Юрий Котлярский - Проект US-RUSSIA. Футуристический роман Страница 16

А с другой стороны… А с другой стороны, теперь уже родители остаются круглыми сиротами при живых детях. Ладно ли это? Вот и Елена тоже усвистела на поиски счастья в иные края. Хоть и не за границу, хоть и нашла себе дело в той же Москве, да велика ли разница для родителей. Им всё едино, где дети, если только не под крылом у отца с матерью. Чего бы ей-то уж не остаться в деревне. И женихи сватались, – ох, как подкатывали! – а она всё своё: хочу в город и весь сказ. И усвистела-таки. Хоть и не блистала девка способностями, как её брат, но и её умишком, а ещё больше смекалкой, природа не обделила. Помаялась, помаялась она в первопрестольной, а потом таки нашла свою жилу: учредила под своим именем турагентство – и дело пошло, даже за границей побывала, даже у брата в Штатах гостила. Не у всех оно получается, а у неё выгорело. Да что турагентство! Она и мужа себе в Москве отхватила, приличного мужика, и даже квартиру приобрела. Приглашала родителей на побывку. Те один раз приехали, погуляли по городу, кое-что посмотрели, кое-где побывали, да и вернулись к себе в деревню. И на том спасибо! Ну не лихая ли девка!? И ведь всё своими руками, точнее, мозгами. А говорят «деревенские»! Выходит, иные деревенские иным городским сопли утрут.

Такие вот дети выросли у стариков Агафоновых, да только радости старикам от этого маловато. Лучше б уж они у родителей под боком жили и деревенскими оставались. Однако как сложилось, так сложилось. Судьба – не палка: через коленку не переломишь. Не вернутся дети в село ни за какие коврижки. Да и зачем? Дурью маяться? А чем ещё? Не поисками же способа как из навоза рубли чеканить. Вроде бы старикам и радоваться надо, что так удачно сложилась судьба у наследников, а что-то не получается. Правда, время от времени Елена наведывалась в родительский дом, совсем уж не забывала, да что толку, только рану разбередит: приедет, побудет пару дней и снова улепетнёт в Москву. А ты оставайся. И почти такая же ситуация с сыном, если не хуже. Он тоже не забывал, благодаря кому вообще увидел свет божий, пару раз приглашал родителей в гости, но те так и не собрались: то ли испугались мороки, связанной с оформлением визы, то ли по причине глубокой старости, то ли по каким другим основаниям, но дело так и не сдвинулось с места, хотя колебания и были. А на нет и суда нет.

Вот на каком фоне старик Агафонов настроился писать письмо своему сыну в далёкую Америку, в неведомый ему городок Бостон. А кому же ещё? Не дочке же. Она хоть и побывала в Штатах, но как там устроена жизнь – всё равно понятия не имеет. А старика хотя и интересовали прежде всего дела в России, но и они были напрямую связаны с вездесущей Америкой.

И в заключение, прежде чем воспроизвести содержание этого письма, добавим от себя, что писал он его обстоятельно, время от времени надолго задумываясь и разговаривая с самим собой. Конечно, можно было бы закончить письмо и на другой день, но старик настроился начать и кончить его в один присест, даже если для этого придётся пожертвовать сном, и потому отвергал всякие домогательства Марии Афанасьевны, неоднократно предлагавшей ему отправиться на боковую, вполне справедливо полагая, что отоспаться можно будет и на другой день, не говоря уж про тот свет.

Итак, заглянем через плечо Ивана Ивановича и проследим за логикой его мыслей и чувств. Конечно, порядочный человек не стал бы предавать гласности чужие письма, но то, что недостойно делать в обыденной жизни, вполне допустимо в художественном произведении, а следовательно, мы, читатель, чисты перед тобой, своей незапятнанной совестью и даже самим Создателем.

Вот это письмо. Автор приводит его практически дословно, без купюр и существенных исправлений, а посему не отвечает за стилистические огрехи в тексте. Главным всё-таки остаётся содержание.

Итак, вперёд.

«Доброго тебе здравия, дорогой сынок Витюша!

Ох, давно я тебе не писал, почитай с января, после последнего новогоднего поздравления. А нынче уже август. Но и ты, поросёнок, хорош гусь: мог бы и сам чиркнуть родителям пару строк, так, промеж твоих дел. Мол, жив-здоров, дела идут, жизнь удалась. Да заодно и поинтересоваться нашим здоровьем: а вдруг, неровен час, мы с матерью уже принимаем воздушные ванны в тени райских кущ. А ты и знать не знаешь, ведать не ведаешь. Время-то вон как летит – узды на него нет. Кажись, вчера ещё был февраль, а уже осень на дворе. Да кабы ещё только на дворе, а то ведь осень жизни. И ведь как незаметно, собака, подкралась. День за днём, день за днём – и здрасьте вам: ещё накануне тебе было восемьдесят три, а сегодня уже восемьдесят четыре. А завтра стукнет все восемьдесят пять, оглянуться не успеешь. Я уж давно заприметил, что это минуты и часы тянутся, как резина, а годы – они, собаки, летят. Только успевай считать. Да, времена такие пошли, что, не в пример прошлым, есть что терять. Вроде и жалко, и умирать не хочется и хочется посмотреть, как оно дальше будет, да всё бестолку. Годы – не милостыня, Бог не подаст. Ну да будет размазывать сало по губам, мне ещё много чего тебе сказать надобно. С матерью, хоть она баба и хорошая, о жизни, а уж тем более о политике, особо не потреплешься, у ней один телевизор да домашнее хозяйство на уме, а ты у нас мужик башковитый. С тобой другой коленкор. Я вот сижу, пишу, а вроде как веду умную беседу. Даже вслух иногда проговариваю: мол, так и так, Ванюша, как ты мыслишь, прав я или не прав, а ты мне рассудительно отвечаешь. Даже твой голос слышу. Только не смейся, это у меня такая стариковская привычка появилась и никуда от неё, проклятой, не денешься.

Ты уж извини меня, что я опять пишу тебе по-старому – на бумаге, да только так я и не научился пользоваться этим самым, как его, ноутбуком, который ты мне прислал в подарок. Большое тебе спасибо, за то, что не забываешь родителя, но только поздно мне, старику, обучаться этим премудростям. Клавиш там слишком много. Тут бы со стиральной машиной научиться справляться, ведь нынче что ни хреновина – обязательно с какой-нибудь электроникой, кнопочки там разные, индикаторы, дисплеи, а то и пульты управления, как у телевизора. То ли дело раньше было: что ни возьми – три кнопки, две ручки – и вся премудрость. Даже наш старый советский картофелеуборочный комбайн – на что грозная машина была, – а и у ней вся система управления, без малого, две педали, два рычага да штурвал. Это я так, упрощённо говорю. Вот была техника! Сел и поехал. А нынче. Такое наворочают… Подойти страшно, не то что управлять. Тут уж без специальной подготовки делать нечего, враз запорешь. Только ты не думай, компьютер твой в целости и сохранности, мать его в простынку завернула и в сундук сунула. Может, тебе когда пригодится.

Да, чуть не забыл: нам ведь не так давно разом и водопровод и газ провели. Это у нас-то, где газа и водопровода спокон веков не было. Во как! Так что мы нынче живём, как городские! Хоть и на старости лет, а всё одно – праздник. Хоть остатние дни проживём по-людски. Теперь мы колодец, в котором покойный дед Мирон (ты его не знал, он ещё до тебя скончался), по недотёпству искупался по молодости, мы заровняли от греха подальше. Чтобы в него ещё какой-нибудь дуболом по пьянке не грохнулся. Так-то… К чему я это? Ах, да. Вот матери разом и загорелось купить стиральную машину. Не век же, мол, голыми руками мои порты стирать. А мне что, на здоровье, пусть покупает. Денег, благодаря тебе и Ленке, хватает, ну и купили. Помаялись маленько, прежде чем разобрались, как она фурычит, чтобы сходу не запороть, ну и пошло-поехало. Хоть мать твоя и баба, а раздраконила её по всем статьям. А там ведь тоже всякие дисплеи, кнопочки, программы и прочая муть. Я даже подивился. Нет, право, никак не ожидал от неё такой прыти на старости лет. Молодец баба у тебя мать! Стирает – не нарадуется. Теперь вот ещё и соседи, прознав про машину, зачастили, как в гости. Дай да дай постирать. Ну и даёт, как не дать. Деревня – не город. Даже ежели она и со всеми удобствами. Тут каждая рожа, как облачко на голубом небе, вся на виду. И каков ты человек ни для кого не секрет. Одного боюсь: как бы они её совсем не заездили и машину не запороли, сердце-то у неё, извини меня, шире спины! Да… Вот я и говорю… А чего говорю? Ну да ладно, есть у меня и другие новости.

Кстати, ты бы черканул пару строк Ленке, родная сестра как-никак. И чего вы друг другу не пишете? Вроде бы и не ссорились, не ругались. И в гостях она у тебя была. А спрашивает меня: как ты жив-здоров? Я ей, сколько знаю, рассказываю, да только не дело это. Мы с тобой хоть и не слишком часто, но всё-таки пишем друг другу. Вот и ты не поленись, черкани родной сестре пару строк. Авось рука не отсохнет. Пара строк, а человеку теплей на душе. Нет, правда, не поленись. Я тебя как отец прошу. Глядишь, связь и наладится, не чужие авось. Понимаю, у каждого из вас своя жизнь, и заняты оба по самую маковку, а всё одно негоже своих забывать. Родная кровь, как-никак. А хочешь, я её попрошу, чтобы она первой черканула? Могу и так. Попросить? Ладно, сделаю. Но и ты мои слова попомни. Ведь вы мне оба не сбоку-припёку.