Наталья Соколова - Неявь, или с Гэлакси по Руси Страница 19

– Обижаешь, начальник, я про пери Шалассу говорил. Смотри, как она бёдрами играет! – избиваемый джинн умудрился ловко засунуть кристалл в проектор.

Устройство довольно замурлыкало, и на стене тронного зала появилось изображение рыжей ведьмы, томно обводившей язычком полные губы. Её пышная грудь учащённо вздымалась под тонкой тканью наряда, грозя покинуть хлипкое убежище девичьей чести. Кощей застыл, как вкопанный.

– Дерр Шлюхин… – ошеломлённо пробормотал Бессмертный.

– Как-как, хозяин? – льстиво проскулил джинн.

– Шалава, по-нашему, – мимоходом ответил правитель, из ушей которого повалил чёрный дым.

В тишине зала внезапно раздался свисток закипающего чайника, и мелко затрясшийся Кощей сделал резкий пасс руками.

– Зашибу, стервь! – яростно пропыхтел бессмертный, прыгая в открывшееся окно портала, откуда уже доносился изумлённый писк.

– Коша, больно же! – пронзительно заверещала Шаласка, хватаясь за нижние девяносто два.

Сквозь тонкую ткань было видно, как на нежной коже вспухает багровая полоса. Второй удар вдребезги разнёс бокалы, стоявшие на овальном столике у огромной кровати.

– Куды, паскуда?! – Грозно прорычал Кощей, хватая костистой дланью ушлого блондина за грудки. В его тёмных глазах разгоралось багровое пламя.

Резкий тычок жезлом в область промежности заставил герра Хартманна согнуться пополам и утробно застонать. После третьего возмездия, он кулём осел на пол у столика в кафе и, закатив глаза, отключился. Пнув соперника несколько раз в область печени, Кощей смачно плюнул на бесчувственное тело и повернулся к замершей от ужаса рыжей ведьме.

– Домой пошли! – коротко бросил он, даже не разжимая челюстей, схватил её за предплечье и рывком впихнул в портал, не удержавшись от соблазна наподдать неверной сапогом по упругому заду.

Появившись в тронном зале, Царь Кощей раздражённо пнул Омара ибн Хоттаба и, нарочито громко топоча, важно прошествовал к трону.

– Пива принеси с ледника! – коротко проронил он на ходу. – А её в холодную в подвале!

Старший Джинн, быстро поняв, что промедление смерти подобно, беспрекословно подчинился.

Получив запотевшую корчагу с хмельным напитком, самодержец принялся хлебать крупными глотками, отфыркиваясь и обливаясь. Опустошив посудину, он взмахом руки расшиб её о ближайшую стену.

– Браги, огурцов и позови Ягу! – рявкнул правитель, побледневшему Омару.

– Слушаю и повинуюсь, о, сиятельный! – джинн счёл за благо смыться с глаз долой как можно расторопнее, Кощей явно был не в себе.

Ярина, недовольная тем, что так не вовремя оторвали от выпекания хлебов, ворвалась в тронный зал, на ходу вытирая испачканные мукой руки о цветастый передник.

– Ты мужик али баба на сносях? – напустилась она на внука, утерев руки в бока и недовольно засопев.

В ответ раздался раскат грома, и сумрак помещения разорвала голубоватая молния, оставив на янтарном паркете безобразные чёрные пятна.

– Коська, да что стряслось-то?

Кощей молча указал на проектор и смачно захрустел огурцом, не желая отвечать. На стене вновь замелькали знакомые картины. Ярина молча с интересом досмотрела представление.

– Ну, загуляла девка, а ты, никак, ревнуешь, милок?!

Внук Ярины в три глотка осушил корец с хлебным вином и заплетающимся языком промычал:

– Зашибу, сушку!

– А и поучи девоньку, касатик. Чтобы знала, как блюсти себя. Почти мужняя жёнка… Убивать не надо, сам же потом изгорюешься, а вот выдрать её как следует вожжами, вымоченными в огуречном рассоле, дело святое. Только остынь сначала. А теперь, пойдём-ка, я тебя уложу. Сказку расскажу. Помнишь ещё бабушкины-то сказки?

– Ага, – пьяно поддакнул Кощей и, раскачиваясь из стороны в сторону, побрёл за Яриной.

Баба-Яга внука таким уже несколько сотен лет не видала: Коша ушёл в длительный запой, из которого его вывести удалось только на третий день, применив сильные колдовские чары и макание в бочку с дождевой водой.

– Ты что творишь, ирод? Какой пример подданным подаёшь! – напустилась она на Кощея, размахивая у него перед носом увесистой дубовой скалкой, которой частенько учила непутёвого отпрыска во времена его бурной и буйной молодости. – Я тебе покажу, как порочить родовую честь! Девка у него загулять попыталась только, а он и нюни распустил! Её, как непокорную козу, надобно драть: либо станет золотом, либо запорешь. Проект кто будет вести? Эти три глупые коровы всё только испортят. Мозгов у них не хватит, даже у Василиски. Загоняй уже свою ведьму в рамки приличий, да к делу приставь! Казна пустая совсем, а ты тут нюни распустил! – и она вытянула правителя скалкой по спине, чтобы дошло быстрее до затуманенных алкоголем и интернетом мозгов.

Шаласса лежала в полной темноте на охапке ржаной соломы, которая неприятно колола не только живот, но изменить положение тела она не могла. Спина и филейная часть горели огнём после ночного визита Кощея, который решил воспользоваться мудрым советом бабки. При воспоминании ведьма тихонько заплакала. «А нечего было на сторону ходить», – назидательно прозвучал прямо в голове тоненький голосок.

– А ты ещё кто такое? – рассерженно прошипела Шаласка.

– Совесть твоя!

И перед лицом женщины в темноте возникло серебристое сияние. Присмотревшись, ведьма смогла рассмотреть миниатюрную девушку размером не более спичечного коробка. Черты лица чем-то неуловимо напоминали её саму в ранней юности.

– Мы, Феи Совести, рождаемся одновременно с каждым. Только вот некоторые сразу запирают нас в тёмном чулане, откуда не всегда удаётся вырваться. Ты как раз из таких зараз. Поэтому, я и осталась такой маленькой, – и она поудобнее устроилась на соломе. – Он хоть и вековой злодей, но смог полюбить тебя, хоть пока и не догадывается об этом, – тут девчонка не сдержалась и прыснула в ладошку. – А ты вон как с ним!

– Прочь пошла! – сердито зашипела ведьма. – А то сейчас как дам! Наплодятся тут всякие сипилезявки, а потом смеют учить взрослых женщин! – Шаласса неосторожно дёрнулась, пытаясь дотянуться до нахалки, но тут же вскрикнула от резкой боли в иссечённой спине.

– Нет уж, золотце, ты будешь меня терпеть до тех пор, пока сама не сможешь встать. Это произойдёт дней через пять! – Фея поднялась, потянулась и внезапно прыгнула своей подопечной в лицо с диким воплем «Банзай».

Это стало последней каплей, рассудок женщины заволокла пелена беспамятства.

– Тётя, тётя! – радостно заверещала малявка. – Она-таки грохнулась в обморок. А ты не верила, что я смогу! Гони шоколадку!

В воздухе материализовалась другая Фея, постарше, окутанная золотистым сиянием.

– Эх, Софа, Софа! – она со вздохом протянула племяннице сласть и, подняв повыше магический фонарь, принялась осматривать спину ведьмы.

В тишине был слышен лишь шелест разрываемой фольги, довольный вздох и приглушённое чавканье.

– Софочка, ну что ты ешь как поросёнок?

– А ты полофы и атайди! – неразборчиво прошамкала Фея Совести с набитым шоколадом ртом.

Покопавшись в возникшей из воздуха корзинке, Фея Здравура, или как её звали близкие, просто Здравка, выудила оттуда небольшой горшочек с едким запахом и самую обычную на первый взгляд малярную кисть. Щедро набрав ею жёлто-зелёную дурно пахнущую мазь, она принялась щедрыми мазками покрывать ссадины и раны. Особенно сильно пострадали ягодицы и задняя сторона бёдер. Закончив процедуру, она вытерла руки кружевным платочком и протянула руку племяннице, ласково сказав:

– Пойдём, Софочка, нам уже пора.

Шаласка с горестным стоном отозвалась на скрип отпираемой двери темницы. Раны болели уже терпимо, но сесть она смогла лишь боком на охапку подгнившей соломы.

– Я, кажется, даже намёком не дал понять, что ты мне надоела, Шалла, и нам пришла пора расстаться.

– Зато Баба-Яга была чудо как красноречива, объяснив доверчивой дуре, что в Двувосьмом Царстве ей отнюдь не рады! – с горечью в слабом от пережитого голосе констатировала женщина, стараясь изо всех сил говорить без эмоций.

Больше всего на свете ей сейчас хотелось утроить грандиозную истерику, переломать и перебить всё в тереме правителя Неяви и оттаскать Ярину за роскошную чёрную с синеватым отливом гриву за то, что втравила её в столь неоднозначную ситуацию.