Глен Кук - Башня страха Страница 8

– Расскажи, в чем дело, Эйзел. – Чаровнице нужно было сосредоточиться.

Хотя времени с тех пор, как Торго объявил, что Эйзел настаивает на аудиенции, прошло предостаточно, ей не удавалось собраться с мыслями.

Почему она робеет перед этим человеком?

Эйзел в своей обычной грубоватой манере коротко рассказал о случившемся.

– Ну, это ж просто стечение обстоятельств. Не о чем беспокоиться.

– Ты упустила главное, женщина.

– Торго! – Чаровнице пришлось прикрикнуть на евнуха: оскорбленный грубостью Эйзела, тот двинулся в его сторону. Эйзел усмехнулся. – Пусть я слепа, Эйзел, раскрой же мне глаза. Что именно я упустила?

– Я зажег огонь, чтоб ускользнуть от дартар. Другого пути отвязаться от них и при этом удержать ребенка не было. В противном случае я мог бы их убить.

– Я все же не понимаю…

– Огонь, женщина. Огонь. Ты что думаешь, каждый второй шляется по переулкам с пакетом порошка, который взрывается, стоит его высыпать на землю?

– О!

– То-то. Это их здорово удивит. И не только это. Вызовет недоумение – на кой черт мне так уж сдался парнишка? Они начнут задавать вопросы. Начнут сравнивать. У них уже достаточно зацепок. Пара-тройка честных ответов – и выйдут на наш след.

– Так что ты предлагаешь?

– Приостановиться на какое-то время. Не давать им нового материала для расследования. У тебя тут тридцать ребятишек, и ты понятия не имеешь, есть ли среди них нужный. Обожди хотя бы, пока выяснишь.

– Нет. В списке еще девятнадцать штук. Осталось почти столько же, ну по крайней мере треть. С каждым потерянным часом риск увеличивается. В этой группе сплошь счастливчики. От рождения до сегодняшнего дня умерло всего шестеро. Но если тот, кто нам нужен, умер или умрет раньше времени, мы не успеем до него добраться, придется начинать с самого начала с новой группой. Целая группа – и все насмарку из-за одного умершего. А насколько возрастет риск, если иметь дело с младшими ребятишками? В сотни раз, Эйзел.

– А сколько шансов на успешное завершение, если геродиане вычислят нас? Если одного из нас поймают? Шансы равны нулю, женщина. Если они сообразят, что происходит, мы окажемся по уши в дерьме.

– Ужасно, но в сравнении с опасностями, которые неизбежно появляются с каждой новой смертью, это ничто. Будем продолжать как задумано.

– Черта с два. Я не дам черни разорвать себя на части, я не желаю представать перед судом Города. Я – пас, пока не решу, что продолжать работу не опасно.

– Ты говорил, что веришь в мой план.

– Верю. Для Кушмарраха это последняя надежда. Но верить во что-то – не значит выходить в шторм на дырявом суденышке. Обожди. Поостынь. Не напрягайся слишком. А когда можно будет продолжать, снабди нас защитой понадежнее.

Гнев бессилия и разочарования захлестнул Чаровницу. Но она справилась с собой. Эйзела не переспоришь. Он делает лишь то, что считает нужным.

– Прекрасно. Обойдусь без тебя. Когда будешь готов продолжать, Торго даст тебе новое задание.

Эйзел смерил ее уничтожающим взглядом, с негодованием покачал головой и вышел.

Торго придвинулся поближе.

– Вы видели, как мы вошли, госпожа?

– Кое-что видела. Не обращай внимания. Не раздражайся – ты только доставишь ему удовольствие.

– Он угрожал мне.

– Забудь. Такой уж у него характер.

– Так вы ничего не хотите предпринимать против него?

– Пока нет. Он еще пригодится. Дел впереди много.

– Но…

– Если сочту необходимым убрать его, я дам тебе знать. Торго поклонился, удовлетворенный лишь отчасти. Нет, она не поручит Торго расправиться с Эйзелом. Только если решит, что Торго пришла пора умереть.

Эйзел вступил в огромный темный зал – последнее убежище Горлоха в этом мире. Здесь по-прежнему свершались религиозные ритуалы, но присутствовало при службах лишь несколько верующих обитателей крепости. Последние ритуалы. Последние бдения в честь грозного божества для немногих оставшихся в живых.

Положенное число свечей, но, казалось, свет их потускнел, не разгоняет тьму, как в прежние времена. По-настоящему освещен был лишь алтарь, на котором приносились жертвы Горлоху. Но и это сияние блекло. Уже шесть лет не приносили жертв, не поддерживали его. Даже великий идол не был виден целиком.

Эйзел шагнул вперед. Его каблуки гулко стучали по базальтовому полу. Эхо разносилось по залу и постепенно затихало, угасая, становясь не громче шелеста крыльев летучих мышей.

Эйзел остановился перед окутанным сиянием алтарем. Открывшаяся перед глазами картина заворожила его.

Накар, выгнувшись в предсмертной агонии, так и лежал за алтарем с заколдованным кинжалом Ала-эх-дин Бейха в сердце. Одной рукой он схватился за алтарь, пытаясь сохранить равновесие. Другая, с железным когтем на конце, повисла в воздухе, вернее, хватала его, как некогда схватила за горло героя-колдуна из геродианского войска. Ала-эх-дин Бейх лежал на боку у ног Накара в позе человека, который двумя руками вонзает лезвие в грудь врага и при этом пытается отшатнуться, спастись от мертвой, удушающей хватки.

Чаровница, со всей ее магической силой, смогла умертвить их, но не смогла разделить до конца.

Эйзел приходил сюда каждый раз, как бывал в крепости. И каждый раз он замечал, что тьма подступает все ближе.

Может, когда она поглотит сияние до конца, будет уже слишком поздно для их плана? Слишком поздно для Кушмарраха?

Не потому ли так торопится Чаровница? Может, она спасается от тьмы?

Как и в каждый свой приход, Эйзел слегка преклонил колени – перед Накаром, перед алтарем, перед богом, там, во тьме? Он и сам не знал. Потом он повернулся и покинул крепость через Черный ход Судьбы, вернулся в реальный мир, в Кушмаррах, покорно распростершийся под пятой завоевателей.

За несколько минут до назначенного часа Генерал уже сидел за столом и поджидал “внучат”. Старик нечеловеческим напряжением воли собрал остаток сил и выглядел на удивление бодро, почти невозможно было догадаться о его смертельном недуге. Он напомнил бел-Сидеку прежнего Генерала.

Первым прибыл “Король” Дабдад, атаман округа Эстан. Как раз без него Генерал мог бы и обойтись: в Эстане все спокойно.

Кушмаррах был разделен на семь “округов”: Шу, Шен, Тро, Хар (раньше они оставляли “старый город”), Эстан, Минисиа и район порта. Бел-Сидек с Генералом курировали район порта и округ Шу. В самом беспокойном округе, в Харе, распоряжался Ортбал Сагдет.

За стеной располагались и другие кварталы, но они не входили даже в “новый город” и не интересовали ни Генерала, ни бел-Сидека. Их власть ограничивалась городской стеной.

Бел-Сидек занял пост у дверей – чтоб у входа приветствовать наследников Генерала.

– Добрый вечер. Король, – поздоровался Генерал. – Располагайтесь. Еще несколько минут до начала совещания. – Неодобрительный тон старика не оставлял сомнений: он понял, Король специально пришел пораньше, потому что хочет что-то сообщить.

Король всегда приходил раньше времени и всегда имел что-то сообщить о своих товарищах. Этот мелочный злобный человек, из тех, кто способен вонзить нож в спину, раздражал Генерала. Король явно метил в наследники больного старика.

Впрочем, он был небесполезен и не лишен некоторых талантов, главный из них – способность уверенно плавать в мутной воде, населенной огромными и хищными геродианскими рыбами. Храбрость свою Дабдад доказал в битве при Дак-эс-Суэтте.

– По дороге сюда я встретил Сагдета, – заговорил Дабдад. – Он сказал, что не придет.

– В самом деле? Почему же? Король сокрушенно покачал головой.

– Вы знаете, я никогда не скрывал своего мнения о Сагдете и скрепя сердце неоднократно докладывал о его недостатках и прегрешениях. Но сегодня я понял окончательно: Ортбал Сагдет больше не намерен считаться с вами. И возможно, Салом Эджит его в этом поддержит.

В этом духе Дабдад распространялся еще некоторое время. Судя по всему, отметил бел-Сидек, он заранее отрепетировал свою речь.

Салом Эджит, атаман округа Тро, был закадычным другом Сагдета. В Дак-эс-Суэтте он показал себя с наилучшей стороны, но с тех пор многое изменилось. Бел-Сидек сравнивал Салома с луковицей – сперва загнивает сердцевина, а потом, слой за слоем, и все остальное.

Не успел Король закончить донос, прибыл и сам Эджит. С разочарованным, недовольным видом он смерил взглядом атамана Эстана. Бел-Сидек заподозрил, что Салом тоже хотел поговорить с Генералом до прихода остальных.

Бел-Сидек внимательно разглядывал обоих. Дабдад – высокий, стройный, храбрый, но слабый духом. Эджит – невзрачный, низкорослый, однако достаточно твердый и мужественный. Но в какой-то момент высокая цель, которая и делала Живых живыми, перестала вдохновлять его. Салом потерял лицо и постепенно превращался в хамелеона, чьи взгляды целиком зависели от взглядов Ортбала Сагдета.

В комнату вошли Карза и Зенобел. Неспроста они вместе, подумал бел-Сидек: этих двоих объединяла лишь цель, роднила лишь одержимость идеей, граничащая с фанатизмом. Но в вопросах стратегии они расходились начисто.