Николь Галанина - Демон-полукровка Страница 18

– Ареллаган, ложись!

Принц бросился на него, сбив с ног и погребя под собой. Ареллаган не видел, как падает убитый кабан, но чувствовал вытекающую из его вен кровь и слышал короткий тонкий визг. Копыта животного ещё слабо облизывало оранжевое пламя.

Тяжело дыша, Ольванс скатился с друга и поднялся вначале на колени. Его лицо было бледным и страшным, в руках он мял шляпу Ареллагана – шляпу, чуть выше уровня лба в которой было хорошо заметно отверстие с обугленными краями.

– В тебя стреляли, – пробормотал Ольванс, – тебя хотели убить.

Охотники зашумели, столпившись вокруг туши распростёртого по серой земле кабана. Даже Принцы и молодые свитские поторопились к зверю. Ольванс протянул Ареллагану его продырявленную шляпу и раскрыл ладонь свободной руки. На грязной замшевой перчатке лежал небольшой серебряный наконечник стрелы.

С трудом владея собой, Ареллаган поднял на Ольванса изумлённый взгляд и довольно спокойно промолвил:

– Ты меня спас…

– Я просто вдруг почувствовал неладное, – Ольванс недобро сощурился и подкинул наконечник на ладони. – Оказалось, что это было не так уж и странно. Но, Ареллаган, я одного не понимаю… – он на мгновение сильно стиснул кулак, а потом снова его разжал и впился взглядом в наконечник. – Почему… серебро?.. Ведь его выпускают только в оборотней и…

– И в духов, – мрачно добавил Ареллаган, решаясь. – Послушай, Ольванс, не надо выяснять, кто это сделал.

– Тебя пытались убить, идиот! – в сердцах воскликнул Ольванс, взмахивая простреленной шляпой. – Если не выяснить…

– Не нужно, – жёстко повторил Ареллаган. – Я объясню это тебе… объясню потом. Приходи ко мне, как только все утихомирятся.

Ольванс сдержанно кивнул и закусил губу. К ним спешил, грузно приминая к земле былинки и сухие ветки, сам Король в сопровождении всё так же ухмыляющегося дона.

– Я благодарен Вам, Ваше Сиятельство, – издевательским тоном сообщил Король. – Видимо, Ваши занятия с дядей приносят плоды.

– Это очевидно, Ваше Величество, – нагло поправил его Ареллаган. – Дон, наверное, был слишком слаб для того, чтобы сразу Вам помочь, – и он скосил на старика злорадный взгляд.

Соединяя чуть подрагивающие пальцы, дон с достоинством отметил:

– Ваше Сиятельство, будь оно чуть более искушено в настоящей охоте, сразу бы сообразило, что охотник должен сам завалить добычу.

– Если добыча завалит перед этим другого человека, хотите Вы сказать, – фыркнул Ареллаган, – это будет великолепным оправданием её убийству.

– Довольно, господа, – мягко вмешался Король, – этот трофей принадлежит всем нам! Уверен, что матушка, – он подмигнул Ольвансу, – немало обрадуется, когда увидит этого великана…

Ольванс отвернулся и хмуро промолчал. Король участливо поинтересовался:

– Что-то не так, сын мой? Вы выглядите встревоженным. Кого-то из Ваших приближённых ранило на охоте?

Ареллаган хмыкнул, пристально глядя в лишённые стыда глаза Короля и спрашивая себя, сколь долго он ещё собирается так плохо играть невинного перед собственным сыном. Король, очевидно, намеревался это делать ещё неограниченное количество времени. Конечно, он рад был бы сбросить маски, как только уничтожит дэ Сэдрихабу, но дэ Сэдрихабу поклялся себе, что переживёт не только этого ничтожного человечка, но и всё его потомство вплоть до двенадцатого колена.

Ольванс на расспросы отца всё-таки не ответил, за что Ареллаган уже был ему благодарен. В пылу охоты было покалечено два королевских выездных, но их даже не брали в счёт: люди столь низкого положения тут считались десятками или охапками, будто пуки хвороста. Огромный кабан попал во дворец, вызвав восторженное восхищение у Королевы, её фрейлин и поваров, которым предстояло разделать внушительную тушу и состряпать из неё столь же внушительное блюдо. Охотники рассыпались по своим комнатам и бесконечным дворцовым галереям, снова становясь галантными кавалерами, быстрыми на распространение сплетен и слухов; Король опять укоренился в своём кабинете, где он, по разумению Ареллагана, не занимался ничем полезным и лишь притворялся, будто работает. Но вот Ольванс никуда не делся, он маячил у Ареллагана за спиной и всё ждал, когда ему дадут объяснение сегодняшним странностям. Ареллаган хотел бы сказать ему правду, но… но зная, во что эта правда может вылиться, он предпочитал молчать и судорожно сочинять какую-нибудь ложь. Сейчас он впервые пожалел искренне, что рядом нет Ингельда (тот ненадолго отбыл в земли духов) и ему не у кого попросить совета. Мать была чересчур слаба, а Бэарсэй никогда не отличалась умом, становясь хитрой и изворотливой только тогда, когда речь заходила о спасении её собственной шкуры. Ареллаган мог бы солгать и сам, но не Ольвансу, не своему другу. Эти годы не прошли зря: смертный слабый человек, наследник престола, к которому он, могущественный полукровка, по праву рождения столь долго стремился, стал ему дорог и важен. Обмануть его Ареллаган не мог – не поворачивался язык. Вот уже несколько лет он вообще не лгал ни Ольвансу, ни другим Принцам и Принцессам, предпочитая уходить от ответа, если его спрашивали об его необычных способностях, каких не было даже у могущественных магов. Однако, сказав правду, он подставил бы под удар и свою мать, и Ингельда, и Бэарсэй… ему было очень трудно решиться. Целый день Ольванс не напоминал ему о данном обещании; а на закате этого дня сам Ареллаган пришёл к нему, пробравшись через окно в саду, чтобы не быть замеченным. Ольванс, приготовлявший уроки за столом, немало удивился, обнаружив друга сидящим у себя на подоконнике в самой беззаботной позе.

– Э-э… Ареллаган, можно вопрос? – с трудом сохраняя спокойствие, спросил Ольванс.

– Да? – Ареллаган взглянул на него с обречённой решимостью.

Если Ольванс спросит сейчас, глядя в глаза, в упор: «Ты демон?» – он, не раздумывая, ответит: «Да!» – потому что ему надоело притворяться и лгать даже близкому другу.

Однако Ольванс спросил вначале совсем иное. Крепко сжимая в кулаке серебряный наконечник, вынутый из простреленной шляпы Ареллагана, он подошёл ближе, замер напротив и натянутым голосом осведомился:

– Как ты сюда смог забраться без верёвки?

– Перескочил, – обречённо ответил Ареллаган. – Я могу.

– Почему? – настырно спросил Ольванс и подкинул наконечник на ладони. Его глаза понимающе сверкнули, и он шёпотом спросил: – Ты отверженный, да? Оборотень?

– Я не оборотень и не отверженный! – надменно воскликнул дэ Сэдрихабу, отшатываясь от Ольванса с независимым видом. – Меня зовут Ареллаган, и я сын главы Верховного Совета духов, а моя мать – Принцесса Мередит, наследница трона Авалории! Я будущий Король, я сильнее многих сущностей, и я уж точно не отверженный!

Лицо Ольванса чуть дрогнуло, и он с пониманием стиснул в ладони серебряный наконечник.

– Теперь понятно, откуда это взялось, – промолвил Ольванс, видимо, ничуть не удивившись тому, что Ареллаган назвал себя полукровным духом и претендентом на престол. – Так ты мне солгал?

– Ну да, – просто признался Ареллаган. – Разве ты на моём месте поступил бы иначе, не зная, к кому едешь?

– Понятия не имею, – Ольванс пожал плечами, – я не могу представить себя в такой дурацкой ситуации.

– Дурацкой?! – тотчас возмутился Ареллаган. – Что именно ты считаешь дурацким в моём положении?

– Ты не дух и не человек, – объяснил Ольванс, морща лоб от усердия, – ты вроде бы наследник трона и мой конкурент, но ты мой друг, и я не хочу делить с тобой эту страну в войнах. Ты вроде бы и близок ко мне, я тебя полжизни знаю, но, если бы не эта охота, ты мне никогда не рассказал бы, кто ты на самом деле, ведь так?

– Ольванс, я… – Ареллаган запнулся и умолк. – Хотя… ты прав, я не рассказал бы.

– Почему? – лицо Ольванса вспыхнуло надменной краской.

– Объясни мне, зачем?! В Авалории все ненавидят нас, – задыхаясь, Ареллаган начал описывать по комнате круги. – Я был уверен, что ты точно так же отвернёшься от нас с Бэарсэй, начнёшь устраивать на нас облавы и забудешь, что когда-то мы были друзьями, потому что у людей память куда короче, и они намного более кровожадны!

– Снова те же самые слова… – прошептал Ольванс. – Ареллаган, слушай, нельзя всех мерить одной меркой!

Ареллаган ненадолго замер, косо поглядел на Ольванса и продолжил метаться по кругу, весь настороженный и напряжённый. Он не мог стоять неподвижно, лицом к лицу с Ольвансом, потому что чувствовал смертельный холод серебра, зажатого в его руке, и втайне опасался, что Ольванс может метнуть его и попасть в цель. Он видел, как колеблется Ольванс, чувствовал его страх и старинные инстинкты: бить демона серебром, не раздумывая, лишь бы угодить в голову или сердце. На лице Ольванса отражалась сложная внутренняя борьба. Он отошёл к окну и, стискивая совершенно белые губы, высунул руку с наконечником за карниз.