Андрей Посняков - Кремль 2222. Коломна Страница 18

– Вести себя мирно, – на ходу инструктировал проводник. – Даже если увидите Ер… да хоть что увидите! Не паниковать, не размахивать мечами и главное – руками ничего не трогать, абсолютно ничего – поняли?

– Угу, – совсем по-детски отозвался шагавший позади Тимофей, тот самый, со звонницы, дружок недавно погибшего Крота. – А почему не трогать?

– Увидите.

Треща, жарко горели факелы, да и висевшая в звездном небе луна тоже добавляла света, пусть дрожащего, призрачного, но все-таки, это было лучше, чем полная тьма. Шли, пробирались кустами, недолго. Минут через двадцать лес поредел и впереди, на краю опушки показалось нечто: вроде деревья, только в виде больших, напоминавших побеги бамбука, дудок и соцветий-зонтиков, безмятежно покачивающихся на высоте метров пяти от земли. Несомненно, это было растение, точнее говоря – растения, казавшиеся сейчас сплошной массой. Такими они казались не зря, разум-то у них был один на всех – коллективный. Прямо посередине зарослей темнела утоптанная тропинка, на которой сидела вполне довольная одинокая белка. Блестела глазками да мирно грызла орешки, не обращая на вышедших из леса воинов никакого внимания, словно точно знала – никто здесь ей ничего плохого не сделает. Словно находилась под чьей-то защитой…

А ведь и находилась! Прав был Рат – сложился здесь симбиоз!

– Это… это… – всмотревшись в заросли, Тимофей ахнул и остановился, выхватив из ножен меч.

– Стоять! – обернувшись, резко бросил проводник. – Все. Больше никакого движения.

Ратибор предупредил не напрасно – уже все воины увидели то, что глазастый Тимоха заметил первым – вокруг тропы белели детские скелетики и горы небольших, как видно, тоже детских – черепов, отполированных ветрами и непогодой почти до зеркального блеска. Здесь же, на тропинке, тускло поблескивала кольчуга… натянутая на обугленные кости скелета.

– Ермогена кольчужка, – сглотнув слюну, прошептал кто-то из воинов. – Ну, белка… Ой!

Что холодное резко сдавило воинам головы… сдавило не снаружи, а, вроде как, изнутри, но так, что не вздохнуть, что в глазах почернело, и кто-то даже не выдержал и, звеня амуницией, тяжело повалился в траву.

– Мы не причиним тебе вреда, – превозмогая боль, мысленно произнес Рат. – Тот парень… это твоя добыча. Ты его забрал. Мы не будем мстить. Все будет, как раньше. Это – наша жертва.

– Жертва… – эхом отдалось в мозгу. – Все будет, как раньше… Как раньше… как раньше… Как раньше…

Эхо затухало, и одновременно с этим, прямо на глазах, всем становилось легче. Словно кто-то понемножку отпускал хватку, убирая из черепов воинов смертный холод.

– Он отпускает нас, – пятясь назад, Ратибор обернулся к парням. – Ермогена уже не вернуть. Сам виноват. Уходим.

Они вновь пошли лесом, по вытоптанной только что тропе, зонтики качались вслед воинам, а средь белеющих черепов и костей злорадно скалилась белка.

– Что это было? – нагнав проводника, тихо спросил Тимоха.

– Борщевик, – Рат покачал головой. – Неужели, не слышали?

– Слышали… Но никогда не видели, да. И не думали – что б так…

А никто не думал!

Борщевик вовсе не мутировал во время Последней Войны, он появимся еще до войны, вернее, был выведен в секретных лабораториях КГБ под видом кормового растения. На самом же деле это невероятно агрессивное, обладавшее зачатками коллективного разума, растение, создавалось совсем для другого. Не для мирных ферм – для войны. В стеблях, в корнях, в листьях ужасного монстра вместо соков находилась концентрированная кислота, способная прожечь не только все живое, но и все мертвое, что только окажется в пределах досягаемости хищника, пожирателя лугов и полей, до поры до времени прикидывавшегося вполне мирным и даже полезным кормом для скота. Однако, борщевичок-то оказался себе на уме, тихой сапой захватывая дороги, луга, заброшенные пастбища. А потом, после перестройки, стал завоевывать деревни и села, вначале вытесняя из них всякую живность, а потом – и людей. В деревнях стали частенько пропадать дети, от которых обычно не находили никаких следов – когда надо, борщевик умел без следа растворять останки. Он всегда жил рядом с людьми, ими же и питался, а после Последней Войны полностью поглотил Эстонию, Латвию, Литву, Польшу. Пожрал остатки людей, разрушил дороги, дома, прекрасные соборы и замки…

А потом вдруг стало некого жрать. Да и конкурентов в борьбе за пищу появилось очень уж много. Прямых попаданий лазеров борщевик не выдержал, отступил, бежал в панике – и теперь селился лишь в избранных местах. Поумнел, научился жить в симбиозе с другими существами и договариваться с людьми. Именно борщевик сторожил остров старой баржи, да что там остров – дорогу! – от непрошеных гостей, и горе было тому, кто сунется! Разве что случайно можно было пройти, да еще – зимой, в лютую стужу. Зато было спокойно! Но за это спокойствие люди башен платили кровью. Хищный сторож требовал жертву при каждом проходе.

Именно для этого волхв Велимир и прихватил с собой смешного хромоногого мальчишку без имени. Ну да, никто ведь толком не знал как его зовут. Да и зачем пище имя?

Ярко горели костры, и вкуснейший запах свежей ухи разносился на весь остров. Ручьевая радужная форель хоть и мелкая, да наваристая, к тому ж попались и налимы, и уклейки, и прочая рыбная мелочь – на уху в самый раз. Велесий со своими воинами уже вернулся с баржи, никого там не обнаружив, и Ратибор со скорбью доложил о страшной находке.

– Значит, в борщевик завела белка-кидала, – не выказал особого сожаления жрец. – Что ж, у каждого своя судьба.

Поужинав, сменили караульных да легли спать, кто-то в шалашах, а кто-то и у горящих костров, ночи уже стояли холодные. Похлебав ушицы, Велимир сразу же ушел в дальний шалаш, так что Рат так и не смог завести разговор о Ясне, но все же надеялся, что вскоре такая возможность представится.

Ночь прошла спокойно, как и всегда – еще бы, с таким-то грозным защитником! Поутру все поднялись засветло, быстро собрались, доели застывшую как студень уху, и с первыми лучами солнца отправились дальше. Озабоченно хмурясь, волхв Велимир вел за руку ковыляющего мальчишку без имени. Жертву!

Немного замедлив шаг, проводник дождался жреца и тихо сказал:

– Не надо.

– Что не надо? – удивленно переспросил волхв.

Рат кивнул на хромоножку:

– Вот этого парня… Хозяин здешних мест вчера уже получил свою жертву. Не стоит приучать его к алчности – иначе каждый переход вместо одного мы будем давать ему двух.

Кусая губу, Велимир задумчиво хмурился, понимая, что по большому-то счету проводник прав, и аппетиты хозяина острова могут очень даже разыграться. Однако что же получается, хромого-то зря с собой взяли?

– Назад мы его не потащим, – ровным голосом произнес жрец, ничуть не смущаясь тем обстоятельством, что тот, чью судьбу он сейчас решал, шагал рядом и все прекрасно слышал.

Ну и что – слышал! Это ж не человек, а мясо… точнее сказать – кости.

– Значит, все же оставим здесь, – Велимир наклонил голову, словно поставив в конце фразы жирную точку.

Однако Ратибор все же осмелился возразить, снова напирая на то, что баловать алчный борщевик лишними жертвами обойдется себе дороже:

– А парня можно продать маркитантам.

– Продать? – желтое лицо волхва исказила гримаса неподдельного удивления, тонкие губы искривились, казалось, еще немного, и Велимир рассмеется в голос. – Да кто его купит-то? Разве что – на холодец.

– Купят, – уверенно отозвался Рат. – Продать можно все, главное – назначить справедливую цену.

– Да за него не дадут и старого сношенного лаптя!

– Лаптя точно не дадут, и золота – тоже, но, может быть – банку тушенки, баллончик с краской, таблетку твердого огня, – проводник неожиданно улыбнулся. – Это все же лучше, чем ничего.

Подумав, волхв расслабленно отмахнулся:

– Ладно. Продадим – так продадим, а нет… на обратном пути все равно вернемся на остров.

Ратибор краем глаза взглянул на мальчишку. Тот ковылял, низко опустив голову, так что нельзя было догадаться – понял ли он что-нибудь из только что закончившейся беседы, нет ли. Наверное, понял – судя по «белке-кидале», парнишка не так уж и глуп, и весьма приметлив. Правда, невезучий – в башнях его считают дурачком, ни к чему не годным уродцем. Даже имени не дали, держали в качестве будущей жертвы, не особо откармливая. И кому надобно тащить парня обратно? Ведь предполагался весьма выгодный обмен, караван должен был вернуться с медью, оловом, свинцом – а это все ноша нелегкая. Так что лишний кусок мяса тащить никто не собирался! Да и какая разница для несчастного отрока, кому, когда и где его скормят – на острове, борщевику или в башнях – Великому Био?