Андрей Посняков - Кремль 2222. Коломна Страница 11

Рат улыбнулся:

– Что это? Ты где-то нашла книгу?

Книги с Последней Войны сохранились, но было их очень мало, да и те, что были, находились на строгом учете у жрецов. Нет, конечно, детей читать учили, как учили писать и считать, но дальше этой программы начальной школы ученье не шло. Разве что те, кого отбирали в жрецы, знали чуть больше, остальные же и читали-то в большинстве своем – по слогам.

– Спрашиваю, откуда это у тебя?

Девушка обиженно отодвинулась:

– Откуда надо! С девчонками за брусникой ходили вон за тот холм.

– Туда же нельзя! – вспомнив про красное Поле, ахнул Ратибор. – Там же…

– Зато брусники прорва. И такая сладкая… И никакого Поля мы там, кстати, не увидали. А и видали б – так не догнало б оно нас ни в жисть!

– Но…

– Не болтай! Слушай…

Легкий ветер поет неслышноЮвелирно-блестящей ночью…Ты мне снова и снова снишься,Если даже сниться не хочешь… –

тихо прочла Ясна.

Читала она, к слову сказать, на редкость хорошо, быстро, да и писала грамотно, и вообще была очень даже не глупа.

– Теперь – ты! – заглянув Ратибору в глаза, девушка протянула ему листочки…

Рат с неожиданным смущением улыбнулся:

– Ну… уж, коли просишь…

Белой сказкой пройдешь по городу,Январем, как плащом укутана…И сверкая червонным золотомРеже скачут стрелки минутные…

– Что такое «минутные стрелки», знаешь? – прервав чтение, тихо спросил юноша.

Ясна кивнула:

– Конечно. Я видела у волхвов хронометр. И знаю, что такое часы. Продолжай, милый.

Рат откашлялся:

И ко мне, осыпана инеем,Не заглянешь ночью морозною –Коль судьба, расстанусь и с жизнью я,А с мечтой расставаться боязно…[1]

– Хорошо как… – прикрыв глаза, девушка томно прижалась к любимому. – Дальше!

Резкий порыв ветра, прилетевший с болот, внезапно раскидал стихи по всему «блюдечку», и влюбленные, смеясь, принялись ловить невесомые бумажные листочки…

– Хорошо бы их вместе сшить, – усаживаясь на бревно, тихо промолвил Рат.

– Я сошью, – Ясна мягко улыбнулась. – Просто не успела еще.

Молодой человек задумчиво покусал губу:

– Знаешь, что? А я тебе обложку из березовой коры вырежу. Будет почти как настоящая книжка, как у волхвов.

– Только она будет – у нас! – радостно встрепенулась девушка. – Наша!

Она бы еще, верно, что-то сказала, да Рат не дал, накрыв теплые губы любимой своими губами. Налетевший ветер шуршал желтой листвой, и по низкому блекло-синему небу, средь белесых клочков облаков, курлыкая, пролетала журавлиная стая.

Глава 3

На следующий день Ратибор поднялся рано утром – нужно было успеть до объявленных волхвами похорон и тризны кое-куда сбегать. Раз уж любимой девушке обещал, значит, надо, значит – в лепешку теперь расшибись, но сделай, обещанное выполни!

С утра было туманно, моросило, и низкое серое небо нависало над землей плотным шерстяным одеялом – холодным, промозглым, мокрым.

– Стой, кто идет? – не успел юноша сделать и сотню шагов, как его уже окликнули с Успенской звонницы.

– Маринкина! – Рат с ходу бросил пароль, сменяемый каждую неделю и устанавливаемый больше так, для дисциплины… ну и вдруг да ночью – чужак? Вот как сейчас, недавно…

– Спасская! – отозвались со звонницы. – Решил с утречка прогуляться за рыбкой?

Голос показался знакомым, и Ратибор поднял голову:

– Ха, Велесий! Доброй службы.

– Спасибо. И тебе удачи.

Вообще-то, по «наставлению караульной службы», разговаривать часовому запрещалось, но на это смотрели сквозь пальцы, ведь все кругом – свои.

Махнув рукой караульному, молодой человек спокойно зашагал себе к «блюдечку», искоса поглядывая влево, на Маринкину и Грановитую башни, мощное прясло стены и выстроенные рядом летние полушалашики-полуизбы. В теплое время года женатые мужики предпочитали жить семьями, как они говаривали – «на посаде» или «в поселке», зиму же, когда замерзали болота и реки, когда любая тварь могла легко подобраться, пройти по льду, предпочитали переждать в башнях – в тесноте, да в относительной безопасности. Лучше всего, конечно, в расширенных подземных этажах, выстроенных с наиболее возможным удобством. И так – каждый год.

У пятницких тоже имелся посад-поселок, только вот вчера его буквально разнесли по жердочкам буйные дикари нео. Воевода Твердислав, поддержанный многими кузнецами и воинами, как-то предложил на Совете восстановить кремлевскую стену, и, хотя работа предстояла грандиозная, его предложение одобрили, и вот уже строили частокол меж Пятницкими воротами и Погорелой башней. Два частокола, между ними – камни да земля, вот и стена. А сверху – пищали, пушки. С южной-то стороны Кремля в этом смысле проблем особых не было: от седой старины сохранились и башни, и остатки стен – прясла, так что за три лета управились бы. Это с юга. А вот с севера, где «блюдечко», – увы! Там нужно было все возводить заново, и стены, и башни. Работа, конечно, тяжелая, долгая – но она того стоила, тогда можно было бы не ютиться по башням, а поставить избы внутри кремлевских стен. А что – население-то росло, девки выходили замуж, рожали исправно, так что лет через десять – вполне мог бы появиться Коломенский Кремль. Как раз на месте того, древнего.

Спустившись вниз, к заболоченной почти до полной непроходимости речке, Ратибор спокойно зашагал по недавно обновленной гати, проложенной весьма хитро – не по прямой, а зигзагами, и обозначенной целой системой условных знаков и вешек. Знаки эти в Кремле ведали те, кому это было надо: кто-то хаживал за рыбой, кто-то – за грибами да ягодами, а кое-кто – рвал на болоте кувшинки, дарил девчонкам на венки.

Получалось, что и дикари нео как-то прошли… откуда-то узнали знаки. Хотя… Молодой человек наморщил было лоб, но тут же неожиданно для себя рассмеялся. А с чего он вообще взял, что дикари пришли именно с севера, со стороны болот? Спокойно могли явиться и с запада, и с востока, и с юга, так же спокойно обойти башни: гуляй – не хочу, общей-то стены нет!

Все так, да. И, тем не менее, какие-то смутные сомнения не отпускали до конца Ратибора, смутные сомнения и неопределенное предчувствие чего-то нехорошего. Ну ведь никогда раньше дикари не нападали летом! Только зимой.

Оп!

Погруженный в свои мысли, юноша отмечал путь чисто машинально – все ж таки был проводником, знал и тропы, и вешки, и как ходить. Но тут как-то не уследил, что ли, вернее, – заметил, но поздно: на небольшом, вытянутом в длину, островке, как раз на пути – кто-то прятался!

Кто-то притаился за высокими побегами папоротников, по-осеннему буровато-желтых. Кто-то такой же бурый, больше сажени в длину, лежал, не шевелясь, выслеживая жертву. Видать, собрался напасть.

Ратибор недобро прищурился – ну, ну, давай! Теперь уже поздновато прятаться: хотели б взять на стрелу – давно взяли бы. Значит, нет у этой твари стрел. А против когтей да клыков – добрый клинок надежней надежного! Жаль, меч не взял, неудобно с ним по болотам, по кочкам прыгать, а вот нож, конечно же, не забыл, даже два прихватил. Один – за поясом, длиною с локоть, второй – чуть покороче, засапожный. Оба – острые, закаленные – кузнецы Пятницкой башни для своих ковали на совесть.

Шаг… еще шаг… Теперь – схватиться рукой за поникший ствол болотной ивы – вроде бы как поудобнее выбраться. Другую руку – на нож… А теперь – для притаившегося – самый удобный момент – напасть. Сейчас, сейчас он дернется, прыгнет… и получит острое лезвие в брюхо. Или в шею – как уж пойдет… Ну!!!

А не пошло никак!

Никто не дернулся, не прыгнул: неизвестная тварь, как за кустами лежала, так и продолжала лежать, и объяснение этому могло быть только одно – мертвечина.

Ну, конечно – труп!

Болотник!

Рат подобных видел, правда, не здесь, а далеко от башен, по пути в торговую (еще ее называли Мертвой) зону.

Крупнее человека раза в два, длинные пальцы на ногах и руках с перепонками между ними, грязно-бурая кожа, покрытая наростами. Пасть твари, щедро усыпанная мелкими, загнутыми к глотке зубами, чем-то напоминала охотничий капкан на боровую дичь; по сравнению с массивным туловищем обтянутый такой же бурой кожей череп казался каким-то несуразно маленьким, гладким, без всякого намека на какие-то выступы или впадины.

Болотники обычно питались кровью плотоядных деревьев, а корням болотных яблонь было все равно, какую плоть жрать.

Пнув мертвую тушу носком сапога, Ратибор покачал головой и недобро прищурился: однако, болотники тоже сюда раньше не забредали. Впрочем, с этим-то все как раз понятно – трясина для него дом родной. Хотя… не всякая трясина, нужна и река – так вон она, рядом, блестит темными окнами воды посреди ряски.