Дмитрий Сангулиа - Семена хаоса

Семена хаоса

Дмитрий Сангулиа

© Дмитрий Сангулиа, 2016

ISBN 978-5-4483-1536-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вступление

Города меняются. Всё меняется. Некий человек однажды сказал: «наш мир теперь похож на новые развлекательные центры – красивый фасад на ржавом каркасе, и мусорная куча позади». Не знаю, насколько он прав, – не замечал мусорных куч там, где он сказал. Что же касается остального: мир всегда менялся, кому-то от этого становилось лучше, кому-то приходилось хуже. Когда пришли христиане, они изгнали язычников, а в наши дни и церковники не в почёте, да и осталось их немного. Тех, что служат вере, а не религии. Можно ли кого-то из них назвать добром, а кого-то – злом? Не думаю. Просто одни люди сменяют других.

И всегда есть те, кто тенью следует за ними.

К счастью, людям свойственно испытывать страх. Они пришли в этот враждебный, как им казалось, мир, маленькие и испуганные, и от страха они набирали силу. Люди уничтожали всех, в ком чувствовали угрозу, и от этого становились ещё сильнее. Если бы они не боялись, они уничтожали бы расчётливо и методично, но они метались от страха и наносили удары во все стороны, давая возможность своим противникам отползать, укрываться от ударов. Но люди так и не успели их понять и изучить. Со временем, подавленные этим же первобытным ужасом, они просто забыли о своём прошлом, переписали, вычеркнули из памяти, потому что им страшно было об этом помнить.

Но иногда краем глаза мы замечаем странную тень под мостом, во дворах старых домов. А потом мы, моргнув, идём дальше.

Фонарь на вершине лестницы освещал одинокую фигуру в шляпе и длинном коричневом плаще, казалось шагнувшую на улицу из старых шпионских фильмов. Человек просто стоял, скрестив ноги и опираясь на фонарный столб левым плечом, как будто это единственное, чем он мог заняться в четыре часа ночи. Была в его позе какая-то запредельная уверенность, словно у человека, сидящего у камина в своём доме, охраняемом отрядом спецназа и сворой волкодавов, но вокруг был лишь шелест деревьев, дом и безлюдный двор.

Широкая каменная лестница находилась во дворе одной из девятиэтажек сорокалетней давности. Ступеньки, укреплённые железными уголками, ржавые перила. Если встать к дому лицом, то левая его часть будет находиться у подножия небольшого холма, а правая – на его вершине, так и возникла необходимость в лестнице, чтобы с левого нижнего двора можно было легко подняться на правый верхний. Рядом со ступеньками, правда, проходила тропинка – многие старики предпочитали спускаться по ней – для них лестница оказалась слишком крутой.

Человек в плаще не обращал на окружающее никакого внимания. Он просто стоял и ждал. Раздавшееся вскоре у основания лестницы цоканье каблуков возвестило о том, что его ожидание окончено. По ступеням поднимался молодой человек в строгом чёрном костюме и лакированных туфлях, чёрные волосы были коротко подстрижены, на лице еле уловимо проглядывали восточные черты. На правый указательный палец был надет массивный серебряный перстень с большим фиолетовым камнем. Пришелец молча подошёл к ожидающему и коротко поклонился.

– Как всегда пунктуален, а?

– Очень полезная добродетель, друг мой, отозвался пришедший.

– Знаешь, Каорис, а ведь мы с тобой стоим практически на кладбище, да. Ещё до того, как начали застраивать этот район, здесь были захоронения, ещё дореволюционные, а перед постройкой их просто перекопали бульдозером и залили бетоном. Много скелетов этих бедняг так и лежит в этой земле, если ещё не развалились.

– Я знаю это.

– Ничем-то тебя не удивишь. Вообще, не очень люблю старый режим. Стольких людей погубили. Мне, конечно, не жалко, но принцип…

– Людей губит не режим, людей губят другие люди, – отозвался Каорис. – А они существуют вне зависимости от режимов. Меняется только фасад. Если ты намерен говорить об этом дальше, я, из вежливости, поддержу этот разговор, Эдуард.

– Ты всегда умел делать тонкие намёки, – рассмеялся человек в плаще. – Что же, пойдём пока. Я слышал, ты недавно вернулся?

Они повернулись и побрели вниз по лестнице.

– Истинно так, – ответил Каорис. – Неужели ты всё ещё не забыл о моём долге?

– Ну, знаешь этот анекдот: в детстве маленького Павлова укусила собака. Укусила, и забыла. А Павлов вырос, и не забыл… – и Эдуард сам охотно рассмеялся над своей шуткой.

– Идея понятна, – кивнул его собеседник и вытащил из кармана небольшой замшевый кисет. – Я тоже не забыл. Трава высшего качества.

– Хорошо, – Эдуард удовлетворённо улыбнулся. – Теперь что касается нашего дела. Ты нашёл его?

За разговором они прошли нижний двор и свернули вправо, к улице, где два светофора перемигивались друг с другом круглыми жёлтыми глазами. Где-то заревел мотор, унося железную колесницу и её хозяина к тёплому свету из неведомого окна, или, наоборот, в холод ночи.

– Он в старой обсерватории, рядом с северным кладбищем.

– Правда? – изумился Эдуард. – Прямо у нас под носом. Хороший расчёт, энергетика кладбища подавит любые признаки его присутствия. Но всё же, чёрт возьми, обидно, что всё это время он был на расстоянии одного плевка, а мы так долго искали. Как же тебе-то удалось его найти?

Ночные собеседники направились по аллее, идущей вдоль проезжей части. Ряд фонарей, застывших в вечном поклоне, провожал их равнодушными взглядами, скамейки тихо дремали, отдыхая перед предстоящим днём, когда на них вновь будут сидеть утомлённые жизнью старики и неугомонные юные парочки.

– Мне просто повезло, – ответил Каорис, – в последнее время там появился странный поток. Я обнаружил его во время занятий и решил, что надо действовать быстро. Совет посчитал, что мы справимся и вдвоём.

– То есть, больше никого не будет? – нахмурился Эдуард. – Это чертовски плохо, дружище. О чём они только думают?

– О том, что у них полно своих собственных дел. Так всегда было, – пожал плечами Каорис.

– Я думал, что хотя бы такой выходящий за рамки случай расшевелит их, но, боюсь, они слишком глубоко закопались головой в песок.

Они замолчали. Молчал и город, лишь ветер изредка, лениво, касался ветвей, и разбуженные деревья недовольно шелестели листьями. Идти было ещё довольно долго – нужно было пройти улицу до конца, потом свернуть на другую, поменьше, пройти и её целиком. Затем миновать тёмные дворы и, наконец, выйдя на шоссе, перебраться через мост – с него уже была видна одинокая мрачная башня заброшенной обсерватории, возвышавшаяся над обрывом и старым северным кладбищем. И всё же ни у кого из них не было желания коротать дорогу разговором. Товарищи молча добрались до конца аллеи, свернули на перекрёстке под звуки запоздалых полуночных гуляний, и окунулись в темноту узкой улочки, по сторонам которой устроились частные домишки, чем-то напоминавшие Эдуарду бабок на скамейке у подъезда. Эти дома, оказавшиеся в окружении новых районов, скоро должны были отправиться на свалку истории, чтобы прогресс мог шагать дальше. Быстро прошагав мимо и миновав высотки нового района, спутники оказались на самой окраине города. С этого места был виден огромный мост, соединивший два берега глубокого оврага, по дну которого быстро убегала вдаль мелкая речка. Ночные путники продрались через заросли чертополоха и вышли на шоссе, огибавшее в этом месте город.

– Ну что, теперь рукой подать? – задал Эдуард риторический вопрос.

Каорис молча кивнул.

Они вышли на мост, стараясь держаться ограждения – отгороженной дорожки для пешеходов здесь не было, и невнимательный водитель, веки которого в это время уже изо всех сил стремятся друг к другу, мог случайно задеть кого-нибудь из них.

– Кстати, – подал голос Каорис, как раз подумавший об этом, – Он всё ещё живёт под мостом.

– Живёт, конечно, куда денется, – хмыкнул Эдуард. – Податься-то ему некуда. Ну, всё, – заявил он, дойдя до конца моста. Осталось лишь пройти мимо кладбища. Что-то живот скрутило – нехорошее предчувствие.

– Не беспокойся, – отозвался его спутник, – если он связан, проблем это не доставит.

– А если нет? – подумав, спросил Эдуард.

Каорис пожал плечами.

Когда они проходили мимо ворот кладбища, от сторожки раздался истошный лай и окрик старенького кладбищенского сторожа:

– Успокойся, экий ты непоседа! Спи ужо!

Две тени беззвучно скользнули дальше – туда, где на фоне звёздного неба вырисовывался зловещий силуэт башни.

Старая обсерватория была построена давно, ещё в позапрошлом веке, но проработала недолго – четыре пожара подряд выжгли изнутри все стены и обглодали перекрытия до такой степени, что никто не рискнул бы сунуться наверх. Башня быстро обросла слухами и дурной молвой, и вскоре была заброшена. После установления нового порядка, когда отгремела гражданская война, за неё было принялись новые хозяева, но и они по неясным причинам бросили это место. Так и стояла трёхэтажная башня из красного кирпича, с куполом на вершине, немым памятником прошедшей эпохи.