Боб Шоу - Астронавты в лохмотьях Страница 47

Приблизившись к людской массе, Леддравор перевел синерога на шаг. Принца наконец заметили; люди почтительно расступились перед ним, и он с удивлением отметил, как много среди них оборванцев. Очевидно, состояние рядового населения Ро-Атабри было хуже, чем он себе представлял. Народ возбужденно перешептывался. Между толпой и оградой оставался свободный полукруг, в центре которого стоял в своем черном облачении Балаунтар.

Прелат, который страстно убеждал в чем-то офицера, находящегося по ту сторону ворот, обернулся к Леддравору. При виде военного принца он заметно вздрогнул, но скованные гневом черты его лица не изменились. Леддравор лениво подъехал к Балаунтару, с нарочитой медлительностью спешился и дал сигнал открыть ворота. Двое солдат отвели тяжелые створки, и Леддравор с Балаунтаром оказались в центре публичной арены.

– Ну что, священник, – спокойно спросил Леддравор, – зачем ты пожаловал сюда?

– Думаю, ты знаешь, почему я здесь… – Балаунтар тянул целых три секунды перед тем, как добавить королевский титул: – Принц.

Леддравор улыбнулся:

– Если ты пришел просить миграционный ордер, то ты опоздал, их уже все раздали.

– Я ничего не прошу. – Балаунтар повысил голос и обратился не к Леддравору, а к толпе. – Я пришел, чтобы предъявить требования. И их должны удовлетворить!

– Требования! – Никто никогда не смел произнести это слово при Леддраворе, и когда он повторил его, с ним случилось нечто странное. Он как будто раздвоился: одно тело Леддравора, тяжелое, твердо стояло на земле, а другое, невесомое, эфирное, которое мог бы унести малейший ветерок, сделало шаг назад и отделилось. Леддравору показалось, что он не касается поверхности, а, подобно птерте, парит над кончиками травинок и наблюдает происходящее всевидящим и отстраненным взглядом.

С этой выгодной позиции он меланхолично наблюдал, как его плотная оболочка разыгрывает дикий спектакль…

– Не смей говорить мне о требованиях! – крикнул телесный Леддравор. – Или ты забыл, что король наделил меня абсолютной властью?

– Я говорю от имени высшей власти. – Балаунтар произносил слова уверенно, чувствуя твердую почву под ногами. – Я говорю от имени Церкви, от имени Великой Непрерывности, и я приказываю тебе – уничтожь корабли, которыми ты собрался осквернить Горний Путь. Далее – все продовольствие, кристаллы и другие предметы первой необходимости ты украл у народа и должен незамедлительно это вернуть. Вот мое последнее слово.

– Ты и не подозреваешь, как это верно, – прошипел Леддравор и вытащил боевой меч, но остатки уважения к закону удержали принца. Черное лезвие не пронзило тело прелата. Вместо этого Леддравор повернулся к офицерам. Они стояли неподвижно; лицо полковника Хипперна застыло. – Арестуй изменника! – резко сказал ему Леддравор.

Хипперн негромко скомандовал, и вперед выбежали два солдата с мечами наголо.

Солдаты подхватили Балаунтара под руки; он упирался, но они увели его внутрь периметра базы. Толпа глухо заворчала. Хипперн вопросительно посмотрел на Леддравора.

– Чего ты ждешь? – Леддравор ткнул вниз указательным пальцем. – Известно, как наказывают за измену. Выполнять!

Лицо Хипперна под цветастым шлемом не дрогнуло, он снова сказал несколько слов ближайшим офицерам, и через секунду к двум солдатам, которые держали Балаунтара, подбежал дородный старший сержант. Первосвященник вырывался изо всех сил, его тело, закутанное в черное, нечеловечески извивалось, когда солдаты прижали его к земле. Он поднял лицо к палачу и широко открыл рот, чтобы произнести проклятие или молитву, но только создал удобную мишень для сержанта – тот, не раздумывая, ткнул туда мечом. Конец лезвия вышел у основания черепа и, разрубив позвоночник, в мгновение ока прервал жизнь первосвященника. Солдаты опустили тело на землю и отступили назад. По толпе прокатился стон ужаса. Большой камень просвистел в воздухе и упал у ног Леддравора.

Какое-то мгновение казалось, что сейчас принц в одиночку бросится на толпу; потом он обратился к старшему сержанту:

– Отрубить голову священнику. Поднять ее на пику. Пусть полюбуются на своего учителя.

Сержант кивнул и невозмутимо приступил к работе. Он действовал с ловкостью профессионального раздельщика свинины, и через минуту голову Балаунтара подняли на древке копья, которое привязали к стойке ворот; по древку побежали ручейки крови.

Наступила тишина, от которой заложило уши; казалось, ситуация зашла в тупик. Затем свободный полукруг у ворот медленно сжался. Передние ряды даже как будто и не двигались, но тем не менее их дюйм за дюймом выдавливал неумолимый напор сзади. Стойка ворот заскрипела и стала валиться внутрь, наглядно демонстрируя силу этого напора.

– Закрыть ворота! – крикнул полковник Хипперн.

– Отставить! – Леддравор обернулся к полковнику. – Армия не бежит от гражданского сброда. Прикажи своим людям очистить территорию.

Хипперн в волнении глотнул, но взгляд Леддравора встретил твердо.

– Ситуация сложная, принц. Это местный полк, большую часть солдат набрали в Ро-Атабри, они не смогут воевать со своими.

– Верно ли я расслышал, полковник? – Леддравор перехватил рукоять меча, и взор его яростно засверкал. – С каких это пор дела Колкоррона решают рядовые солдаты?

Хипперн вновь глотнул, но мужество не изменило ему.

– С тех пор, – ответил он, – как они стали голодать, принц. Так обычно и бывает.

Неожиданно Леддравор улыбнулся.

– Это твое профессиональное суждение, полковник? А теперь внимательно следи за мной. Я научу тебя командовать.

Он повернулся, подошел к тройному ряду солдат и поднял меч.

– Рассеять толпу! – рявкнул он и махнул мечом вниз и в сторону напиравшей толпы, указывая направление удара.

Солдаты рванули из строя и бросились вперед. Тишина взорвалась дикими воплями. Толпа отхлынула, но не побежала, а, немного отступив, вновь сомкнулась, и тут открылось важное обстоятельство: команде Леддравора подчинилась лишь треть солдат. Остальные не двинулись с места и теперь с несчастным видом смотрели на ближайших младших офицеров.

Да и те солдаты, которые пытались разогнать толпу, мало чего добились. Они позволили легко одолеть себя, и их мечи быстро стали достоянием противника. С радостными возгласами люди повалили на землю большую секцию крытой дороги и разломали ее каркас, чтобы использовать его в качестве оружия.

Второй Леддравор – холодный, эфирный и безучастный – снисходительно смотрел, как его телесный двойник подбежал к молоденькому офицеру и приказал ему вести против толпы своих людей. Лейтенант, споря, помотал головой и через секунду был мертв, так как Леддравор одним ударом почти отрубил ему голову. Принц словно обезумел, утратив все человеческое. Вытягивая шею и волоча ноги, он носился среди солдат и офицеров, сея разрушение, как ужасный демон, и его черный меч разбрасывал алые брызги крови.

«Сколько это может продолжаться? – отстраненно размышлял второй Леддравор. – Неужели нет предела людскому терпению?»

Внезапно новое явление отвлекло его внимание. Небо на востоке заволокло столбами дыма, поднимавшимися сразу из нескольких точек. Горели противоптертовые экраны, и это означало, что горожане пересекли последнюю черту, взбунтовавшись против существующего порядка.

Смысл протеста был ясен: погибать должны все вместе – и король, и бедняки.

Вспомнив о короле, одиноком и уязвимом в Большом Дворце, эфирный Леддравор утратил свое спокойствие. Нужно было принимать срочные меры; ответственность, которая лежала на нем, была важнее конфликта нескольких сотен солдат и горожан.

Он вновь слился со своим двойником, и все поплыло у него перед глазами. Время и пространство распались…

Принц Леддравор открыл глаза навстречу потоку резкого солнечного света. Рукоять меча была мокрой, и его окружали звуки, цвета и смятение кровавой бойни.

Он немного постоял, обозревая эту сцену, затем сориентировался, вложил меч в ножны и побежал к своему синерогу.

Глава 18

Толлер, не двигаясь, смотрел на тело в желтом капюшоне; прошло, наверно, минут десять, а он все стоял, не зная, как преодолеть боль утраты.

«Его убил Леддравор, – подумал Толлер. – Вот как я расплачиваюсь за то, что оставил в живых это чудовище. Он скормил моего брата птерте!»

Утреннее солнце находилось еще низко на востоке, но воздух был неподвижен, и от скалистого склона уже исходил жар.

Толлер разрывался между приступом горя и благоразумием, между желанием подбежать к телу брата и необходимостью держаться на безопасном расстоянии. Затуманенным взором он разглядел что-то белое на впалой груди Лейна, прижатое поясом и тонкой рукой.

Бумага? Сердце Толлера забилось от надежды. Может быть, Лейн оставил обвинительный акт против Леддравора?

Толлер достал короткую подзорную трубу, которую с детства носил с собой, и направил ее на белый прямоугольник. Слезы и режущая яркость изображения мешали читать, но в конце концов он разобрал корявые слова последнего послания Лейна: