Грег Иган - Карантин Страница 11

Дюпре был признан в достаточной степени вменяемым, чтобы предстать перед судом. Параноидной шизофрении у него не нашли – никаких голосов, никаких видений. Галлюцинации посещали его не чаще, чем других религиозных лидеров. Я читал просочившиеся на волю протоколы некоторых его допросов. Когда его спросили напрямик, хорошо или плохо, по его мнению, то, что он сделал в Хартшоу, он ответил, что эти понятия утратили свой смысл. Он сказал, что на ранней стадии развития Вселенной симметрия была нарушена, но теперь она восстановилась. Две силы вновь объединились, добро и зло отныне неотличимы друг от друга. Большинство его высказываний были в том же духе – надерганные наугад из науки и религии метафоры, соединенные произвольным образом в пошлые противоречивые афоризмы. Квантовый мистицизм, популярная космология, радикальная экочушь поклонников Геи, восточный трансцендентализм, западная эсхатология – всеядный Дюпре переварил все это и сумел в своем сознании привести к общему знаменателю если не идеи, то по крайней мере язык. Все психиатры были согласны, что от судебного преследования такое состояние сознания не освобождает.

Карен и я (незадолго до этого мы наконец-то сумели устроить так, что у нас с ней работа начиналась в одно и то же время) по утрам смотрели прямые трансляции из зала суда. Я очень хотел получить повышение и перейти в группу по борьбе с терроризмом, поэтому старался узнать как можно больше о Детях. Карен работала регистратором в отделе несчастных случаев «свой Северной пригородной больницы, где ей иной раз приходилось потяжелее, чем мне в полиции. И ее и моя карьера застопорились; она уже десять лет как закончила медучилище, я носил форму уже четырнадцать лет, и мы оба чувствовали, что шансов продвинуться остается все меньше.

Ни обвинение, ни защита не хотели давать Дюпре возможность произносить речи, чтобы не разжигать страсти среди его последователей. Поэтому его никогда не выпускали на трибуну, а вопрос о мотивах преступления старались не поднимать. Улики, подтверждавшие связь Дюпре с торговцем оружием (теперь – свидетелем обвинения), у которого он купил искусственно выведенные бактерии, были весьма запутанными, но в конечном счете неопровержимыми. Так что хотя, процесс и растянулся на месяцы, в его исходе никто не сомневался.

Комета Галлея в 2061 году не стала эффектным зрелищем, во всяком случае, для земного наблюдателя. В момент наибольшего сближения с Землей яркий солнечный свет мешал разглядеть комету простым глазом. Однако к ней был направлен десяток межпланетных зондов, в том числе корабль с термоядерной энергетической установкой, способный выйти на очень вытянутую орбиту этой кометы. По такому случаю были даже расконсервированы хорошо выдержанные в пустоте космические телескопы, отключенные еще до Пузыря. Эти аппараты передавали на Землю потрясающие по красоте кадры, и весь июнь и июль в новостях по ГВ1 каждый вечер показывали сначала: комету, распустившую свой хвосты из желто-белой пыли и ярко-голубой плазмы и летящую из тьмы – из Бездны – к Солнцу, а потом – Маркуса Дюпре, безучастно сидящего в зале суда штата Мэн.

Четвертого августа Дюпре был приговорен к шестидесяти тысячам восьмистам сорока годам тюремного заключения. По делу о массовом убийстве в Хартшоу к ответственности был привлечен только он один, но в течение 2060 и 2061 годов полиции удалось внедриться в группировки Детей во многих городах, и в тюрьму попали еще семнадцать ведущих членов секты. «Конец Эры Беспорядка!» – под таким заголовком в Ньюс-Линке появилась карикатура, изображавшая Дюпре в виде вудуистского божка, пронзенного семнадцатью иголками, из ран от которых сочилась кровь.

Четвертого сентября трое присяжных были убиты. (Остальных немедленно спрятали в безопасном месте, а впоследствии к каждому приставили пожизненную полицейскую охрану; на сегодняшний день еще двое из них подверглись покушению.) Четвертого октября дом судьи, которая вынесла приговор, был взорван; сама она чудом уцелела. Окружной прокурор и его охранник были застрелены в лифте.

Четвертого ноября здание суда, где проходил процесс Дюпре, было уничтожено взрывом. Погибло шестнадцать человек. Почему у Дюпре оказалось так много последователей, старавшихся отомстить за его заключение в тюрьму? Некоторые из арестованных были просто маниакальными убийцами, которым был нужен только предлог, да еще доступ к оружию и взрывчатке. Но большинство вступило в секту, не в силах смириться с тем, что звезды погасли, а в жизни ничего не изменилось. Дюпре же провозгласил, что изменилось как раз самое важное в человеческой жизни – с появлением Пузыря все законы нравственности перестали существовать. Эти люди согласились с его мрачными выводами, ибо это придавало смысл всему происшедшему, как бы заслоняя невыносимое безразличие Пузыря к человечеству. Но конец законов нравственности нельзя установить наблюдениями в телескоп или с помощью других приборов. Если вы хотите, если вы нуждаетесь в том, чтобы поверить в это, вы сами должны сделать так, чтобы это оказалось правдой.

С приближением двадцать седьмой годовщины Пузыря во всех городах мира нарастало напряжение. Те, кто участвовал в суде над Дюпре, были давно занесены в черный список, но прежде, особенно 15 ноября, Дети убивали наугад, и никто не думал, что они откажутся от этой практики. В универсамах покупателей просвечивали рентгеном и обыскивали с головы до ног (покупки с доставкой на дом внезапно снова вошли в моду). Расписание железнодорожных рейсов затрещало по швам из-за бесконечных проверок путей (и связь с работой через домашний компьютер стала популярной как никогда).

Девятого ноября Дюпре провел пресс-конференцию в тюрьме. Вместо ответов на вопросы он зачитал заявление, в котором осуждал любые акты насилия и призывал к тому же своих последователей. Я был уверен, что его либо подкупили, либо каким-то образом заставили это сделать; кроме того, было неизвестно, сколько Детей Бездны с ним согласятся. Однако пресса всячески раздувала значение этого заявления, убеждая публику, что совершилось чудо и убийства, по крайней мере на некоторое время, прекратятся. Это дало свой результат – панические настроения заметно пошли на убыль. Я лично надеялся только на то, что сторонники Дюпре так же легко поддаются манипуляциям с общественным сознанием, как и простые обыватели.

Скандал разразился через четыре дня. Оказалось, что Дюпре говорил под действием марионеточного мода. Это было незаконно – Верховный суд США лишь несколькими месяцами ранее в очередной раз подтвердил, что насильственное применение нейронной модификации противоречит конституции, вне зависимости от обстоятельств. Штат Мэн никогда даже не пытался провести закон, разрешающий такие вещи. Начальник тюрьмы подал в отставку. Главный чиновник ФБР в штате пустил себе пулю в лоб. Трудно представить, чем можно было разъярить Детей сильнее.

Пятнадцатого ноября чуть позже двух часов ночи в портовом складе сработала сигнализация. Винсент Ло и я поехали посмотреть, в чем дело. Впоследствии нас спрашивали, как мы могли – «совсем одни!» – так безрассудно отправиться навстречу очевидной опасности. Люди не понимают, что в мире происходит восемь тысяч ограблений в день, и на каждый вызов не может выезжать антитеррористическая группа – один ее выезд стоит полтора миллиона долларов. Штат Мэн, как известно, находится на другом конце планеты. Дети только один раз пытались провести теракт в Австралии, да и тогда единственной жертвой стал сам неумелый террорист, погибший от взрыва собственной бомбы. Так что мы поехали на вызов не задумываясь.

Прибыв на склад, мы для начала подключились к автоматической системе наблюдения. Камеры показывали, что все на месте, но что-то ведь заставило сработать датчик движения. (Проходящий поезд? Такое бывало не раз.) Контейнеры стояли рядами. Я пошел по одному проходу, Винсент по другому. При помощи «Н2» к зрительной системе каждого из нас были подключены все шестнадцать видеокамер, установленных на потолке. Я запустил небольшое пиротехническое устройство, которое посылало в разных направлениях тонкие струйки разноцветного дыма, пересекавшие все расширенное поле нашего зрения – это позволило бы выявить даже самый хитрый инфохамелеон. Но камеры работали честно. Значит, в здании, кроме нас, не было никого.

Через несколько, секунд мы почувствовали, что пол еле заметно вибрирует. Чтобы уточнить параллакс, мы передали друг другу свои ощущения и, с помощью «Н2» локализовали источник колебаний. Он находился в контейнере, во втором ряду слева. Я уже хотел переключить висевшую над ним камеру в инфракрасный диапазон – может, покажет что-нибудь полезное, – как вдруг прозрачная струя бледно-голубой плазмы пробила стальную стенку контейнера ближе к верхнему углу и начала плавно резать ее, двигаясь сверху вниз.