Александр Громов - Тысяча и один день Страница 18

Да и не удастся мне туда добраться, не о чем и говорить.

Что же делать? Приди, Вероника, вразуми загнанного зверя… он без тебя с ума сойдет. Приди и утешь, мне страшно.

Не идет. Может быть, разговор поможет успокоиться?

– Как тебя зовут? – вполголоса спрашиваю я пленницу, затем, спохватившись, вынимаю вату из ее ушей и повторяю вопрос. Я почти уверен, что ответом мне будет презрительное молчание, но, к своему удивлению, ошибаюсь.

– Не «тебя», убогий. «Вас».

– Тебе не стоит меня раздражать, – говорю я задумчиво. – Сейчас я твой хозяин, а не наоборот… пусть ненадолго. Как ты уже слышала, я по природе не убийца и не насильник, но не надо делать из этого далеко идущие выводы. Терять мне нечего, а вот с тобой случилась неприятность. Если хочешь благополучно выбраться из нее – не заставляй меня нервничать. Твое имя?

Запинка – и с натугой произнесенное:

– Иоланта.

– Так где же твоя подружка, Иоланта?

Молчание. Она и вправду умна, какой ей смысл отвечать на мои шпильки? В спальне одна кровать, узкая и неудобная для лесбийских забав, домашние тапочки – одни. Коробка из-под женского сексатора небрежно задвинута в угол. Только глупый не поймет, что никакой подружки нет, эта блондинка занимает коттедж одна. Более того, к ней нечасто ходят гости.

Одинокая. Пожалуй, ей под тридцать, а значит, по закону, она уже должна иметь хотя бы одного ребенка. Разве что редчайший неизлечимый случай бесплодия?.. Нет, вряд ли. Это нонсенс. Скорее всего ей не повезло: родила мальчика и, естественно, сдала его в питомник. Или даже двух мальчиков. По тому же закону, коррекция пола будущего плода при искусственном осеменении производится лишь после трех неудачных попыток, завершившихся вынашиванием и рождением эксменов…

Ну да. Илоты совершенно необходимы, пусть и отвратительны большинству людей. Они грубы и невежественны, склонны к мужеложству и многим иным порокам, от них дурно пахнет, они всегда готовы на пакость и предательство, им нельзя доверять. Нечего и говорить о том, что им неведомы тончайшие движения человеческой души, сравнимой с едва заметным дуновением утреннего ветерка или игрой световых пятен на опавшей листве, те движения души, что рождают художников и поэтов, – нет, этого им не постичь никогда. Илоты годятся лишь для выполнения грубой, грязной, скучной работы, и, к сожалению, лучшие из них необходимы как доноры семени, чтобы потомство рождалось здоровым. Увы, абсолютное совершенство недостижимо: животные атавизмы в психике некоторых настоящих людей, не всегда успешно корректирующиеся воспитанием, до сих пор приводят к извращениям в половом поведении: от натужно допустимых – пользоваться сексатором в виде механического самца до однозначно караемых – вступать в связь с эксменом, преступно возвышая его до ранга мужчины и опуская человека на уровень самки.

Судя по задвинутой в угол коробке, моя пленница пользуется сексатором наипростейшей модели. Я даже готов поручиться, что у нее отведены на секс специальные часы, как на гимнастику, – почему бы нет? Это характеризует ее с самой лучшей стороны. Что может быть достойнее, чем деловито отдать дань природе ради душевного спокойствия и здоровья, не возводя удовлетворение примитивных потребностей в ранг цели жизни?

Почему-то мне кажется, что ЭТА легко отдала своих детей, не позволив атавистическим материнским инстинктам взять верх над разумом. Быть настоящим человеком не так-то просто, хотя это умение воспитывается с детства и всячески культивируется. Иоланта справилась. Человек может растить и воспитывать только человека, не эксмена. Настоящий человек не сумеет воспитать настоящего раба. Та далекая женщина, от которой исходили доброта и тепло, – моя мать – сильно рисковала собой и мною, попытавшись скрыть сына от общества. Будь я постарше, меня, вероятно, ликвидировали бы как принципиально неисправимого, как ненужный уродливый бугор на снивелированной и отшлифованной плоскости…

А на стенах комнаты – акварельки в простеньких рамках и даже вовсе без рамок, на кнопках. Пейзажики. Лес. Солнечная лужайка. Дождь над морским заливом. Я не знаток живописи, но, по-моему, исполнено посредственно. Так и должно быть: по статистике, половина людей занимается каким-либо искусством, а природа скупа на раздачу талантов, слабо ей вдохнуть искру аж в шесть миллиардов человек.

– Где ты служишь? – продолжаю я допрос пленницы. Не исключено, что она нигде не служит, а живет на ренту, развлекаясь малеванием акварелек. Но она отвечает:

– В Департаменте юстиции.

– Мужской или женской?

– Человеческой.

Каков вопрос, таков ответ. Знай свое место, эксмен!

– Кем?

– Секретарем уголовного суда.

Что ж, очень может быть. Достаточный, но не чрезмерный комфорт жилища, пожалуй, это подтверждает, равно как и ухоженный личный мобиль сравнительно новой модели, а главное, работающий на бензино-метаноловой смеси – не городской электродрандулет, ежедневно нуждающийся в подзарядке на техстанции.

Секретарь уголовного суда… Интересно, какие такие дела разбираются в том суде? Какие социальные язвы разъедают сытый и самоуспокоенный мир спартиатов? Неужели те же самые, вечные и неискоренимые: оскорбление общественной морали, уклонение от налогов, хулиганство, воровство, грабежи, убийства и так далее? Да, наверное. Вплоть до сознательного вредительства, частого в мире илотов и, вероятно, очень редкого, но все же иногда случающегося в мире их хозяев…

Наверное, дело моей матери тоже разбиралось в уголовном суде, и попытка скрыть сына-эксмена от общества была квалифицирована как кража…

Впрочем, что я понимаю в человеческих законах? Зачем мне они?

– Ты умеешь телепортировать от рождения? – Любопытство пленницы берет верх над оскорбленной гордостью.

– Ты думала, это сказки?

– В большом мире больше исключений, – изрекает она. – Ты не подвергался транссексуальной операции?

Я фыркаю:

– Моя игрек-хромосома при мне. Кто возьмется сделать запрещенную операцию? И какая дура захочет стать эксменом? Проще выправить нарушенный гормональный баланс.

– Первоматерь! – удивляется пленница. – Ты и такие слова знаешь?

– Заткнись.

– Тебе лучше сдаться, уникум. Наверняка тебя ищут повсюду.

– Можешь не сомневаться, – угрюмо бурчу я.

– Тогда сдавайся. Тебя все равно поймают рано или поздно. Скорее рано. За тобой ведь гнались, когда ты укрылся в моей машине? Значит, о тебе известно кому следует. Ты просто не в состоянии себе представить, какие силы будут брошены на твою поимку.

Зря она так думает. Как раз последнее я очень хорошо представляю. Заодно со спецподразделениями поднята на ноги и полиция – федеральная безопасность готова допустить широкую утечку информации о телепортирующем эксмене, только бы не дать ему уйти. Трясут ребят и Маму Клаву – где мог укрыться Тим Молния? Мои портреты обнародованы – вероятно, с легендой о беглом маньяке. Сто процентов женщин и две трети эксменов с радостью примут участие в травле.

– Никогда не слыхал, что мужчинам запрещено телепортировать, – иронизирую я. – Какую статью закона я нарушил?

– Не глупи. Сопротивление властям, похищение человека, нарушение неприкосновенности жилища – формальных поводов для ареста более чем достаточно. Тем более для ареста эксмена. Не знаю только, захотят ли тебя взять живьем, чтобы медицина разобралась в феномене, или сразу уничтожат. Советую сдаться, это все-таки шанс… прожить подольше.

– Благодарю за совет, – бурчу я.

Мы замолкаем. Я выхожу в туалет, мою руки и смотрюсь в зеркало. Да, Тимофей Гаев, ты влип, и это написано у тебя на роже. Что ты намерен делать, если Вероника посоветует тебе поступать по своему разумению? И есть ли оно у тебя вообще, хоть какое-то разумение? Идиот и сволочь. Где-то наследил, засветился, подставил ребят…

На полочке – набор косметики. Чепуху твердили социопсихологи позапрошлого века, надутые самовлюбленные мудрецы: женщина стремится стать красивой вовсе не ради победы в конкуренции за мужчину, мужика, самца – ей надо затмить других женщин прежде всего ради себя самой. Переплюнуть. Не обязательно быть первой в красоте – достаточно первенствовать в моде, даже если новое модное поветрие донельзя уродливо. Не знаю, как у животных, а у человека тщеславие издавна шло впереди вульгарного инстинкта продолжения рода. Это ли не прогресс по сравнению с прочей фауной?

Да, хозяйка этого жилища – правильная. Все чисто, опрятно, баночки и флакончики на полочке расставлены в ряд с одинаковыми интервалами. Кошачий лоток на полу – и тот блестит чистотой. Никакой присохшей зубной пасты в раковине. Сразу видно: человек здесь живет, а не эксмен, у которого повсюду грязь и свинство.

Бытовая техника – на уровне, но без особых изысков, что и рекомендовано свыше. Наверное, прав был старый привратник Ярослав Вокульский: в смысле техники и всяких облегчающих жизнь причиндалов человечество обрело практически все, о чем оно мечтало, еще в начале третьего тысячелетия, если не в конце второго. Разумеется, обрели не все (многим не хватало еды, не говоря уже об удовлетворении более сложных желаний), и, разумеется, лишь в границах физически возможного. Летать? Пожалуйте на борт. Мгновенно и без проблем связаться с человеком на другой стороне земного шара? Войдите в Сеть или просто наберите номер. Изменить уродливую внешность? Запросто. Одержать победу над раком, проказой, СПИДом, чумой и прочими бичами человечества? Сделано. Ну, почти сделано. Безболезненно избавиться от алкогольной или наркотической зависимости? И это возможно. Управлять погодой? Тоже есть кое-какой прогресс. Получить в трудной ситуации конфиденциальную подсказку от Сети, выверенную рекомендацию на основе всей суммы человеческих знаний? Тьфу, не о чем и говорить. Слетать в космос? Гм. Простите, а зачем? Разве нормальному разумному обывателю плохо живется на Земле? Лишь в последние десятилетия космические программы были расширены, и в космос отправлены уже тысячи эксменов. Коли население планеты мало-помалу растет, надо уже сейчас подумать о новых местах для жизни, разумеется, достойной человека, вот эксмены и трудятся, сооружая лунные и марсианские поселки…