Александр Тихорецкий - Выстрел по солнцу. Часть первая Страница 11

Как из небытия вставали оставленные в другой жизни люди, брошенные дела, неоконченные разговоры, все кружилось в бешеном калейдоскопе Вселенского хаоса, как вдруг пиковая дама в руке у него грубо расхохоталась ему прямо в лицо, и все разом закончилось.

– А-а! – «пахан» неожиданно закричал, отшвыривая чашку с кофе, и Ленский поднял на него затуманенный взгляд. «Пахан» ожесточенно дул на обожженные пальцы.

– Что за шуточки?! – прошипел он, морщась от боли. – Кофе, то холодное, как лед, то кипит прямо в руках!

Не обращая на него внимания, не осознавая, что делает, Ленский перегнулся через стол, протянул руку, пытаясь дотянуться до «игрока», сорвать с него маску. Действительность скакала у него в глазах обрывками пространства, мгновенными видениями, молниями невнятных мыслей.

– Кто ты?! – голос изменил ему, и рот его только беззвучно открывался.

Наверно, он был страшен в этот момент, потому что глаза «игрока» расширились от ужаса, он отпрянул назад, неуклюже подняв руки.

Изогнувшемуся в молниеносном броске, вмиг ставшему необычайно гибким и изворотливым, Ленскому все же удалось зацепить край маски, и ткань лопнула, обнажив нечистую, воспаленную кожу, остановившийся глаз, окаймленный короткими светлыми ресницами. Не в силах оторваться от него, Ленский замер, мучительно удерживая равновесие, страшась отвлечься, пропустить что-то важное, что вот-вот должно было промелькнуть здесь, в этом крохотном, пульсирующем от страха зрачке

– Стоять! – неожиданно услышал он над собой крик «пахана», а вслед за этим предостерегающее, какое-то неуверенное восклицание Павла.

И вдруг Ленский понял – вот оно, то главное, чего он ждал, и все его предчувствия, его ипохондрия, его переживания и суеверия – все слилось теперь в одну неожиданную и страшную разгадку.

В руке «пахана» блеснул матово пистолет, черной бездной дула уставившийся ему прямо в лицо, и безумная решимость в его глазах возвестила Ленскому, что следующей мысли у него уже не будет, и, вообще, никаких мыслей уже никогда больше не будет. Потому что, это – конец, потому что, с такого расстояния не промахиваются.

Его тело, самый быстрый, самый чувствительный манипулятор мозга, уже дернулось, пораженное пароксизмом агонии, уже покрылось липкой испариной ужаса, как вдруг в сознании соткался образ вульгарно хохочущей пиковой дамы. Образ немедленно метнулся наперехват указательному пальцу «пахана», наперерез сухому щелчку затвора, и, уже теряя сознание, проваливаясь в черный мрак забытья, Ленский скорее почувствовал, чем увидел, как перелетает через него непомерно длинное, громадное тело Павла.

Глава 3

Когда Ленский снова открыл глаза, ни гостей, ни Павла рядом с ним уже не было. Насколько можно было судить, он находился на втором этаже особняка, в одной из комнат бывшего номера «люкс» гостиницы, когда-то здесь располагавшейся. Приставкой «люкс» номер был обязан капризу архитектора, соединившего обе его смежные комнаты миниатюрным, украшенным изящной решеткой, балкончиком, выходящим в старый московский дворик.

Память мягко поплыла, качнулась зеленью виноградной лозы, прихотливыми узорами чугунных кружев, и Ленский вспомнил все, вспомнил и мгновенная тревога сжала сердце. Если он здесь, значит, все-таки, что-то произошло, и это что-то явно не относится к разряду хорошего.

Он поочередно пошевелил пальцами рук и ног. Боли не было, легкие дышали свободно, без свиста и хрипов, кровь циркулировала, сердце билось в нормальном ритме. Значит, жив? Мыслю, значит, существую…

Черт! Он тут же поймал себя на том, что было бы неплохо, если бы он помнил не все. Или, лучше бы некоторых вещей с ним, вообще, не случалось. Произошедшее нависало неизвестностью, казалось темным, непроходимым лесом, зловещей тенью маячившим на горизонте. Что теперь делать со всем этим? Что, с теми, «гостями»? И что с ним самим, наконец?

Он приподнял голову, осмотрелся. Никого. Комната была пуста, только на балконе угадывалось какое-то смутное, неразличимое движение.

Ленский сел на кровати, осторожно, будто чужое и незнакомое, напрягая тело, все еще прислушиваясь к каждому своему движению. Голова не закружилась, как можно было ожидать, тошноты не было. Он вытянул вперед руки, закрыл глаза и поочередно дотронулся указательными пальцами до кончика носа. И с координацией все в порядке.

Он уже хотел встать и окликнуть кого-нибудь, как штора отодвинулась в сторону, и с балкона в комнату вошел Силич. Точнее сказать, влез. Именно так – сначала в проеме возникла голова, за ней – плечи, торс, а затем и весь он появился перед Ленским.

– Ого! – Силич обрадовано засмеялся. – Наконец-то ты, брат, оклемался!

– А что, долго я здесь лежу? – Ленский не смог скрыть тревоги в голосе.

– Ну, это как сказать, – Силич шумно уселся в кресле, – часа два уже валяешься. Так ты весь мой день рождения проспишь! Ты, хоть, помнишь про день рождения мой? – на мгновение его лицо стало серьезным и обиженным, однако, тут же снова расплылось в широкой улыбке. – Помнишь, ведь, бродяга! Просто подарок зажилить решил, признайся! – и он опять рассмеялся.

– Что со мной было? – Ленский невольно понизил голос до полушепота. Радость друга была приятна, но неясная тревога камнем лежала на душе.

Вопрос, ни смутил, ни удивил Силича.

– А что с тобой было? Это ты у себя должен спросить. Врач сказал: ничего страшного, опасности для жизни нет, – он в который раз смачно хохотнул, – простое переутомление. Со всеми случается. Двадцать первый век, говорит, стрессы, скорости, ну и все такое, разное… Вообще то, предлагал в клинику к нему завтра заехать, медосмотр пройти, но это – так, необязательно. Просто рекомендация.

– А с теми что? – Ленский с тревогой глядел на Силича.

– С гостями что ли? – Силич небрежно отмахнулся. – А что с ними должно было случиться? Домой их отправили.

– Подожди… Как домой? – Ленский даже привстал на кровати. – Он же стрелял в меня! – внезапно он запнулся, бросил на собеседника несмелый взгляд. – Или… не стрелял?

– Да стрелял, стрелял! – поморщился Силич. – Ну, так что с того? Получил от нас волшебного пендаля и был благополучно отправлен восвояси. И друг его тоже. И вообще, к нам у них какие претензии могут быть? Они играть пришли? Так игра была! Правила нарушались? Нет, не нарушались! А то, что этот клоун вдруг напоследок подурачиться захотел, так это их трудности! Не наигрался, сучонок! – раздражаясь, Силич ударил себя кулаком по колену. – Пусть, вообще, спасибо скажут, что живыми ушли. Я этого, коренастого у Павла насилу отбил. Кстати, а что у него с кофе было? Я проверял – на пальцах действительно ожоги!

Ленский молчал, оглушенный услышанным, и, приняв его молчание за одобрение, Силич воодушевился.

– Ну, вот и я говорю – поделом! Спровоцировали тебя, а этот уголовник палить давай, будто у себя на сходке какой-нибудь. Хорошо еще, что патрон в ствол не полез. Ну, ничего, им сегодня расскажут, как вести себя в приличных домах! Надолго запомнят.

– Слава, ты серьезно? – Ленский в немом отчаянии сжал лицо в ладонях.

– Что? Ты-то чем недоволен? – Силич с вызовом смотрел на него. – Тем, что жив остался?

Не в силах сдержаться, Ленский застонал.

– Ты что, не понимаешь? Их же надо было допросить! Ведь, это же черт знает что! – он увидел на лице Силича презрение, почти брезгливость, и, сам не зная почему, поторопился добавить: – И потом, как они ствол пронесли? И зачем? – мысли рассыпались беспомощной трухой, окончательно растерявшийся, понимая, что говорит совсем не то, он сник, продолжал бормотать уже вполголоса: – Нет, ну надо же разобраться… Ведь, надо же разобраться. Первый раз такое…

– И я о том же, – в голосе Силича появились нотки снисходительности, – отдохнуть тебе надо. А ствол они пронесли – так это, действительно, в первый раз. Лопухнулись мы, с кем не бывает! Я предлагаю в рапорте это не указывать, а виноватым я сам задницы нарумяню. Так, я думаю, будет правильно! И с жуликами я договорюсь, будь спокоен! Им самим неинтересно, чтобы все наружу выплыло.

Ленский смотрел на сильное лицо друга, уверенно роняющего круглые, законченные фразы и вспоминал… Вихрь, чудовищный, гибельный ураган, обрывки каких-то видений, смутно колышущие далекую рябь горизонта… Может, все-таки, почудилось ему все это? Может быть, и в самом деле – переутомление?

Он, словно балансировал над пропастью, связавшей сон с явью, в сквозном пространстве всклокоченного сознания собирал растрепанные мысли.

– А Юра – что?

Силич меланхолично пожал плечами.

– Молчит пока. А что? Разве что-то не так? – он внимательно посмотрел на Ленского. – Ну, хорошо, давай разберемся до конца. Все было, как всегда, пока этот оглашенный не стал метать новую игру. Тебя, конечно, это задело за живое, и ты полез ему в морду. Здесь, кстати, я с тобой полностью солидарен. Проигрался, так будь человеком. Потом второй негодяй вытащил пистолет и попытался выстрелить в тебя. Но на этом – всё, инцидент исчерпан. Почему у Юры что-то должно быть не так? Из-за этого позорного окончания?