Дин Кунц - Вестник смерти [= Звереныш] Страница 25

Как же нелегко было Хьюланну приложить основной принцип жизни наоли к жизни кого-то еще, чье существование так недолговечно. Но постепенно это ему удалось. И он почувствовал тяжесть своего понимания, хотя точно еще не осознавал, что же так давило на него.

– Когда-то, – рассказывал Лео, – в то время, когда мы только начали освоение космоса, астронавты не готовились еще до своего рождения. Они росли, вели обыкновенную жизнь, летали на Луну и возвращались обратно. Они могли оставаться в космической программе, а могли и нет. Некоторые из них уходили в бизнес. Другие занимались политикой. Один даже стал президентом большой страны того времени. Но когда сверхсветовые полеты были усовершенствованы и начало накапливаться все больше и больше относящихся к этому знаний, необходимых для астронавта, старый способ отбора пришлось заменить.

Теперь все стало ясно. Хьюланн понял причины войны и почему Лео так отличается от остальных людей, которых он встречал в космосе.

– Оплодотворенное яйцо изымается из материнского тела вскоре после зачатия, – продолжал мальчик. – Институт Космонавтики забирает его и превращает в существо, каким должен быть астронавт. Пальцы ног у астронавта в два раза больше, чем у простых людей, так как это необходимо ему для того, чтобы хвататься за что-либо в состоянии невесомости. Его зрение охватывает диапазон инфракрасных лучей. Слух обостряется. После четырех месяцев развития зародыш подвергается влиянию постоянно обучающей среды, когда данные заносятся напрямик в мозг, который никогда потом не будет развиваться так быстро, как в следующие пять месяцев

Хьюланн почувствовал, что едва может говорить. Его голос стал слабым, хриплым, не таким, как обычно. А губы все еще обхватывали зубы от стыда, и он никак не мог откинуть их, чтобы ясно говорить.

– А как относились рядовые люди к астронавтам?

– Ненавидели их. Они были не такие, как мы все, конечно. Они намного легче осваивались в космическом пространстве и в любом незнакомом месте Галактики. Поговаривали о том, чтобы посылать простых людей в качестве пассажиров, но астронавты начали борьбу, которая затянулась на несколько лет. Они ревниво охраняли свою власть.

– Они были холодными, – обронил Хьюланн с отвращением, – показывали минимум эмоций, никогда не смеялись.

– Это было частью их воспитания. Чем менее они эмоциональны, тем лучше справляются с возложенными на них обязанностями.

– Война…

И не успел Хьюланн закончить, как Лео тоже все понял:

– Да?

– Мы и не думали, не могли даже предположить, что ваши астронавты не типичны для всей остальной расы. Мы встречали сотни, даже тысячи их. Они все были похожи. Мы не могли знать…

– Так ты думаешь?.. – спросил Лео взволнованно.

– Эта война была ошибкой. Мы сражались с Охотниками. Ваши астронавты – те же Охотники у наоли. И мы истребили вас, потому что думали, ваши Охотники, ваши астронавты такие, как и все вы…

Мастер-Охотник Пенетон сидел в кресле управления Системы Формирования. Триста шестьдесят один электрод примыкал к его телу, пронизывая каждую часть его организма, провода от них исчезали в чреве огромной микрохирургической машины. Пальцы его исполняли непостижимый танец на трехстах шестидесяти одной кнопке пульта перед ним.

Он формировал. Он изменял.

В насыщенном парами герметичном модуле из стеклопластика за кварцевой стеной в фут толщиной на упругой подушке лежал крошечный зародыш, поддерживаемый силами, которые навсегда останутся за пределами его понимания, даже когда он вырастет и станет полноценным творением. Этот зародыш предполагал рождение Охотника. Не Мастер-Охотника.

Для этого потребовалось бы кое-что еще. Существовала специальная программа генетической мутации, гораздо более сложная, – для создания Мастер-Охотника. Он рождался только раз в столетие. В одно время могло жить не больше пяти Мастер-Охотников.

Пенетон был Мастер-Охотником.

Он формировал.

Он изменял…

В цистерне в Атланте: крысы…

В утреннем свете конверсирующая воронка на Великих Озерах выглядела скорее желтой, чем зеленой. С южного края жуткого провала техники из первой бригады наоли, ведущих антибактериологическую войну, установили свое оборудование и начали вводить необходимый антитоксин для уничтожения прожорливых бактерий. К ночи тепло, жар и такое красивое свечение исчезнут…

Глава 14

Впереди лежала пустыня. Она раскинулась сплошным морем желто-белого песка, на котором виднелись островки красноватой почвы. Время от времени однообразие равнины нарушали выступы цилиндров вулканических пород, огромные глыбы камня и причудливые выветренные скалы. Картину завершали редкие клочки чахлой растительности. Ничего здесь не было приспособлено для жизни. Хьюланн остановил вездеход на гребне горы и устремил свой взгляд вниз на дорогу, которая пересекала унылую бесконечную поверхность, – Здесь вездеход пойдет гораздо легче, даже если мы не выберемся на дорогу, – заметил Лео.

Хьюланн ничего не ответил и продолжал всматриваться в прерию, которую им предстояло преодолеть. Последние восемь часов окончательно разбередили его душу. Он снова и снова прокручивал факты в голове и не переставал удивляться и поражаться всему, что сообщил ему мальчик. Жуткая, кровавая бойня, которую затеяли люди и наоли, представлялась теперь совершенно бессмысленной. Кто бы мог предположить, что еще какая-нибудь раса окажется способной создать внутри себя особую породу, как это делали наоли с Охотниками? Уменьшало ли это вину наоли? Оправдывало ли их акт геноцида по отношению к людям? Было ли это разумным? Ответственны ли они за такую прихоть Судьбы? Конечно нет. Если только…

Даже если посмотреть на это как на злую шутку Рока, война в любом случае была неприемлема. Напротив, она стала представляться игрой чьего-то больного воображения. Две гигантские расы, способные с относительной легкостью путешествовать среди звезд, ведут тотальный бой из-за простого недопонимания. Весь этот кошмар превратился в космическую комедию. Но такой, навеянный самой смертью итог никогда не должен стать пищей для юмора.

– О чем ты думаешь? – спросил мальчик.

Хьюланн оторвался от пустыни и посмотрел на человека. У их рас, как оказалось, было столько общего – и так мало взаимопонимания. Он оглянулся и посмотрел в заднее ветровое стекло. Смотреть на ослепительный песок было намного легче, чем в нетерпеливые глаза ребенка.

– Мы должны рассказать им, – твердо сказал Хьюланн.

– Твоему народу?

– Да. Они должны узнать все. Это все сильно меняет. Если они узнают, они не убьют тебя. И не сотрут и не реструктурируют мою память. Они не посмеют. Хотя некоторым из них очень захочется это сделать. Но твое свидетельство не допустит этого. Если еще кто-то из людей остался в живых, нам нужно сделать все, чтобы помочь им.

– Мы не поедем в Убежище? Хьюланн задумался:

– Мы могли бы. Но это бесцельно. Мы ничего не решим. Наш единственный шанс – заставить и остальных наоли узнать то, что узнал я. Рано или поздно они сами все раскроют. Археологические бригады ведут раскопки во всех неразрушенных до основания городах. Антропологи пытаются воссоздать по крупинкам вашу культуру. Кто-то обязательно обнаружит, что у вас существовал особый вид – астронавты. Но на это уйдут месяцы, а то и годы. К этому времени те немногие уцелевшие представители твоей расы будут найдены и убиты. Тогда эти знания об астронавтах уже будут ненужными.

– Думаю, ты прав, – согласился Лео.

– Я свяжусь с Охотником.

– А ты сможешь?

– Попытаюсь.

– Пойду пройдусь, – сказал Лео. – Нужно размять ноги.

Он открыл дверь и, шагнув на дорогу, захлопнул ее. Он пошел налево и наклонился, изучая маленький кактус с пурпурными цветами.

Минутой позже Хьюланн открыл контакт с Фазисной системой.

И сразу почувствовал канал другого мозга.

"Доканил, – сказал он мысленно. – Доканил – Охотник".

Тишина. Затем:

"Хьюланн…"

Он вздрогнул от того, какими холодными были мысли Охотника.

"Мы больше никуда не бежим, – сказал он далекому Охотнику. – Если вы выслушаете нас, мы останемся здесь".

"Выслушать, Хьюланн?"

"Выслушать то, что я обнаружил. Я…"

"Должен ли я понимать твое заявление как то, что ты сдаешься мне?"

"И да и нет, Доканил. Но не это главное. Ты должен выслушать то, что я узнал о людях…"

"Лучше бы ты бежал. Если ты просишь о пощаде, ты для меня просто не существуешь".

"Ты не захочешь убивать нас, если услышишь то, что мне необходимо сказать".

"Напротив. Что бы ты ни сказал, это не повлияет на Охотника. Охотник не рассчитан на сострадание. Охотника нельзя обмануть. Все, что ты планируешь, – бессмысленно".

"Послушай – и ты не убьешь…"

"Убью без предупреждения. Первым делом я устраню тебя. Это моя прерогатива, как Охотника".