Надежда Первухина - Имя для ведьмы Страница 43

– На шабаше.

– Не понял...

– На шабаше. Ты же, кажется, пишешь роман о ведьме и наверняка знаешь, что означает это слово.

– Но шабаш – это же из области средневековой литературы, вымысла... Разве в реальности он может состояться?! Какое отношение это имеет к тебе и Наташе?

– Самое прямое. Авдей, хоть твоя бывшая жена и не ведьма, она возомнила себя ею и поэтому посещала шабаши, которые, уж поверь мне, вымыслом вовсе не являются. И там она встретилась со мной, потому что как раз я – ведьма. Я настоящая ведьма. Я уже родилась ведьмой, так получилось. У меня даже имелся хвост, мне его в младенческом возрасте удалили.... Такое бывает. Нас, природных ведьм, гораздо больше, чем тех, кто обучался ведьмовству по книгам. Не я выбрала это Ремесло, а Ремесло выбрало меня... Но это не значит, что я превращаюсь по полнолуниям в волчицу или навожу порчу на детей и скот... Я просто знаю стихии природы, свойства трав, камней, зверей и птиц. Все ведь не так ужасно, как может показаться!

– Ты – ведьма, – говорит Авдей.

И в его устах это звучит как самый страшный приговор.

– И что с того? – громко вклинивается в разговор Баронет, стремясь разрядить обстановку. – Просто девочке не повезло с наследственностью и кое-какими членами семьи. Но, как ее наставник, могу заявить: Вика самая порядочная из всех известных мне ведьм. К тому же, заметьте, она еще и библиотекарь. Ведь это какой уровень гуманитарной культуры!

Авдей не смотрит на меня, он упорно сверлит взглядом пол. То самое место, на котором мы несколько часов назад так неистово друг друга любили.

– Ты тоже запекаешь жаб в микроволновке? – неожиданно спрашивает меня он. Дались ему эти жабы!

– Не запекаю я никого, чтобы быть ведьмой, это совсем необязательно! Кстати, микроволновки у меня нет, на зарплату библиотекаря ее и не купишь...

– А разве ты не можешь... наколдовать?

Ох, до чего же холодный и равнодушный у него голос! Влюбленные мужчины таким тоном не разговаривают.

– Я могу наколдовать, только это не нужно. Магия – это не игрушка, которой вертишь по своему усмотрению.

– Понятно.

Ничего тебе не понятно, любимый! И это обидней всего.

– Погладь себя по голове, – прошу его я.

– Зачем?!

– Ну погладь. У тебя были жуткие рубцы, шрамы незажившие, помнишь? Теперь их нет. Он растерянно ерошит волосы.

– Действительно... Это тоже магия?!

– В какой-то степени. Но в основном это умение чувствовать, как и где болит. И туда направить исцеляющую силу. Что же в этом такого страшного?

– Экстрасенсы – это мне понятно, даже гадалки – понятно, но ведьма... Это уж слишком!

– О, как все запущено! – присвистнув, говорит в пространство Баронет. – А я-то, старый дурак, думал, что у вас, ребята, любовь. Большая и светлая. Как в романе.

Авдей теперь сверлит взглядом Баронета. Но того фиг просверлишь, он у нас из легированной стали.

– А вы, Баронет, вероятно, тоже маг?

Тот покаянно склоняет голову:

– Увы, да. Причем маг со стажем. Про Жюля Верна и Толкиена я не лгал. Кстати, эти писатели спокойно относились к моей магической сущности! Будьте же и вы выше мещанских аксиом бытия! Расширьте границы своего ментального кругозора. Писатель должен быть со своим народом, кем бы этот народ ни являлся. А ежели б кругом вампиры?!

– Да идите вы! – взрывается Авдей. – Несмотря на гематому, у меня пока все дома, и оккультизма этого вашего с магией заодно мне абсолютно не надо!

– Не надо – не берите, – быстро соглашается Баронет. – А с Викой как?

– Что – как?

– Как поступите? Она ведь ведьма, была, есть и в будущем останется. Какие насчет нее мысли? Все-таки любимая женщина. Кажется. Ваша.

Авдей наконец решается посмотреть на меня, и в его взгляде я нахожу что угодно, только не прежнюю любовь.

– А разве ты не перестанешь быть ведьмой? – спрашивает он. – Ведь это для твоего... нашего же счастья.

– А разве ты не перестанешь, допустим, дышать? Для нашего счастья? – вырывается у меня.

Я не хотела отвечать так. Сорвалось. И он понял.

– Прости меня, Вика. Но тогда я должен уйти. Я не буду жить с ведьмой. Это не для меня.

И это все. Я молчу. Он поднимается и идет в коридор.

– Я верну вам костюм, Баронет, – говорит он оттуда. – Как только доберусь до своей квартиры.

– Оставьте себе на память о нашей прекрасной встрече! – По-моему, даже этого прожженного циника зацепила вся эта сцена.

А я сижу, не в силах подняться с кресла. Как же так?! Он только что был со мной, был моим... И – уходит? Сам?! Добровольно?!

«И рыцарь Тристан сказал той, что любила его больше, чем небо и землю, что он не может быть с нею. Ибо его дорога – не ее дорога, и грешно им быть вместе... И плакала Изольда, глядя на белые паруса их корабля и шептала: «Прощай, Тристан!» И все еще не могла поверить, что он отказался от любви, которая только раз дается Небом человеку...» Хорошая у тебя повесть, любимый. Напиши про нас с тобой роман. Тебе хорошо заплатят.

– Ты просто трус! – ору я на всю квартиру, колочу кулаками ни в чем не повинное кресло. – Ты просто боишься любить! Ты и любить не умеешь!

В ответ я слышу, как захлопывается входная дверь. Баронет выскакивает в коридор и быстро возвращается:

– Он ушел. Хочешь, я верну его? Сейчас же. Он в ногах у тебя валяться будет, дурак!

– Не надо, мэтр, – спокойно и мертво говорю я. – У нас ведь еще масса вопросов, которые необходимо срочно решить. Не так ли?

Я посмотрела на свое запястье, где пульсировала нить жизни Авдея. Тонкая, розоватая ниточка, которой он пока еще привязан ко мне.

– Ты можешь установить канал и накрепко приворожить его к себе, – поймав мой взгляд, говорит Баронет. – Или можешь разорвать нить его жизни. Вообще. Он умрет быстро, даже не поняв, что с ним произошло... Да сделай же ты хоть что-нибудь, ведьма, только не смотри так!!!

– Я отпускаю тебя на волю четырех ветров. Я благословляю тебя стать счастливым с другой. Я даю тебе возможность никогда не стыдиться того зла, что ты сделал... Живи.

Ниточка превращается в маленькую капельку крови и стекает по запястью. В пол. В никуда.

– Хороша ведьма! – криво ухмыляется Баронет. – Нашла доброе слово. Ты из него такую сволочь сделала, что даже мне противно стало! А уж я-то не из брезгливых.

Время не имело значения. Теперь ничего не имело значения. Вместе с Баронетом я склонилась над новехонькой картой Москвы и ощутила себя ребенком, который уже занес ногу над кропотливо выстроенным песочным замком своего младшего товарища... Одно движение руки – и пол-Москвы у меня запылает, как при Наполеоне. А оставшиеся пол-Москвы затопит вонючая жижа из внезапно повсеместно лопнувших канализационных труб.

Легко!

Я ведьма или нет?!

– Викка, не дури, – грозно возвращает меня к действительности мой мэтр. – Мы здесь совсем не для этого! Прекрати так смотреть на карту, она сейчас просто задымится. Тьфу, и все из-за какого-то кобеля, прости меня, Вальпурга!

– Минутная слабость, мэтр, – быстро говорю я. – Больше такого не повторится, обещаю.

– То-то же. Итак, смотри сюда, – указательный палец Баронета вытягивается, превращаясь в серебристую острую иглу-указку. – Здесь – в Останкино, затем здесь – в районе Измайловского парка и тут – в районе Бибирево наблюдаются специфические скопления избыточной ментальной энергии, я бы назвал это узелками паутины. Вообще они есть по всей Москве, особенно в местах, наиболее удаленных от храмов.

Я смотрю на карту. Точки, которые указал маг, горят зеленоватым светом, где-то ярко, а где-то еле-еле.

– И что они означают? – если честно, вопрос я задаю только из вежливости. Плевать мне, что Москва опутана паутиной непонятной волшбы. С этим городом всегда что-нибудь не так.

– Это означает, что некий центр аккумулирует энергию менее сильных и самостоятельных периферийных систем.

– Спасибо, все понятно!

– Не перебивай. Я проверил несколько таких зеленых точек, и они оказались местами, где...

– Трутся спиной медведи о земную ось...

– Викка! Будешь издеваться, применю к тебе заклятие «Без языка»!

– Миль пардон, мессир. Но я же вроде тоже не дура. Останкино, говорите? Измайловский парк? Я помню, как на каком-то из шабашей обсуждали проблему повышения поголовья московских сатанистов. Именно в указанных точками местах находятся штаб-квартиры сект, черных лож и прочих оккультных забегаловок. К истинной черной вере они отношения не имеют, потому что, если б имели, уже давно Армагеддон бы наступил. Но они действуют на нервы не только простым людям, но и...

– Трибуналу Ведьм, например, – сказал Баронет. – Пять баллов тебе за понимание внешней ситуации,. Псевдооккультизм и псевдомагия вредят реноме настоящего Ремесла. Матери-Ведьмы блюдут профессиональный статус не хуже жриц-весталок. Поэтому появление ложных путей их весьма беспокоит. Тем более что в нашем случае мы имеем знаешь что?..