Дэвид Геммел - Кровь-камень Страница 6

– Вы крепкий человек, мистер Шэнноу, но ваши раны были тяжелыми.

– Раны заживают, Иеремия. – Шэнноу смотрел на горы. Ближайшие были в узорах леса, но дальше, уходя в бесконечность, вставали другие вершины в неясной голубой дымке. – Такой красивый край!

Солнце медленно заходило за западный хребет, заливая его склоны расплавленным золотом. Шэнноу сосредоточил взгляд на отроге справа – песчаник будто светился изнутри.

– Он зовется Храмовой горой, – сказал Иеремия. – Говорят, это святое место, где обитают древние боги. Сам же я убежден, что это приют орлов и ничего больше.

– Мне это название не знакомо, – сказал Шэнноу.

– Потеря памяти не может вас не мучить, – заметил Иеремия.

– Но не сейчас, – ответил Шэнноу. – У меня в душе мир. Воспоминания, о которых вы говорите, исчерпываются смертями и страданиями. Они вернутся слишком скоро, я знаю. Но пока я могу любоваться закатом с великой радостью.

Они направились к реке.

– Благодарю за спасение моей жизни, Иеремия. Вы хороший человек. И давно вы живете так?

– Лет двенадцать. Я был портным, но тосковал по свободе под небесным простором. Потом вспыхнули войны Единения, и городская жизнь обрела еще большую уродливость. А потому я сколотил фургон и отправился в глушь.

В реке плавали утки и гуси. Шэнноу заметил следы лисиц.

– Как долго вы меня выхаживали?

– Двенадцать дней. Сначала остальные думали, что вы умрете, но я сказал им: нет. Слишком много шрамов у вас на теле. Вас трижды сражали выстрелами. Один раз в бедро, один раз в грудь и один раз в спину. А еще две ножевые раны – одна на ноге, другая в плече. Как я сказал, вы крепкий человек и не легко сдадитесь смерти.

– Утешительная мысль! – Шэнноу улыбнулся. – А рану на бедре я помню.

Он тогда ездил неподалеку от Стены и увидел, как разбойники тащат из дома двух женщин. Он подскакал и перестрелял их, но один успел выстрелить. Пуля задела кость и вышла у крестца. Он бы погиб, если бы не помощь человеко-зверя Шэр-рана, который нашел его в вихрях метели.

– Вы где-то очень далеко, мистер Шэнноу. О чем вы думаете?

– Я думал о льве, Иеремия.

Они неторопливо поднимались по береговому откосу назад к кострам в кольце фургонов. Шэнноу очень устал и попросил Иеремию одолжить ему одеяла, чтобы он мог проспать ночь под звездами.

– И слышать не хочу. Полежите в постели день-другой, а там посмотрим.

У Шэнноу не было сил спорить, и он кое-как забрался в фургон. Иеремия последовал за ним.

Не раздеваясь, Шэнноу растянулся на узкой кровати. Старик взял несколько книг с полки и повернулся к двери, но Шэнноу его окликнул:

– Почему вы сказали, что я ношу бесславное имя?

Иеремия обернулся.

– То же имя носил Иерусалимец. Он ездил в этих местах лет двадцать назад. Вы, конечно, про него слышали?

Шэнноу закрыл глаза. Двадцать лет?

Он услышал, как закрылась дверь, и некоторое время лежал, глядя в оконце на далекие звезды.

– Как вы себя чувствуете? И, пожалуйста, не лгите мне! – сказал доктор Мередит. Исида улыбнулась и не сказала ничего, но подумала: был бы Мередит таким властным в житейских делах, как со своими пациентами! Протянув руку, она погладила его по щеке. Он залился румянцем и сказал: – Я все еще жду ответа! – но голос у него смягчился.

– Чудесный вечер! И я чувствую такое спокойствие!

– Это не ответ! – рассердился он.

– Придется довольствоваться этим, – сказала она. – Я не хочу сосредоточиваться на моей… слабости. Мы оба знаем, где кончится мой путь. И ничем не можем этому воспрепятствовать.

Мередит вздохнул, его голова поникла, рыжая прядь упала на лоб. Исида отбросила ее.

– Вы такой кроткий, – сказала она.

– Никчемный, – грустно вздохнул он. – Я знаю название вашего недуга, названия лекарств, которые могли бы с ним справиться. Гидрокартизон и флудрокартизон. Даже знаю необходимые дозы. Но я не знаю, как получают эти стероиды и из чего.

– Не важно, – успокоила она его. – Небо прекрасно, и я жива. Поговорим о чем-нибудь другом. Я хотела бы спросить вас о нашем… госте.

Мередит помрачнел.

– Что о нем сказать? Он не фермер, это ясно.

– Я знаю. Но почему ему изменила память? Мередит пожал плечами:

– Скорее всего тут свою роль сыграл удар по голове. Но у амнезии есть много причин, Исида. И для ответа на этот вопрос мне необходимо узнать точный характер повреждения и все то, что к нему привело.

Она кивнула и взвесила, не рассказать ли ему то, что узнала сама.

– Сначала сказала она, – расскажите мне про Иерусалимца.

Он засмеялся – жестким смехом, и лицо его посуровело.

– Благодарю Господа, что мне не довелось с ним повстречаться. Он был кровожадным варваром, обретшим малую толику славы, причем куда большую, чем он заслуживал. И потому лишь, что нами управляет другой кровожадный варвар, который благоговеет перед всеми видами насилия. Йон Шэнноу был убийцей по призванию. Отбрасывая нелепые псевдорелигиозные тексты, которые теперь публикуются, он был бродягой, которого насилие и кровь притягивали, как муху притягивают конские яблоки. Он ничего не воздвиг, ничего не написал, ничего не породил. Он был как ветер, дующий над пустыней.

– Он сражался с исчадиями, – сказала Исида, – и уничтожил силу Хранителей.

– Вот именно, – резко перебил Мередит. – Он сражался и уничтожал. А теперь в нем видят прямо-таки спасителя, темного ангела, посланного Богом. Иногда я спрашиваю себя: избавимся ли мы когда-нибудь от людей вроде Шэнноу?

– Значит, вы видите в нем носителя зла?

Мередит встал и подбросил хворост в угасающий костер, потом вновь сел напротив Исиды.

– На этот вопрос трудно ответить. Насколько мне известно, он не был наемным убийцей и никогда не убивал ради наживы. Он сражался с теми, кого считал преступниками против Бога и людей, и убивал их. Я говорю о том, Исида, что он сам решал, кто преступник, и сам творил то, что считал правосудием. В любом цивилизованном обществе подобное было бы неприемлемым. Видите ли, Исида, это создает прецедент, толкает других людей следовать его ходу рассуждений и убивать всех, кто с ними не согласен. Таких людей, как Диакон, например. Когда исчадия восстали против нас, он уничтожил не только их войско, но и их города обрек на жуткие разрушения. А почему? А потому, что он сам решил, что они плохие люди. Тысячи простых фермеров и ремесленников были убиты. Это был геноцид. Уничтожение всей расы. Вот наследие людей вроде Йона Шэнноу. Но скажи мне, какое отношение это имеет к нашему «гостю», как ты его назвала?

– Не знаю, – солгала она. – Он называет себя Шэнноу, и я подумала, не имеет ли это отношения к его… как вы сказали?

– Амнезия.

– Да, к его амнезии. Вы спросили о том, что предшествовало его ранению. – Исида запнулась, обдумывая, что сказать. – Он видел, как его друзей убивали, убивали жестоко – одних застрелили, другие сгорели заживо. Его… дом… был подожжен. Он спасся и взял оружие, которым не пользовался уже много лет. Когда-то он был воином, но отверг этот путь как дурной. Однако вне себя от горя он выследил убийц, сразился с ними и убил всех. Это что-нибудь проясняет?

Мередит откинулся и тяжело вздохнул.

– Бедняга! – сказал он. – Боюсь, я неверно судил о нем. Увидел пистолеты и решил, что он разбойник или наемник. Да, это многое проясняет, Исида. Сознание бывает очень хрупким. Я доверяю вашему дару, и поскольку дело было так, как вы объяснили, наш гость был вынужден не только сразиться с подлыми врагами, но и пойти против собственных убеждений. Его сознание не выдержало колоссального бремени мук утраты и отгородилось от собственных воспоминаний так называемой защитной амнезией.

– Следует ли мне объяснить ему это? – спросила она.

– Ни в коем случае, – предупредил Мередит. – Тут главное – «защитная». Если сказать ему все прямо, это может вызвать полную потерю рассудка. Пусть память вернется к нему постепенно, в свое время. Но вот что крайне интересно – выбор новой личности, который он сделал. Почему Йон Шэнноу? Кто он по роду занятий?

– Был пастырем, – ответила она.

– Вот и объяснение. Проповедник мира между людьми вынужден поступить прямо против своей натуры. Так что может быть более подходящим, чем личность человека, который претендовал на религиозность, а на самом деле был закаленным в стычках убийцей? Позаботьтесь о нем, Исида. Он нуждается в уходе, который дать ему можете только вы.

– Все, значит, ошибаются, а ты, значит, одна права, вот что ты хочешь сказать, мам? – Лицо молодого человека побагровело от ярости. Он выскочил из-за обеденного стола, подошел к окну, распахнул его и уставился на вспаханные поля.

Бет Мак-Адам с трудом перевела дух, стараясь взять себя в руки.

– Я права, Сэмюэль. И мне нет дела до того, что говорят все. Сотворено вопиющее зло.

Сэмюэль Мак-Адам свирепо обернулся к ней.

– Ах, так это зло? Зло поступать по велению Бога? Как-то ты странно понимаешь зло. Неужто ты будешь спорить против слова Господня?