Валерий Вайнин - Но Змей родится снова? Страница 30

– Разве о том речь?! – От негодования лицо старой девы сделалось даже привлекательным. – Но почему такая агрессивность, такое недружелюбие?! – Схватив сумку, она устремилась из учительской. – От кого, от кого, Глеб Михайлович, а от вас…

Дверь за ней захлопнулась. Географичка хихикнула:

– Схлопотал? Нашел перед кем откровенничать. Вскочив со стула, Глеб сунул листок с телефонами в карман джинсов.

– Прокольчик получился, – пробормотал он, шагая к двери.

– Вечером придешь? – бросила вслед ему географичка, но ответа не услышала: Глеб уже мчался по коридору.

Завуча он догнал на лестничной площадке.

– Зинаида Павловна, я был неправ.

– При чем здесь прав – неправ, Глеб Михайлович? Глеб прижал ладонь к груди.

– Но я лишь дурачился. Просто меня слегка занесло. Выражение лица Зинаиды Павловны смягчилось.

– Вас часто заносит, Глеб Михайлович. Вам надо лучше себя контролировать.

– Буду, – с готовностью пообещал Глеб. – Надеюсь, вы не станете передавать директору о моем… как бы это выразить…

– Глеб Михайлович! – Бесцветные бровки завуча сошлись над переносицей. – Вот уже в который раз я слышу инсинуации насчет того, что я будто бы… Пожалуйста, усвойте раз и навсегда: я не ябеда!

Неожиданно для себя Глеб чмокнул ее в щеку и помчался вниз по лестнице.

Когда он, выйдя из школы, приближался к своему “жигуленку”, то заметил рядышком знакомый “вольво”, из которого сейчас же вылез златозубый Вася. На сей раз он был один и без оружия.

– Ну че, как дела? – сверкнул он улыбкой. Глеб ответил вопросом на вопрос:

– Синяк братану ты поставил?

– Ну.

– Зачем?

Физиономия Василия выразила искреннее изумление подобным вопросом.

– Кто ж его, лоха, учить будет?

Не вступая в дебаты о педагогике, Глеб сразу высказал догадку:

– Тебя Дока прислал?

– Ну.

– Информация о Граче?

– Бои у него в воскресенье.

– Мне-то что? – пожал плечами Глеб.

– Он против Лося играет, – с многозначительной усмешкой сообщил златозубый, наблюдая за произведенным эффектом.

Глеб почесал переносицу.

– То есть… если я правильно тебя понял, Грач выставляет бойца против бойца Виталия Лосева, так?

– Без понтов.

– И кто ж бойцы?

– У Грача – хер его знает. Темнит, падло. А у Лося – охранник его рыжий: бьется как зверь. Ставки будут… – Василий поцокал языком. – Может, поучаствуешь?

Помедлив с ответом, Глеб уточнил:

– В качестве бойца вашего?

– Ну. Ты всех там уделаешь.

Открыв дверцу “жигуленка”, Глеб вздохнул.

– Во сколько и где? Глаза Василия загорелись.

– ЦСКА, зал единоборств, знаешь? – И в ответ на удивленный взгляд Глеба поспешил заверить: – Да там ментов понагонят – блоха не пернет! Все перекроют на хер!

– А как же я туда попаду? – спросил Глеб, садясь в машину.

– Ну, блин… какие проблемы?! Я встречу у въезда. В шесть вечера.

– Ладно, встречай, – кивнул Глеб, захлопнул дверцу и уехал.

Лицо златозубого, как говорится, озарилось улыбкой. Он вразвалочку подошел к “вольво”, взял с сиденья “сотовый” телефон и набрал номер.

– Васька, ты? – послышался нетерпеливый голос Папани.

– Ну.

– Он клюнул?

– Ну.

– Не соскочит?

– Без понтов. Кой-кого мы ущучим! – пообещал Василий, и его золотые зубы блеснули сквозь поваливший снег.

Глеб позвонил в дверь. Даша открыла и, подбоченясь, встала на пороге. Она была в джинсах, в белой маечке, и пепельные ее волосы были убраны в пышный “конский хвост”. Щуря зеленые свои глазищи, она смотрела на Глеба вызывающе. Боже, до чего она была хороша!

– Итак… – произнес Глеб.

– Итак? – подняла брови Даша. Они смотрели друг другу в глаза.

– Вот, – вздохнул Глеб, – пришел за выходным пособием.

Даша нахмурилась. Жутко нахмурилась

– Мы ж договорились: через неделю.

– Ничего, я подожду на кухне. Она перегородила дверь рукой.

– Здесь тебе не вокзал.

– А вот мы проверим. – Глеб отодвинул ее руку и вошел.

Даша закрыла дверь и встала перед Глебом, упрев руки в боки.

– Знаешь что?!

– Знаю.

– Ну скажи!

– Фигушки.

Сдерживая улыбку, Даша спросила:

– Как ты сделал этот фокус?

– Какой фокус?

– С Эйнштейном.

– С каким Эйнштейном? Она рассмеялась.

– Вот щас как врежу!

– Рука не подымется.

– Еще как подымется! – Она размахнулась и шлепнула его по затылку. Вернее, хотела шлепнуть, но промахнулась.

Глеб в ответ улыбнулся.

– Я тоже рад тебя видеть.

Даша размахнулась другой рукой, примеряясь более тщательно. Рука ее, однако, вновь загребла воздух.

– А вот это уже хамство, – вздохнула Даша. – Пойдем, накормлю котлетами.

Глеб замотал головой.

– Да нет, спасибо, я…

– Никогда! – Она поводила пальцем перед его носом. – Слышишь, никогда не смей говорить “нет, спасибо”!

Глеб снял куртку и повесил на вешалку.

– Но за это, – сказал он без всякой надежды, – ты покажешь мне Ольгин список.

Улыбка на Дашином лице погасла.

– Ты пришел лишь за этим?

– Никогда! – Глеб поводил пальцем перед ее носом. – Слышишь, никогда…

– Ластик, – буркнула Даша.

– …не смей мне задавать таких идиотских…

– Я говорю: ластик! – притопнула она ногой. – Похвалишь мои котлеты – получишь этот список!

Глеб вытаращил глаза от удивления.

Котлеты оказались действительно очень вкусными, и Глеб уминал их прямо-таки бессовестно. Пока он ел, Даша работала на компьютере. И когда Глеб, вымыв за собой посуду, вошел в комнату…

Даша была в очках. Обложившись англо-русскими словарями, она сидела за письменным столом и правила текст на экране дисплея. Но как же ей шли очки!

– С восьми утра не разгибаюсь, – пожаловалась она. – Шестьдесят страниц этой мутоты надо перевести к понедельнику.

Глеб с сочувствием уточнил:

– А сегодня у нас…

– Уже пятница, – вздохнула Даша. – Придется пару ночей не поспать.

– Ну прямо! – возразил Глеб.

– Хоть прямо, хоть криво… – Она выдвинула ящик стола и достала вырванный из блокнота листок. – Держи, как обещала.

Глеб бережно взял листок. Почерк у покойной журналистки был ужасным. Присев на укрытую пледом тахту, Глеб кое-как разобрал записи:

Супруги Манько (Валентина и Павел) – мастера бального танца

Игнат Владимирович Дока – Криминальный авторитет

Федор Лях – художник

Марья Павловна Шлыкова – домохозяйка

Владимир Григорьевич Святов – генерал-лейтенант ФСБ

Наталья Салтыкова – Колдунья

Виктория Нланил – сротомодель

И.Г.З. – учитель русского языка

Дмитрий Аркадьевич Грачев – бизнесмен, связанный с криминалом

Элен Вилье – франиузская киноактриса

Напротив каждого имени был указан номер московского телефона. За исключением колдуньи Салтыковой: в ее строке вместо телефона был записан адрес.

Положив листок на колено, Глеб откинулся на спинку тахты.

Даша подошла и присела рядом.

– Ну как? – Она взяла листок с колена Глеба. – Извлек что-нибудь полезное?

Глеб помедлил с ответом. И вместо ответа спросил:

– В списке этих имен тебя ничего не удивило? Даша внимательно посмотрела ему в глаза.

– Ну, разве что… как они вообще попали в один список?

– Вот! – мрачно усмехнулся Глеб. – Даже в клубе филателистов эти люди вряд ли могли бы оказаться вместе. Тебя не интересовало, что их объединяет?

– Конечно, интересовало. Но я подумала, что…

– Погоди, – перебил Глеб, сдерживая волнение, – давай по порядку. У кого из них ты успела побывать, пока я не стал твоим телохранителем?

Даша ткнула в список перламутровым ноготком.

– Вот, у Феди Ляха. И у Игната Доки. Занятный, между прочим, дядечка…

– О чем у вас шел разговор?

– Да так, в общем. Мою сверхзадачу ты знаешь: вычислить заказчика. Федя пригласил меня в свою мастерскую, показал работы… Впечатление довольно сильное, но какое-то зловещее. Этот художник, безусловно, талантлив. А Игнат Владимирович, как положено, повел меня в ресторан, распустил хвост и заливал что-то о превратностях российского бизнеса.

– И у каждого из них ты поинтересовалась, не был ли он знаком с Ольгой Самарской?

– Весьма ненавязчиво. Как бы к слову. Глеб хмуро кивнул.

– И тут же начались телефонные угрозы. И дядя твой, которого почему-то нет в этом списке, нанял меня по дешевке, чтоб я за тобой шпионил. То-то я ломал голову!

Даша заставила себя улыбнуться.

– Послушайте, лорд Грин, вы не могли бы, так сказать, сбросить завесу…

– Ты не называла этим первым двоим других имен из списка? – вновь перебил Глеб. – Не пыталась выведать, что их всех объединяет?

Даша вздохнула:

– Обижаешь, начальник. Отец частенько мне твердил: во время интервью лучше не задавать главного вопроса – надо строить беседу так, чтобы твой герой сам проболтался.