Сергей Лукьяненко - Звездная тень Страница 9

Данилов с нами в арсенал не отправился. Меня это удивило, но уговаривать я не стал. В конце концов, тут я больше полагался на Машу, изучавшую оружие под чутким руководством деда.

Помещение арсенала было небольшим и полутемным. Освещение – ладно, на вкус и цвет человек алари не товарищ. А вот размеры меня удивили. Оружие размещалось на открытых стеллажах, всего по одному экземпляру на каждом.

– Они что, не любят палить из одинаковых пушек? – риторически спросил я.

Маша снисходительно посмотрела на меня:

– Петя, это выставочный зал. Образцы. В оружейных залах СКОБы тоже самое.

– Ты там бывала? – злясь на собственную глупость, спросил я.

– Я много где бывала,– без особой рисовки пояснила Маша. Пошла вдоль стеллажей, разглядывая замысловатые штуковины. Сопровождающий нас алари молча наблюдал.

– Газовые баллончики…– вдруг буркнула Маша.

– Что?

Менее всего эти смертельные игрушки напоминали газовые баллончики.

– Когда-то была мода на газовое оружие. Баллончики, пистолеты…

– Ну и что?

– Реальной пользы от них не было никакой. Законопослушный гражданин все равно не умел их толком применять. Да и эффективность – чисто символическая. Зато ложная иллюзия безопасности притупляла осторожность…

– Мне кажется, есть разница между баллоном со слезогонкой и плазменным пистолетом.

– Ага, есть. В темной подворотне. Но ты ведь не туда собрался?

– Откуда нам знать?

– Это верно… Тебе стоило порасспросить своих геометрических друзей о Тени.

– Не до того было.

Маша очень сильно изменилась за эти дни. Что-то в ней надломилось, или, наоборот, окрепло. Может быть, из-за общей обстановки чужого космического корабля. А может быть, что более вероятно – из-за случившегося с дедом.

Сомневаюсь, что в их отношениях была хоть какая-то эротика. Все-таки возраст деда не слишком к тому располагал. Но восторженное преклонение перед «Андреем Валентиновичем» у Маши имелось.

И вряд ли она легко перенесла случившееся. Возможно, ей пришлось куда тяжелее, чем мне. Все-таки опыт симбиоза с куалькуа, смена тел и лиц не прошел даром. Я мог чувствовать в рептилоиде деда – прежнего, язвительного и непреклонного. Мог, закрыв глаза, поверить, что он продолжает сидеть рядом.

А вот Маше это было недоступно. Попросить, что ли, куалькуа войти с ней в симбиоз? Только согласится ли она? Может быть, лучшим аргументом будет не сила и выносливость, а возможность менять лицо… стать красивой. Куалькуа – как лучшие во Вселенной косметологи…

Нет, Петр. Что?Мы редко идем на подобный уровень взаимодействия. Ты был одним из

немногих исключений. Почему? – не отрывая взгляда от Маши, подумал я. Информация. Нам интересно было узнать психику людей и мир Геометров. Но

мы не станем входить в симбиоз с другими представителями вашей расы.

Вот так.

Не будет салонов красоты «Чародей-куалькуа». И клиник «Здоровье от куалькуа» тоже. Ведь могли они, без особых проблем, спасти деда. Подлатать изношенные сосуды, прекратить кровотечение. Но зачем им это?

Бесполезно просить солнечный луч заглянуть в темную комнату. Проще открыть окно. Или зажечь лампу.

– Это все не то! – Маша повернулась к алари.– Ваше оружие не рассчитано на человека!

– Разумеется,– алари словно проявил чувство юмора. Это был старый и потрепанный чужой, двигался он неловко, а шерсть его выцвела до белизны.– У нас нет обособленных конечностей для того, чтобы держать оружие.

Большая часть устройств и впрямь казалась приспособленной скорее для закрепления на морде. Я вспомнил увиденный когда-то короткий ролик: закованный в броню алари с ребристой металлической дурой, закрепленной на подбородке. Из устройства скользил тонкий голубой луч. Взмах головы – луч устремляется к камере. Конец фильма…

– Тогда давай подумаем, что можно сделать,– Маша не сдавалась.– Командующий приказал нам взять оружие.

Алари уверенно пошел к стеллажам.

Минут через десять выбор был сделан. Широкие незатейливые браслеты, вокруг которых при включении возникал диск силового поля двадцатисантиметрового диаметра. По эффективности устройство напоминало дисковую пилу. Я представил себе, что случилось бы, попадись мне при бегстве хоть один алари с такой штуковиной на лапе, и по спине пробежал холодок. Маша заказала четыре браслета, но я пользоваться ими не собирался. Проще простого было отсечь ими собственную голову или вспороть живот.

Другой агрегат оказался немного удобнее. «Базовый излучатель», та самая пушка из ролика – только в отличие от алари нам следовало крепить ее на руку. Гашетка скрывалась внутри конусовидного корпуса, и у меня возникло подозрение, что в бою алари нажимают на нее языком. Эту штуку алари демонстрировать не стал. Я примерил излучатель на руку, он оказался тяжелым, но, в общем-то, подъемным. Потом вспомнился какой-то дурацкий фантастический фильм, где неустрашимый герой носился с чем-то подобным, присобаченным вместо потерянной в бою руки. Мне стало смешно, и я отложил излучатель.

Последнее устройство Маша отобрала сама. Алари, наверное, крепили его на спину – длинный ствол и тяжелая казенная часть явно были тяжелы для их лап.

– Ггоршш? – утвердительно спросила Маша.

Алари слегка заволновался.

– Нет! Нет! Это не ггоршш, это ггоршш! Осторожнее!

Спорить Маша не стала. Примерила чудовищную пушку к рукам, кивнула.

– Мы возьмем.

– На дистанции не менее двух километров трехсот метров! – алари нервничал до тех пор, пока Маша не вернула ггоршш, который на самом деле ггоршш, на стеллаж.– Из укрытия! При включении закрыть глаза!

– И прочитать «Помилуй мя, Господи»? – успокаивающе добавила Маша.– Мы возьмем пару штук.

– Две тысячи? – растерялся алари.– Я должен уточнить количество, имеющееся на складе…

– Две единицы,– объяснила Маша.– Мне и Данилову.

– Правильно,– кивнул я.– У меня глазомер плохой. Вдруг не разберусь с дистанцией…

У дверей Маша покосилась на ярко-красные диски, спросила:

– Атомные мины?

– Да,– преданно отозвался алари. Похоже, последний Машин выбор произвел на него впечатление.

– Знакомые штучки,– без особого почтения сказала Маша, но брать их не стала.– Пошли ко мне, Петя. У меня есть кофе.

– Откуда такие познания в их оружии? – спросил я в коридоре.

– Информация немного доходит,– уклонилась Маша.

Знаем мы, до кого обычно доходит информация…

В каюте, которую алари гостеприимно отвели для людей, мне пришлось побывать только один раз. Усаживаясь в кресло, я невольно вспомнил свою искреннюю радость, испытанную при мысли, что существуют специальные подставки для сидения.

Радостная болезнь – склероз. Сплошные приятные сюрпризы.

Кофе был швейцарский, «Нескафе», в саморазогревающихся пластиковых чашках из полетного рациона шаттла. Я выдернул дурацкую трубочку – сосать кофе через соломинку можно лишь в невесомости или при помрачении рассудка, содрал с крышки обертку из фольги, с удовольствием принюхался – та штука, что заменяла кофе у Геометров, все-таки имела абсолютно другой вкус, сделал глоток.

– Спасибо, Маш. Это то, что было нужно.

В общем-то женщинам всегда приятны комплименты по поводу их кулинарного мастерства. Даже если они всего лишь открыли консервную банку, стоит восхищаться так, словно тебя накормили паровой осетриной или рассыпчатым узбекским пловом. Маша тоже приняла комплимент с удовольствием.

– Не понимаю, как вы летаете по месяцу,– заявила она.– Ничего толком нет съедобного.

– На космодромах есть ресторанчики. Там нормально готовят.

– И что, все завозят с Земли?

– Нет, конечно. Обычно доставляют образцы мяса, картошки, зелени. А чужие их подращивают на своих пищевых синтезаторах. Тоже дорого, но дешевле, чем возить по-настоящему.

– Удобно,– согласилась Маша.

– Не до конца. Понимаешь, обычная еда всегда разная. Даже если картошка с соседних полей, все равно она разная. А мясо тем более, двух одинаковых коров не существует.

– Убивать животных для еды – мерзость,– неожиданно сказала Маша.

– Ты вроде не вегетарианка…

– Нет, но лишь по рассудочным соображениям. Животная пища необходима, поэтому приходится ее употреблять.

Меня такой подход позабавил. Любишь мясо, так не надо вставать в позу…

– Смешно? – строго спросила Маша.

– Да. Твои военные познания и любовь к животным…

– Знаю, знаю, Гитлер был вегетарианцем… Петр, одно дело честный бой, другое – употребление живого в пищу.

Я дальше спорить не стал, в таких случаях это бесполезно, лишь заметил:

– Все равно, твоя любовь к оружию скорее характерна для мужчин.

– Ну и что? Я в детстве очень переживала, что не родилась мальчиком. Меня даже к психиатру водили, но оказалось, что сексуальных нарушений нет, лишь повышенная агрессивность и стремление властвовать.

Я поперхнулся кофе и зарекся общаться с Машей на подобные темы. Всегда пугался такой откровенности.