Игорь Соловьев - Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 2 Страница 17

– Ну, при них нет. При полиции нельзя – если вы гетеро и оба белые. Если, допустим, кто-то из вас с Анджелой, то еще можно. Собственно, даже сексом на улице можно заниматься, это даже поощряется. Если не при мигрантах, конечно. Ну, помогает добивать патриархальные стереотипы. А вообще, выбрать девушку или парня одного с собой цвета, если ты сам белый – считается расизмом. – Да как так? – не выдержала Анджела. Все это уже напоминало фарс, сумасшедший дом.

– Ну а что, если человек мог выбрать разнообразие и не выбрал, значит он внутренне против разнообразия, раз отметает эти варианты.

– Ну так нельзя! – возмутилась Альбина, с каким-то совсем потерянным видом, – это ведь вообще личное… – Ну, личные взгляды тут тоже под надзором. Можно иметь любую точку зрения, лишь бы не фашистскую, как в той же Испании. – А там разве фашизм?

– Ну, так говорят здесь. А что на…

Договорить Ларсу не дала собачка, выскочившая из-за угла и с лаем бросившаяся под ноги Жану. Тот молча прошел мимо, но шавка, оглушительно и визгливо тявкая, попыталась ухватить его за штанину.

– Фу! – крикнул он, мотнув ногой. Собачонка отбежала метра на три, не переставая оглушительно гавкать. – Sta! – подлетел тут же не пойми откуда взявшийся полицейский. Анджела включила магический слух, позволявший воспринимать общий смысл иностранной речи.

Смысл был таков – вербальное оскорбление животного, нанесение ему морального ущерба и попытка нанести удар. Жана ждал штраф. Ларс пытался внушить полицейскому, что эти господа – иностранные туристы и не знают законов, тот слегка смягчился, но пусть и вежливо, но твердо продолжал гнуть линию, что нанесение оскорблений и вреда слабому меньшинству, межвидовой расизм и все остальное – дело для суда.

В итоге Ларс что-то прошептал вполголоса, полицейский категорично покачал головой и выписал штраф. Ларс приложил свою личную печать с устройству, полицейский что-то возмущенно крикнул, но было поздно.

Ларс сказал, что готов возместить друзьям ошибку, которую те совершили по незнанию, и полицейский наконец ушел.

Жан тут же принялся извиняться, но Ларс лишь махнул рукой: – Я же говорил. Будьте внимательнее. Межвидовая дискриминация… Вперед собачек и ежиков на лечение только гомосексуальные мигрантки-трансгендеры попадают, и то не всегда.

Тут Ларс остановился, резко развернулся и открыл дверь дома – канареечно-желтого, но без каких-либо других необычностей. Внутри, кроме нескольких ярких цветных пятен, и вовсе ничего примечательного не было. Как Ларс и обещал, он действительно накормил – чем-то местным, с рыбой и рисом, после чего начал рассказывать о подозреваемых. Собственно, ничего примечательного в этих деталях не было, и Анджела включила стенографирование в тераноме, чтобы записывалось. Приступить к слежке решили не откладывая – нынче же вечером, и Анджеле досталась Петра Петерсен, помощник министра торговли.

…Оказалась она довольно-таки скучной на вид женщиной средних лет, и зеленые коротко стриженые волосы совершенно не придавали ей оригинальности – казалось даже, что она для нее даже такая шевелюра является частью униформы. Впрочем, судя по бесцветным бровям, она была, как большинство норвежцев, блондинкой. Анджела лишь дождалась момента, пока чиновница останется дома одна (дом был двухэтажный, не бедный, но без излишеств), вышла из невидимости, оглушила ее и связала, после чего приступила к допросу.

Поразительно, но даже такая вроде бы неординарная вещь, как допрос – и та оказалась скучной, как какое-нибудь собеседование или даже семинар по настройке порталов. Нет, было видно, что фрау Петерсен напугалась – глаза расширились, руки подрагивали, но голосу ее это не придало особой выразительности. Она сначала подумала, что Анджела – из числа каких-нибудь радикалов-иммигрантов, но Анджела напрямую задала те вопросы, что ее интересуют, просто заставив Петру выпить склянку «зелья искренности» – из тех, которым учила мадам Грансон, не обычных полицейских. Та послушно выпила, и затем монотонно, как на заседании, продиктовала имена, фамилии, адреса, номера счетов – память у нее оказалась исключительная, буквально кладезь, живой архив. Дело было за малым – стереть память, внушить ложное воспоминание – например, о мыльном сериале под бутылочку коньяка. Коньяк пришлось вылить в раковину и поставить возле дивана, куда Анджела приказала переместиться чиновнице, после чего усыпила ее и покинула дом, еще раз проверив все на наличие следов своего присутствия. …Остальные, как выяснилось, справились не хуже. Агнета Лёккен, правда, оказала некоторое сопротивление зелью и заклинанию сна Альбины, но недолго. В принципе, наверное, задание было выполнено, но все трое рыцарей дружно сошлись на том, что еще день или два лучше остаться здесь, а Ларс, гостеприимный хозяин, был ничуть не против – и поток рассказов и историй, одна невероятнее и безумнее другой, сыпался на головы ребят. Альбина ходила с абсолютно отсутствующим, подавленным выражением лица, Жан – совсем окаменел, и только Анджела сохраняла какую-то относительную веселость, и то – чтобы как-то уравновесить уныние остальных.

И, видимо, задержались они не зря. На тераном Анжеле по защищенной линии, под отметкой крайней срочности пришло сообщение от Антуана. Оно гласило: «Немедленно телепортируйтесь по указанным координатам. Мы в опасности». Ниже и правда шла координатная формула для телепортации, и Жан немедленно принялся за высчитывание точки с помощью теранома. Результат вычислений показал – самый север Германии, всего сотня километров от Черного леса и Проклятых Островов. Того самого места, где некогда находилась твердыня Некроманта.

Элеонора

Солнце, хоть и зимнее, ничуть не согревая тело, тем не менее отчаянно и яростно светило в глаза. Элли почти никогда не надевала темных очков – как-то не идут они ей. А тут волей-неволей придется.

Испания встретила шумом и каким-то суетливым, муравьиным движением. Высокие белые здания, слегка обезличенные, были разукрашены портретами и транспарантами – красными и оранжевыми. Флаги торчали отовсюду, буквально из каждого дома – и испанских было в разы больше, чем Королевских. Нет, про Испанию конечно говорили, что там до сих пор «последняя диктатура Европы», но что конкретно под этим подразумевалось… Вот теперь это и выяснится. Более-менее.

Люди тоже были интересные и слегка странноватые. Во-первых, довольно-таки шумные, даже по сравнению с французами, примерно такие же, как итальянцы. Нет, испанцы, в общем, никогда и не были особо тихими, но у себя на родине просто-таки кишели и жужжали, как возбужденный улей.

Странность, однако, была не в этом – перед Элли и Алексом промаршировала колонна школьников лет примерно двенадцати, распевая какую-то бодренькую песню, очевидно, марш, и шагая дружно, в ногу, как на параде. Шедший впереди нес портрет пожилого человека в военной форме, с мрачным широким лицом, небольшими черными усами, залысиной, опущенными щеками. Это и был диктатор Испании, генерал Габриэль Игнасио Рамирес Ортис, правивший страной уже почти тридцать лет.

Что ж, видимо, здесь тоже работают с молодежью… на свой лад. Элли использовала магический слух, чтобы понять смысл стишков, скандируемых детьми. Заключался он в том, что личная заслуга генерала в том, что страна живет так замечательно, урожаи хороши, армия сильна и все глубоко счастливы и любят родину. Это странно. Нет, Элли и раньше знала, что Испания – страна с авторитарным лидером, но чтобы было какое-то вот такое прославление вождя… Это настолько контрастировало с Королевством в целом, что заставило, и не в первый раз, задуматься о том, как так выходит, что вроде бы крайне гуманистическая политика Королевства со всей своей строгостью по части прав человека и независимости власти не только терпит, но даже слишком активно не осуждает диктатора страны, входящей в свой состав. Что интересно, этот вывод немедленно подтвердился – навстречу Элли и Алексу прошла колонна уже взрослых, но одетых в униформу молодых людей – серая куртка с оранжево-красной символикой. Они точно так же, как и школьники, шагали строем. – Как думаешь, они как со школы начали, так до сих пор и маршируют? – пошутил Алекс, и Элли засмеялась – к счастью, не так громко, чтобы это услышали. Впрочем, радоваться было рано. К ним подошел довольно уродливого вида молодой человек – весь какой-то сплюснутый, плюгавенький, ростом не выше самой Элли, но, кажется, даже более тощий, чем она, и тонким голосом обратился:

– Alto! Sus documentos!

– No habla español, – ответил Алекс, – somos de Francia! – А, метрополия. С чем пожаловали? Каков ваш статус?

– Мы, собственно, военные. А приехали в отпуск.

– Семейный статус?

– Не женат. – Не замужем. – Ясно. Правила знаете? – Какие именно? – уточнил Алекс. – У нас общество особого типа. Никакой ерунды про равенство. Представителям лучших классов привилегированные пляжи, места в очереди, в распределении… – Лучших классов? – Мы отвергаем ложную концепцию всеобщего равенства. У нас есть классы, которые в силу специфики, в силу как врожденных, так и приобретенных особенностей несут больше пользы обществу, способны к управленческой и идеологической работе. Это, прежде всего, работники военной, полицейской, тяжелопромышленной сфер… И, конечно, партийная элита. Кроме того, идеологический актив. В общем, те сферы, где с людьми не сюсюкаются, где если ты отстаешь, ноешь, не можешь – тебе не по пути. – А что вы понимаете под врожденными качествами? – уточнил Алекс. – Вы не знаете? Наша отечественная наука сделала ряд важных открытий. Во-первых, есть люди, склонные от рождения к обычной, так сказать, обывательской жизни. Это всякие там рабочие, сфера обслуживания, крестьянство… А есть небольшой процент пассионарных личностей, заточенных под управление, борьбу, отказ от личного эгоистического интереса, объединяемых общей идеей. Это и есть ключевой принцип формирования элиты. Мы проводим тесты и собеседования с вышестоящим руководством. – И как? – ухмыльнулся Алекс. – Я, Уго Санчез Бустос, являюсь представителем элитного типа. Мои качества – способность к административной работе, силовому и волевому контролю, управлению, руководству крупными группами людей, политическому управлению, созданию систем и иерархий, расстановке сил…