Гельмут Пеш - Повелители времени Страница 5

– Другими словами,– продолжал Ким,– я единственный, кто здесь не нужен. Ну хорошо, я поеду. – Он вздохнул: – Я надеялся обрести немного покоя для своих занятий. Но, увы...

– Боюсь, тебе надо поторопиться, – высказался торговец и вздохнул: – Это моя вина.

– Тогда, кум Кройхауф, – подхватила госпожа Металюна, – мне нужно время, чтобы я собрала господина Кимберона в дорогу: носки и тому подобное. Если уж ему предстоит путешествие, по крайней мере, пусть никто не сможет сказать, что фольки не снабдили своего представителя жизненно необходимыми вещами. Кто знает, что едят в стране Большого народа, и годится ли это для нас...

– Но... я думал, вы будете меня сопровождать, как прежде Марина...

– Господин Кимберон! Мне – ехать на чужбину? Для этого я слишком стара. Да и кто-то должен присматривать здесь за порядком, когда вы в отъезде.

– Может быть, – вмешался Мартен Кройхауф, – дабы исправить хотя бы в небольшой степени мою ошибку, мой сын отправится с вами, господин Кимберон...

– Карло? – От ужаса голос Кима прозвучал на целую октаву выше, чем обычно. Он хорошо знал сына коммерсанта, которого отец некогда отправил в ученье. Бедный юноша, который отнюдь не был предназначен для умственной деятельности, вынужден был с позором вернуться домой, несмотря на все богатство своего отца. – Я не думаю, чтобы он...

– Та-та-та! Вздор! Я говорю не о Карло. Нет, я имею в виду Альдо, моего младшего. Ему еще только семнадцать, но он очень смышленый. Он тебя не разочарует, Ким.

Ким тяжело вздохнул, но, догадавшись, как много это значит для торговца, согласился:

– Ну, хорошо, тогда завтра на рассвете он должен быть здесь.

– А теперь, – взяла слово экономка, – разрешите вас выпроводить, кум Кройхауф. Если господин Кимберон должен завтра рано утром отправиться в такое важное путешествие, то следует еще кое-что сделать.

Под ее строгим взглядом они выколотили свои трубки и поднялись. Ким проводил гостя до двери и помог одеться. Затем он молча пожал коммерсанту руку и смотрел ему вслед, пока тот, опираясь на палку, не исчез за домами.

Меж тем вечерело. Солнце плыло по западной стороне неба туда, где низменность Эльдера соединяется с морем. По другую сторону моря, за Ограничительным Поясом, лежало царство Тьмы.

Видят ли они солнце так же, как он, – темные эльфы и их слуги больги? О чем они при этом думают? Есть ли у них способность воспринимать красоту природы, вечно меняющуюся игру облаков, нежные – от темной лазури до светящегося золота – краски неба? Или они думают только о пламени и крови, о смерти и гибели, – по крайней мере, темные эльфы? Ибо в мыслительных способностях больгов вообще нет уверенности.

Ким вздрогнул при мысли о том, какая малость отделяет его и всех фольков от Темной власти, живущей среди теней. Только Ограничительный Пояс, нематериальный, сотканный из заклинаний. Но в нем, как и в любом переплетении, может оказаться слабое место, и тогда вся ткань будет разорвана.

– Господин Кимберон! – вырвал его из задумчивости голос домоправительницы. – Что вы тут стоите и грезите? Я, старая женщина, должна сама подниматься в кладовую и доставать вашу амуницию? Не можете ли вы мне хоть чуть-чуть помочь, если сами ни о чем и не беспокоитесь...

– Иду, госпожа Мета, лечу! – засмеялся он и поспешил в кухню. В приступе хорошего настроения он подхватил ее и, покружив, снова поставил на место. – Ах, как прекрасно! Вперед, в большой мир!

Она какой-то миг смотрела на него почти с материнским участием.

– Лучше всего все-таки дома, как говаривал покойный кум Кнопф. – Потом она нахмурилась: – А теперь – за сборы!

В эту ночь Ким видел вещий сон.

Он сразу понял это и старался все запомнить, однако еще до пробуждения картины сна стали ускользать.

Откос, по которому он карабкается, кажется бесконечным, руки его начинают кровоточить...

Бледное, совсем лишенное красок лицо, обрамленное светлыми мокрыми волосами, на фоне черной горелой земли. Оно молодо, ужасно молодо. Кровь течет из его рта...

Вражеская крепость, черная, огромная, с зубчатой стеной. Башня. И на этой башне кто-то стоит и держит в руке нечто, и оно непреодолимо притягивает взгляд наблюдателя, но если тот увидит это нечто, то все, за что он боролся, все, ради чего жили и страдали фольки, погибнет. И он знает, что в следующий миг это непременно произойдет и огненное колесо превратит его в пепел...

– Господин Кимберон! Ради Святой Матери, что с вами? Господин Кимберон! Ким! Проснитесь же!

Ким сел в постели, весь в холодном поту, широко раскрыв глаза. Перед ним стояла госпожа Мета со свечой в руке.

Ким потряс головой:

– Ч-что случилось? – Во рту у него пересохло. – В чем дело?

– Вы кричали, – сказала она как о чем-то само собой разумеющемся. – У вас жар? – Она подошла и положила руку ему на лоб. – Да вы холодны как лед.

– Я... я что-нибудь говорил?

Она посмотрела на него недоверчиво:

– Вы что-то кричали, про какие-то «зубцы» и про «огненное колесо».

– Я ничего не могу вспомнить.

Госпожа Мета наморщила брови, но тему развивать не стала.

– Спите. Вам предстоит далекое путешествие.

С этими словами она развернулась и вышла, держа в руке горящую свечу, похожая на привидение, которое в ночь полнолуния ищет своих родственников.

Но Ким больше не мог спать. Тусклый свет неясных сумерек, предшествующий восходу солнца, пробивался сквозь толстые стекла круглого окна, и, когда глаза его привыкли к нему, он отбросил одеяло и встал. Надев шлафрок, он открыл дверь в коридор. Госпожи Меты не было видно. Осторожно, стараясь не выдать себя, он прокрался по лестнице на верхний этаж.

Кабинет выглядел совершенно таким, как он его оставил. Неподготовленному гостю все это показалось бы жутким хаосом, но для Кима каждый предмет был на своем месте. Чтобы найти необходимое, ему не нужно было зажигать свет.

Он должен сделать еще кое-что, прежде чем отправится в путь. Ким в прошлом совершил ошибку, отправившись в путешествие без книги. На этот раз такого не должно случиться.

– Тук-тук-тук!

Удары прогремели в предутренней тишине. Он схватил первую попавшуюся под руку книгу и помчался вниз по лестнице так стремительно, что последние четыре ступени преодолел одним прыжком. Запыхавшись, он достиг передней и распахнул входную дверь.

Молодой парень, который стоял перед дверью, как раз собирался снова постучать, и его согнутые пальцы оказались на расстоянии ладони ото лба Кима.

– Прекрасного доброго утра! – произнес он радостно.

– Д-доброго, – изумленно ответил Ким. Потом его осенило: – Ты, должно быть, Альдо, сын Марта Кройхауфа.

– К вашим услугам, – подтвердил юноша и дернул себя за вихор. Он улыбался во весь рот, как будто для него не было ничего особенного в том, чтобы оказаться на ногах в такую рань. Он был приземист, как отец, однако рыжие волосы и веснушки мог унаследовать только от матери, равно как и жизнерадостность. – Я здесь, чтобы помочь с упаковкой.

– Чтобы... что? – Ким все еще не соображал, что с ним творится. – Упаковкой чего?

– Да всего этого!

Ким оглянулся. Передняя выглядела так, будто кто-то собирался в кругосветное путешествие. Там стояли не только два больших кожаных кофра с металлическими уголками, но и тяжелый вещевой мешок рядом с ними, и ящик с кухонной утварью, вплоть до топорика для колки дров, а к тому же еще огромнейшая корзина для пикников, с крышкой, сплетенной из ивовых прутьев, одеяла, плащи и даже палатка с колышками, заботливо связанными в пучок. Госпожа Мета, очевидно, была занята сборами до поздней ночи.

– Но как же мы все это стащим? – простонал Ким.

– Никаких проблем, – пояснил Альдо. – Для этого у нас есть Алексис... – Он бросил взгляд через плечо: – Иди же, Алекс! Он иногда немного упрям, чтоб вы знали, но вообще-то вполне добродушный малый.

В поле зрения Кима возник самый печальный осел, какого ему приходилось видеть в жизни. Он тащил за собой небольшой фургончик, крытый брезентом.

– Больги перебили всех наших пони, – продолжал Альдо, – но его они не заметили. И мой отец считает, что он пригодится в путешествии, а то он только стоит в конюшне и даром поедает корм.

Кум Кройхауф, по-видимому, из всего умел извлечь выгоду, даже если он делал кому-то одолжение. Тем не менее, Ким был рад.

– А сейчас, – высказал свои соображения Альдо, – пока я укладываю багаж, для вас, господин Кимберон, самое подходящее время одеться. – (Ким оглядел себя и констатировал, что он все еще в домашнем халате.) – А затем я приготовлю нам завтрак.

Итак, после хорошего завтрака, состоявшего из чая, булочек и лучшего айвового мармелада госпожи Меты, они отправились, сопровождаемые добродетельными наставлениями экономки, в путешествие.

Их путь пролегал мимо старых складов и через рыночную площадь Альдсвика. Было еще раннее утро, и горожане только начинали пробуждаться. Дома были отмечены следами войны: черные обгорелые стены и разбитые окна. Однако среди обугленных бревен виднелись уже новые отесанные балки и свежеочищенная каменная кладка. Откуда-то доносился детский смех. В первые дни после войны Ким однажды увидел группу детей, игравшую черепом больга. Тогда он отругал их, но они лишь посмотрели на него темными печальными глазами. Тогда он отвернулся и заплакал. Теперь у них были уже настоящие игрушки.