Александр Романчиков - Стать героем Страница 10

Глава 3.

– Ага, вот он!

Сквозь сон услышал Паша, тщетно пытаясь собрать осколки сознания, и понять, что происходит, он принялся тереть глаза. Подняв голову, он чуть не вскрикнул от боли, шея и спина ужасно затекли, пульсирующая боль в голове лишь усугубляла ситуацию.

– Ишь, куда забежал!

Голос принадлежал рослому воину, чью голову украшала какая-то железяка, видимо заменяющая шлем, а в руке он держал копье. Взмахнув рукой, он кого-то подозвал к себе:

– Под рученьки его берите, сопротивляться он не будет, а коли будет, вы ему кости-то пересчитайте, – глянув на Пашу, чтобы убедиться в неспособности того к сопротивлению, он продолжил, – к терему его ведите, да глядите, чтоб не убежал.

С этими словами, он еще раз глянул на пойманного беглеца, и, бряцая кольчугой, скрылся из вида.

Паша даже не был удивлен, не было и страха, он просто безучастно смотрел в проем, где тут же появились два солдата. Подойдя к нему, они не очень аккуратно схватили его и подняли с земли. Паша не сопротивлялся, намокшие от сырой земли штаны, измазанные ею же, спали с него, но солдат это только развеселило. Благо, рубаха была длинной, и прикрывала Пашины трусы, ярко-красной расцветки с желтой надписью «СССР» на филейной части. Солдаты тащили его под руки, не давая возможности нагнуться и вернуть штаны обратно.

В таком виде его вытащили на людную улицу. Не останавливаясь, они тащили его дальше. Опустив голову, чтобы никто не мог как следует разглядеть его лица, Паша старался перебирать ногами почаще, чтобы поспевать за солдатами, а не волочиться за ними, как труп. Этому сильно мешали спавшие штаны, да и обретенная в последние дни усталость. В гомоне людей вокруг Паша различал учащавшиеся смешки, порой переходившие в откровенный смех. Ситуация и впрямь выглядела нелепо и смешно.

Полчаса этого позора, и безумной гонки за солдатами, отчего-то, не показались Паше вечностью, скорее наоборот. Внезапно все резко прекратилось, они прошли какие-то ворота, гомон людей остался позади. Видимо, они зашли за внутреннюю стену, где располагался княжеский терем, но Паша смотрел только под ноги, и не видел происходящего вокруг.

– Стойте, кого и куда тащите?

Паша не решился поднять голову, чтобы узнать, кому принадлежит голос. Солдаты же остановились, дав Павлу возможность немного передохнуть. Успокаивая свое дыхание, Паша просто подумал о том, что неплохо бы поесть. Паники и страха больше не было, он напереживался в достаточной мере за прошедшие дни и больше не собирался принимать близко к сердцу происходящие вокруг странности.

–Да вот, убийцу тащим, – заговорил тот самый воин, что и обнаружил Пашу, оказывается он все это время шел впереди них, – в темницу велено посадить, а там на дыбу может, или отпустят…

«Отпустят? Ну, хоть что-то радостное да может произойти»: подумал новоиспеченный убийца.

– Где же это убийц отпускают, – усмехнулся стражник, что остановил их.

– Значит сразу на дыбу! – загоготал первый.

Этот смех, который разделили все стражи порядка, едва ли заглушил лязг открывающейся двери. Пашу резко дернули вперед, да так, что он споткнулся и упал бы, но солдаты ему этого не позволили. Затем они протащили его вниз по ступеням, так чтобы с каждой ступенькой он ударял свои ноги. Снова скрежет двери, и Пашу с силой метнули в какое-то темное, сырое помещение, с затхлым воздухом.

– О, вот и компания мне будет, – послышалось, когда дверь захлопнулась, а солдаты ушли.

«Отлично, теперь я зэк, которому грозит дыба. Что за дыба?»: мелькали мысли в Пашиной голове, он как-то даже не обратил внимания на голос своего вынужденного товарища по камере.

– Эй, тебя как звать? – снова, откуда-то справа раздался голос.

– Паша…

– А меня Завид, – что-то справа зашуршало, и таинственный собеседник продолжил разговор, – А за что сюда попал?

– Убил разбойника.

– Так это ж благое дело! – возмущенным голосом воскликнул Завид, – Неужто совсем времена лихие настали, да всякого героя в темницу кидают!

– Ну, я его не сильно по-геройски убил, – прокряхтел Паша, вставая с пола.

–А чегой-то ты без штанов? Вот упыри, и штанов лишили!– возмутился Завид, потрясая кулачками.

– Да не лишили, упали они просто, – Паша натянул штаны на себя, почувствовав холод, от их прикосновения, ведь они все еще были влажными.

Но выбирать не приходилось. Пытаясь привыкнуть к царившей вокруг темноте, Паша принялся созерцать помещение, в которое попал. Маленькое круглое отверстие на уровне около двух метров от пола служило единственным источником, как света, так и свежего воздуха. В нем посвистывал ветер, а дверь, которая запирала камеру, неплотно прилегала к стене, оставляя малые щели, что вызывало сквозняк. К прочим радостям заключения добавлялся и отвратительный запах, вызванный процессами человеческой жизнедеятельности. Никаких уборных в камерах придумано не было.

«Туалет у нас в левом углу, понятно»: подумал Паша, догадавшись, отчего Завид находился у правой стены. Как только его глаза немного привыкли к темноте, он наконец-то разглядел и своего товарища по несчастью. Завид оказался довольно мелким мужичком, с козлиной бородкой и блестящими во тьме, бегающими, глазками. Постоянно придурковато улыбаясь, он как царь восседал на жухлом сене, которого, к слову, вряд ли бы хватило и на один относительно удобный лежак. Одет он был в какое-то подобие рубахи и штанов, все его одеяние было усеяно дырами и заплатками. Сапог на черных от грязи ногах не было. Других подробностей в данном освещении Паша не углядел.

–А ты здесь за что? – поспешил спросить Паша, усевшись на сено рядом с Завидом, не спросив разрешения.

– А я… – Завид как-то умолк на полуслове, как будто вспоминая что-то, – а я колодец осквернял.

– Как осквернял?

– Ну, так и осквернял. Нужду в него справлял, что бы этим… – хоть Завид и промолчал, однако было понятно, что «эти» очень ему не приятны, – чтобы… Чтобы им отомстить!

– Кому?

– Да всем! Всем живущим в Холупино!

– А за что?

– Вот было за что, ты мне поверь, – почесав затылок, Завид принялся рассказывать, – когда я родился, мама после родов-то и умерла, один я с отцом остался. Тот выходил меня, выкормил, то соседкам отдавал, то коровьим молоком поил. Вырос я, жили мы с отцом, репу сеяли, коровку держали, хлеб жали. И тут, на деревню беда свалилась, волколак появился. Ну, сельчане-то сразу к князю послали, что бы воинов прислал, али ведунов каких. Но не было тогда князя в городе, воевал он с врагами лютыми, дружину почти всю увел, а этот …

Завид снова промолчал, видимо все ругательства, достойные тех людей, которых он называл «этот», уже закончились, осталось только угрюмое молчание.

– А этот наместник его, Здислав окаянный, что тебя сейчас за решетку и запер, потому что князь снова на войне, вот этот его и заменяет, вертит тут как хочет, отказал нам, сказал, мол, сами его убивайте.

Завид многозначительно помахал пальцем, стараясь подчеркнуть всю иррациональность предложения наместника Здислава. Паша чуть закачал головой, стараясь показать, что согласен с негодованием собеседника, и вообще крайне раздосадован поведением Здислава.

– Ну, а что делать? Волколак-то лютый был, скотину бил не ради еды, а ради убийства. Ночью на улицу выйти и без того страшно, а с этой бедой и в подвалах люди запирались… – замолчав, задумчиво перебирая пальцами свою козлиную бородку, Завид направил взгляд на стену и затем продолжил, – ну, и решили его сами поймать да заколоть.

– И что? Закололи? – Павлу действительно стало интересно.

– Да, закололи, – снова задумался Завид, – заколоть-то закололи, эххх…

– Что-то пошло не так?

– Приманка нужна была. Люди вилы побрали, кто рогатины, кто сети, да как же ты его словишь, волколака-то? – вопросительно уставился на Пашу рассказчик, – Вот. А приманкой-то выбрали старейшины отца моего. Говорили, что ничего ему не будет, что попрячутся рядом, как волколак выйдет, так его сразу и заколют. Пятигузы проклятущие!

Паша застыл в ожидании развязки, стараясь не перебивать Завида, который, казалось, переживал события, о которых рассказывал, прямо сейчас.

– Задрал моего отца волколак. А эти, трусы, стояли и смотрели, как его волколак раздирает. Потом наутек кинулись все, а волколака потом дружинники закололи, благо, князь вернулся в город, да узнал обо всем, – закрыв лицо руками, Завид принялся его усиленно тереть, чтобы сбить горечь воспоминаний, – а мне ведь сразу другую историю рассказали, погоревал я, да что делать? Дальше жил. А потом, покойный ныне, дед Бажен, рассказал мне все, и ярость лютая обуяла мое сердце…

– И?

– Однако убивать я не стал, так, скотину мучил, в колодец гадил… – Завид мечтательно закатил глаза, вспоминая свои пакостные злодеяния, – А как прознали люди, что я это, в лес убежал, прятался там месяц. Да без еды ничего не поделаешь, долго не проживешь, в разбойники не пошел, вот и нашли меня, да вот в темницу упекли…