, а глаза превращаются в пустые глазницы на похожем на маску черепе.

Кошмар сломал сон Дугала. Задыхаясь, он проснулся в холодном поту, ужаснувшись, что сон был явью и он уже убил своего брата, своего короля.

Но комната была темна, Истелин уже не стоял на коленях, молясь, а спал, завернувшись в шкуры и повернувшись к Дугалу спиной, и потому казался просто темным пятном в тусклом свете угасающего огня. Это все-таки был только сон.

Голова Дугала трещала от вина, и даже несмотря на то, что кошмар оставил его, он больше не смог заснуть. Давя в себе дурные предчувствия и похмелье, он размышлял весь остаток ночи, прижав руки к губам в прерывистой молитве. Время, казалось, ползло, пока серый рассвет не прочертил, наконец, небо, и тогда он встал чтобы умыться и одеться.

Глава 24

Объект молитв Дугала тоже не спал в эту ночь, находясь в дне езды от Ратаркина. Давая своей лошади отдохнуть после перехода через перевал, Келсон сидел, закутавшись в свой подбитый мехом плащ и грыз черствый кусок темного дорожного хлеба, поглядывая по сторонам, когда Морган остановил своего коня рядом с ним. Они были в пути с полуночи, и не собирались останавливаться, пока не доберутся до Ратаркина. За ночь дождь сменился легким снегом, который потихоньку усиливался. Позади них, разбившись на пары, сотня сопровождавших их рыцарей подтягивала подпруги и сбрую и пользовалась привалом, чтобы перекусить, поспать или облегчиться. Коналл, покачиваясь в седле, дремал на своем коне, стоявшем слева от Келсона.

– Он должен быть жив, – прошептал Келсон, настолько тихо, что даже Морган еле расслышал его. – Он должен быть. Если бы он был мертв, я бы знал, так ведь?

– Честно говоря, я не знаю, мой принц.

– Но мы теперь ближе! – возразил Келсон. – Если он все еще жив, разве я не должен был почувствовать что-то? Мы были так близки той ночью в Транше.

– Пока он, благодаря Вам, не закрыл свои экраны, – тихо напомнил ему Морган. – Кроме того, тогда вы находились в физическом контакте, а Вы знаете как сложно установить связь без такого контакта. Умышленно закрытые экраны…

– Это было не умышленно. И не от меня.

– Очень хорошо – не от Вас. Но если он заэкранирован…?

– Вы хотите сказать, что он не заэкранирован?

Морган терпеливо вздохнул. – Вы сегодня чем-то раздражены, не так ли? Келсон, я не видел этого парня с тех пор, когда ему было… сколько?., девять или десять?.. Откуда я могу знать?

Покачав головой, Келсон подавленно пожал плечами. – Это было очень давно, откуда любой из нас может знать? Но сейчас у него есть экраны.

– Очень хорошо. И, несомненно, в этом кроется причина того, что Вы не можете связаться с ним. – Морган повернулся, чтобы хлопнуть короля по плечу. – Так или иначе, мы скоро многое узнаем. Мы будем в Ратаркине засветло.

– Засветло, да. Но вовремя ли? – спросил Келсон.

Глава 25

Много дел они делают, но дела их лишены смысла, а когда они думают о Боге, они не понимают ничего.

Бледное полуденное солнце превратило разноцветные стекла собора Святого Уриэля в темно поблескивающие драгоценные камни, но великолепие собора мало успокаивала Дугала, кротко стоящего на коленях на хорах рядом с меарским королевским семейством. Посвящение Джудаеля епископом Ратаркина должно было вот-вот начаться, и Дугал не мог сделать ничего, чтобы остановить это.

Как и Генри Истелин. Пробудившись, он не сказал ни слова ни Дугалу, ни священнику, который пришел, чтобы в последний раз спросить поможет ли он посвящению Джудаеля. Он остался нем и после этого, когда два дьякона одевали его, он не сопротивлялся кубку, который холодно глядящий Горони приказал ему выпить, когда дьяконы закончили свое дело. Когда два дьякона вывели Истелина из камеры, сопровождаемые Горони, Дугал увидел затуманенные наркотиком глаза Истелина и подумал, что он знает, какое зелье ему дали. Теперь он не мог ждать от Истелина помощи в течение многих часов, если он вообще мог на нее рассчитывать.

Значит, Дугал был один. Он не мог рассчитывать ни на кого, кроме себя. Стоящие вокруг него на коленях утверждали, что считают его членом своей семьи и обещали многое за его поддержку, но он знал, что они все же не доверяли ему; у них не было причины верить ему, кроме его веры в его соглашательство с ними. Даже то, что его поместили между Сикардом и Лльювеллом, говорило о том, что его намеренно разместили так, чтобы его действия можно было легко пресечь, если он, несмотря на данное обещание, попытается помешать происходящему. В одежде принца, которую ему принесли этим утром – судя по длине, эта одежда принадлежала Ителу – он действительно выглядел одним из них. Даже его косичка приграничника не выделяла его, поскольку такие же косички были у Сикарда и нескольких придворных, в отличие от обоих принцев.

Далеко, в задней части собора, хор начал петь псалмы. Неф собора был полон. Большие государственные литургии всегда нравились простому люду, поскольку давали возможность по меньшей мере увидеть богатых и знатных, и желания жителей Ратаркина были уже подогреты возведением Истелина меньше двух недель назад. Дугал задавался вопросом, собирались ли они в таком же количестве, чтобы посмотреть на их законного владыку, сколько их собралось, чтобы увидеть члена семьи узурпаторов. Но, может быть, они не знали, что происходит.

Когда процессия вошла в собор и направилась по проходу, окружавшие Дугала встали, он последовал за ними. Духовенство медленно приблизилось к ним, во главе шел священник с кадилом, за ним – служки со свечами, за которыми пронесли распятие и прошел хор. За ними шел второй священник с кадилом, окруженный епископами, помогающими в проведении церемонии, перед каждым из них несли посох, а позади шли два мальчика со свечами. Дугал не мог узнать никого из епископов, шедших перед Джудаелем, но ему сказали, что одним из них был епископ Калдер, брат его матери, то есть еще один его дядя. Он не ожидал этого.

В то же время, прелаты, сопровождавшие нововыбранного епископа, были легко узнаваемы: клятвоотступник Креода, которому Келсон поверил, и Белден Эрнский, моложавый епископ Кашьена, прибывший с юга. Дугал узнал его по ветвям, которыми была расписана его мантия, и задался вопросом, мог ли Келсон подозревать его в предательстве, как и Креоду, да и прочих.

И сам Джудаель, еще один меарский кузен Дугала, о котором он только слышал. Будущий молодой епископ, идя к алтарю, не смотрел ни вправо, ни влево, но на губах у него играла слабая улыбка, которая, по мнению Дугала, выглядела бы просто непристойной для праведного человека, шествующего к своему посвящению. У горла и внизу мелькнул лиловый цвет, но сверху, под белой накидкой, на нем были надеты стихарь и орарь, руки были набожно сложены перед грудью. Дугал удивился, что Джудаель осмелился предстать перед алтарем в таком виде, зная, что он выбран против воли законного примаса и короля. Может быть, Бог покарает его за дерзость. Дугал страстно желал этого.

А если не Джудаеля, то презренного Лориса, шедшего следом в одеянии, полностью соответствующем захваченной им должности, над его дорогой золоченой ризой сверкала драгоценная митра, похожая на корону. Перед ним шли служки, которые несли свечи и его посох, а следом за ним два дьякона, которых Дугал уже видел, вели Истелина, привалившегося к плечу одного из них. Истелин, казалось, шел сам, но глаза его были прикрыты и туманы; Дугалу подумалось, что как только его усадят на его трон, он тут же уснет. Замыкал процессию изменник Горони.

Дугал никогда раньше не видел церемонии посвящения, и не заметил, когда церемония отклонилась от обычной мессы. Тяжело уследить за действиями полудюжины священников, когда привык видеть одного-единственного, да и знакомые слова приобретают странный оттенок, когда исполняются целым хором. Повторяя действия окружающих, он становился на колени и вставал, подавив в себе отвращение и ненависть, когда епископы-предатели собрались перед троном, на который Лорис не имел никаких прав, и главный изменник кратко зачитал главные обязанности епископа. После этого Джудаеля поставили перед Лорисом, чтобы он ответил на ритуальные вопросы.

– Нежно любимый брат мой, – торжественно произнес Лорис, – древний обычай предписывает, чтобы тому, кого выбрали, чтобы стать епископом, было публично задано несколько вопросов, чтобы люди могли удостовериться, что этот человек будет честно хранить веру и исполнять свои обязанности. Поэтому я спрашиваю тебя, Джудаеля Меарского, действительно ли ты веришь, что призван Святым Духом служить до конца твоих дней в должности, доверенной нам святыми апостолами, которая может быть дана тебе наложением наших рук?