Isaac Azimov - Конец вечности Страница 20

– А я даже не Вечная, – пробормотала Нойс, – я знаю так мало.

У Харлана екнуло сердце. Все еще не Вечная? Но ведь Финжи утверждал…

«Оставь, – просил он себя, – не копайся. Она пошла за тобой. Она улыбается тебе. Не искушай судьбу. Что еще тебе надо? »

И все-таки он спросил:

– Ты веришь в бессмертие Вечных?

– Видишь ли, они сами называют себя Вечными, и поэтому все уверены, что они живут вечно. – Она лукаво улыбнулась, – Но я знаю, что это неправда.

– Значит, ты не веришь?

– После того как я поработала в Вечности, – нет. Люди, которые живут вечно, не разговаривают так, и потом там были старики.

– И все же ты мне сказала той ночью, что я никогда не умру.

Все еще улыбаясь, она придвинулась поближе к нему.

– А я подумала: кто знает?

– А как Времяне относятся к тому, чтобы стать Вечными? – Харлан хотел задать вопрос непринужденно, но в голосе против его воли проскользнула напряженная нотка.

Ее улыбку как рукой сняло. Почудилось ли ему или она действительно покраснела?

– Почему ты спрашиваешь?

– Мне интересно.

– Все это глупые выдумки, – ответила она, – мне не хочется о них говорить.

Нойс опустила голову и принялась рассматривать свои ногти, которые тускло поблескивали в слабо освещенной капсуле.

– Зачем тебе понадобилась моя любовь? – вдруг спросил Харлан.

Она чуть побледнела, откинула назад свои длинные волосы и очень серьезно посмотрела ему прямо в глаза:

– Раз уж тебе так необходимо знать – у нас есть поверье: любовь Вечного делает девушку бессмертной. А я не хочу умирать. Это одна причина.

– Ты же сказала, что не веришь этим бредням.

– А я и не верю. Но ведь попытка – не пытка. Особенно если учесть вторую причину.

Он осуждающе посмотрел на нее, ища спасения от боли и разочарования на неприступных высотах морали своего Столетия.

– Какую?

– Мне все равно хотелось.

– Ты хотела, чтобы я полюбил тебя?

– Да.

– Но почему именно я?

– Ты мне сразу понравился. Ты был такой смешной.

– Смешной?

– Ну, странный. Ты так старался изо всех сил не смотреть на меня, а сам с меня глаз не сводил. Ты воображал, что ненавидишь меня, а я чувствовала, что тебя тянет ко мне. И мне стало немножко жаль тебя.

– При чем тут жалость? – У Харлана пылали щеки.

– Ты так мучился и страдал. А в любви все очень просто. Надо только спросить девушку. Так приятно любить и быть любимой. Зачем же страдать? Харлан покачал головой: «Ну и нравы в этом Столетии! »

– Спросить – и все тут, – пробормотал он, – так просто? И больше ничего не надо?

– Глупенький, конечно, надо понравиться девушке. Но почему не ответить на любовь, если сердце свободно? Что может быть проще?

Теперь настал черед Харлана потупить глаза, В самом деле, что может быть проще? Ничего непристойного в этом не было. Во всяком случае, для Нойс и ее современниц. Уж ему-то следовало бы это знать! Он был бы непроходимым кретином, если бы стал допрашивать Нойс о ее прежних увлечениях. С таким же точно успехом он мог бы расспрашивать девушку из своего родного Столетия, не случалось ли ей обедать в присутствии мужчин и было ли ей при этом стыдно? Слегка покраснев, он смущенно спросил:

– А что ты сейчас думаешь обо мне?

– Ты славный и очень милый, – ответила она.

– Если бы ты к тому же пореже хмурил брови… Почему ты не улыбаешься?

– Смешного мало, Нойс.

– Ну, пожалуйста. Я хочу проверить, могут ли твои губы растягиваться. Давай попробуем.

Она положила свои пальчики на уголки его губ и слегка оттянула их. Харлан отдернул голову и не смог удержаться от улыбки.

– Вот видишь. Ничего страшного не случилось. Твои щеки даже не потрескались. Тебя очень красит улыбка. Если ты будешь каждый день упражняться перед зеркалом и научишься улыбаться, то станешь совсем красивым.

Но его улыбка, и без того еле заметная, сразу погасла.

– Нам грозят неприятности? – тихо спросила Нойс.

– Да, Нойс, большие неприятности.

– Из-за того, что у нас было? Да? В тот вечер?

– Не совсем.

– Но ведь ты знаешь, что я одна во всем виновата. Если хочешь, я им так и скажу.

– Ни за что! – энергично запротестовал Харлан. – Не смей брать на себя вину. Ты ни в чем, ни в чем не виновата. Дело совсем в другом.

Нойс тревожно посмотрела на счетчик:

– Где мы? Я даже не вижу цифр.

– Когда мы, – машинально поправил ее Харлан. Он убавил скорость настолько, чтобы можно было различить номера Столетий.

Нойс изумленно раскрыла глаза.

– Неужели это верно?

Харлан равнодушно взглянул на Счетчик. Тот показывал 72000.

– Не сомневаюсь.

– Но где же мы остановимся?

– Когда мы остановимся?

– В далеком-далеком будущем, – угрюмо ответил он, – там, где тебя никогда не найдут.

Они молча смотрели, как растут показания Счетчика. В наступившей тишине Харлан мысленно вновь и вновь повторял себе, что Финжи намеренно оклеветал ее. Да, она откровенно призналась, что в его обвинении была доля истины, но ведь с той же искренностью она сказала ему, что и сам по себе он ей не безразличен.

Внезапно Нойс встала и, подойдя к Харлану, решительным движением остановила капсулу. От резкого темпорального торможения к горлу подступила тошнота. Ухватившись руками за сиденье, Харлан закрыл глаза и несколько раз тяжело сглотнул.

– В чем дело?

Нойс стояла рядом, ее лицо было пепельно-серым; две-три секунды она ничего не могла ответить.

– Эндрю, не надо дальше. Я боюсь. Эти числа так велики. Счетчик показывал: 111394.

– Сойдет, – угрюмо заметил Харлан и, протянув ей руку, добавил с мрачной торжественностью:

– Пошли. Я покажу тебе твое новое жилище.

Взявшись за руки, словно дети, они бродили по пустынным помещениям. Тускло освещенные коридоры терялись вдали. Стоило только переступить через порог, как в темных комнатах вспыхивал яркий свет. Воздух был неподвижен, ни сквозняка, ни дуновения, но его свежесть и чистота свидетельствовали о хорошей вентиляции.

– Неужели здесь никого нет? – тихо спросила Нойс.

– Ни души. – Харлан хотел громким и уверенным ответом развеять свой страх перед «Скрытыми Столетиями», но почему-то и он сбился на шепот.

Они забрались так далеко в будущее, что Харлан даже не знал толком, как это Время называть. Говорить – сто одиннадцать тысяч триста девяносто четвертое – было смешно. Обычно этот период называли просто и неопределенно – «Стотысячные Столетия».

Глупо было в их положении ломать голову еще и над этой проблемой, но теперь, когда возбуждение, вызванное побегом сквозь Время, несколько улеглось, Харлан вдруг с особенной силой осознал, что находится в области Вечности, куда не ступала нога человеческая, и ему стало не по себе. Ему было стыдно за свой испуг; стыдно вдвойне, поскольку Нойс была свидетельницей его страха, но он ничего не мог с собой поделать. От страха противно сосало под ложечкой и по спине бежали мурашки.

– Как здесь чисто, – прошептала Нойс, – даже пыли нет.

– Автоматическая уборка, – ответил Харлан. Ему казалось, что он чуть не надорвал связки от крика, на самом же деле он произнес и эти слова тихим голосом.

– И ни одного человека на тысячи Столетий в прошлое и будущее, – добавил он. По-видимому, Нойс это ничуть не встревожило.

– Неужели везде все устроено так же, как здесь? – спросила она. – Ты обратил внимание – на складах полно продовольствия и всяких запасов, полки библиотеки заставлены фильмокнигами?

– Да, конечно. Каждый Сектор полностью снаряжен и оборудован.

– Но зачем, если в них никто не живет?

– Простая логика, – ответил Харлан. Когда он разговаривал, ему было не так жутко. Выскажи вслух то, что тебя пугает, и это явление, потеряв ореол таинственности, покажется обыденным и простым. – Давным-давно, еще на заре существования Вечности, где-то в 300-х Столетиях был изобретен дубликатор массы. Не понимаешь? При помощи специального резонансного поля можно превратить энергию в вещество, причем атомные частицы занимают те же положения – с учетом принципа неопределенности, – что и в исходной модели. В результате получается идеально точная копия предмета.

Вечность приспособила дубликатор для своих нужд. В то время у нас было построено всего шестьсот или семьсот Секторов. Перед нами стояли грандиозные задачи по расширению зоны нашего влияния. «Десять новых Секторов за один биогод» – таков был ведущий лозунг тех лет. Дубликатор сделал эти огромные усилия ненужными. Мы построили один Сектор, снабдили его запасами продовольствия, воды, энергии, начинили самой совершенной автоматикой и запустили дубликатор. И вот сейчас мы имеем по Сектору на каждое Столетие. Я даже не знаю, насколько они протянулись в будущее – вероятно, на миллиарды лет.

– И все похожи на этот?

– Да, все совершенно одинаковые. По мере расширения Вечности мы просто занимаем очередной Сектор и переоборудуем его по моде соответствующего Столетия. Затруднения возникают только в энергетических Столетиях. Но ты не бойся – до этого Сектора мы еще не скоро доберемся.