Эдгар Крейс - Пираты Балтийского моря. Сын Бога Страница 2

– Ненавижу! За что нам посылаются такие испытания? Чем отец Стояна виноват перед этими иродами?

– Я думаю, что отец Стояна поблагодарил бы нас, если бы нам удалось спасти его сына, – ответил Герка и, приложив огромный подорожник, заткнул рану на груди Стояна и крепко перевязал его. – Лучше помоги затянуть повязку покрепче, чтобы кровь остановить!

В это время полтора десятка закованных в броню Ливонских рыцарей сидели на своих конях прямо напротив разгорающегося пожарища и молча смотрели как ненасытное пламя поглощает хибару рыбака-язычника. Лёгкий морской ветер трепал их белые накидки, на которых красовались нарисованные ярко-красные крест и меч, а на их отполированных до блеска латах красноватыми отблесками отражались языки обжигающего пламени огромного погребального огня, устроенного ими из избы бедного старика. В центре шеренги, на чёрной лошади сидел щуплый, невысокий мужчина в одной кирасе, и в чёрном одеянии, поверх которого была накинута белая мантия с большим, во всю грудь красным крестом. Он недовольно морщился от летящих в его сторону с крыши горящего дома пучков соломы, но тем не менее продолжал неотрывно смотреть на языки пламени, пожирающего ветхое деревянное строение. Рядом с ним, на пегом коне возвышался крепкого сложения рыцарь, который с полным безразличием, совершенно не моргая, смотрел на огонь.

– Над дверью хибары рыбака висел вот этот еретический знак, господин магистр, – безразличным тоном произнёс рыцарь и протянул всаднику в чёрном, сорванный со входа в избу рыбака оберег – знак коловорота. – Ещё у этого еретика был в руках вот этот посох с их четырёхглавым идолом. Этих доказательств вполне хватает для вашего истинно справедливого решения, господин магистр, поэтому позволю себе сказать, что он понёс вполне заслуженное наказание. Вы совершенно справедливо приказали сжечь этого непокорного вероотступника вместе с его рассадником ереси и скверны, чтобы таким путём окончательно искоренять остатки ядовитых корней язычества на этой земле, освобождённой нами во славу Господа нашего для воцарения более достойной веры на этой грешной земле.

Магистр косо посмотрел на ненавистные языческие символы и каркающим голосом приказал бросить их в огонь. Его секретарь натянул повод у своего коня и неспешно подъехал поближе к горящей избе, совершенно не сторонясь обжигающего жара огня. Он размахнулся и бросил древний посох в огонь. За посохом в огонь полетел и оберег. Проследив за его полётом и убедившись, что и тот и другой скрылись в ярком пламени огня, секретарь развернулся и неспешно вернулся обратно в строй.

– Исполнено, господин магистр.

– Хорошо, нашли ли еще где-нибудь в этих хибарах, которые недостойны для жизни истинно верующего человека, что-нибудь непотребное? – поморщившись, прокаркал магистр и покосился ещё на две избы, которые уже совершенно догорали.

– Нет, господин магистр. Только в этом одном непотребном месте, что сейчас перед вами, мы нашли еретические знаки, а те две хибары мы подожгли дабы, данные нашим Господом в наше услужение язычники понимали, что уклоняться от уплаты десятины – это наказуемое деяние, которое никоим образом не может поощряться нашей властью и мы всегда будем жестоко наказывать их за уклонение от их святой обязанности перед нами.

– Ты прав, брат мой, нам нужно учить этих местных дикарей искреннему почитанию учения нашей единственно истинной веры, и учить их так, чтобы у них не было даже помысла нарушать порядки, установленные нами здесь раз и навсегда. Господь Бог дал нам в управление эти земли, и мы обязаны нести тёмным, необразованным племенам и народам истинный луч света – нашу веру. Это единственный путь избавления от Лукавого. Поэтому совершенно недопустимо и сурово наказуемо наличие в домах аборигенов подобных еретических знаков. Думаю, что местные дикари сегодня получили хороший урок и надлежаще запомнили его! Смерть наших воинов отомщена! Колдун мёртв, а каждый второй житель деревни будет наказан за недоносительство! Его имущество будет полностью изъято в пользу ордена, а он сам и его семья станут навечно батраками наших ландсгерров! – громко произнёс магистр и посмотрел на стоящих неровной толпой жителей рыбацкой деревни, чтобы убедиться, что и они слышали его слова.

Он специально сегодня согнал всех: от младенцев до еле стоящего на ногах стариков, чтобы те имели возможность посмотреть, как будет гореть их односельчанин. Жители деревни стояли прямо перед пылающим огнём так, что его жар охватывал их лица. Пламя пожарища разгоралось всё больше и уже казалось, что ещё немного и дальше терпеть этот жар будет уже невозможно. Матери, держащие на руках пронзительно ревущих младенцев, старались отвернуть от огня их раскрасневшиеся от жары лица. Они пытались прятать их на своей груди, но это мало помогало. Закалённые суровым морем рыбаки встали плотным строем в первой шеренге, чтобы хоть как-то защитить своих женщин от обжигающего жара огня. Они молчали. Их суровые лица не выражали ни каких эмоций. Они все, как один, смотрели на огонь. Позади них, в нескольких саженях железной стеной стояли немцы. Лишь редкое ржание лошадей, прерывало громкий треск огня пожарища и надрывный плач младенцев.

– Ваша правда, господин магистр, я абсолютно уверен в справедливости наших действий и искренне убеждён, что только наша вера может принести истинный свет Надежды этим дикарям и отвернуть их от Тьмы, в которую их затягивает язычество! – подобострастно ответил секретарь магистра и тоже покосился на собравшуюся толпу аборигенов.

– Пламя истинной веры нельзя погасить ничем, и они, в конце концов, поймут, что только наша вера – это истина в последней инстанции, дарованная нам Всевышним и только мы являемся её полноправными проводниками! – надменным голосом произнёс магистр и покосился на склонившего перед ним свою голову помощника.

Потом он перевёл свой взгляд на догорающую избу еретика. Над остатками её крыши торчал обуглившейся остов креста с кое-как висевшим на нём, обгоревшими останками человека. Стая воронья уже кружила над избой, предвкушая пиршество, но пока ещё не решалась снижаться. Птицы чуяли поживу, нервничали и раздражённо каркали, но едкий дым и остатки языков пламени и назойливое присутствие людей не давали им приступить к трапезе. Магистр посмотрел на стаю ворон, поморщился и почти в унисон им прокаркал:

– Поехали отсюда, брат мой, нам здесь больше делать нечего!

– Но ещё остался жив сын этого язычника, господин магистр, – махнув в сторону обгоревшего трупа, произнёс помощник.

– Смерть отца-язычника будет хорошей наукой его последышу, и я уверен, что он сделает из этого случая извлечёт надлежащий урок, а если не сумеет, то его тоже будет ждать незавидная участь его отца!

– На всё воля нашего Господа, – склонив голову, кротко ответил секретарь.

– Воистину нашими помыслами руководит наш Господь! – нравоучительно ответил магистр. – В путь, нас в Вендене уже ждут неотложные дела! По пути заедем в Ригу, навестим нашего уважаемого архиепископа, обменяемся с ним новостями.

Отряд собрался в походную колонну, и во главе с магистром тронулся в обратный путь. В арьергарде волочилось две телеги с трупами братьев-воинов, а к телегам были привязаны их лошади. Когда последняя повозка скрылась в прибрежных дюнах, из дюн выскочили Всеволод и Герка. Они подбежали к дому, откуда только что ушли меченосцы. Толпа жителей деревни расступилась перед ними. Над их головами раскачивался обгорелый крест, а на нём, прибитый гвоздями обуглившийся труп отца Стояна. Изредка, с громким треском в доме рушились прогоревшие брёвна, но труп старика, закреплённый умелой рукой служителя истинной веры, продолжал висеть.

Зайдя во внутрь того, что осталось от их избы, Всеволод и Герка стали пробираться к месту, где стоял крест с останками отца Стояна. Вороны, увидев, что большинство людей разошлись, осмелели и, не смотря на едкий дым, начали попытки пристроиться на обгоревшем трупе. Герка попытался найти под ногами что-нибудь, чтобы отогнать наглых птиц, но тут его взгляд натолкнулся на блестевший первозданной чистотой коловрат. Он выглядел так, будто мастер только что закончил над ним свою работу, и будто бы до этого вокруг не было ни жара огня, ни гари пожарища. Герка наклонился, осторожно поднял древний символ веры славян и заметил, что из-под валявшегося на полу обгоревшего бревна выглядывал посох отца Стояна. Он отпихнул ногой полуразвалившееся бревно и взял в руку посох. Символ старой веры тоже не хранил на себе никаких следов пожарища. Герка засунул посох за пояс, а коловрат положил за пазуху.

Затем вместе с Всеволодом осторожно сняли останки отца Стояна с креста и отнесли их к морю, чтобы обмыть солёной, морской водой. Сердобольная соседка принесла старую, потрёпанную простынку, но и за эту скромную помощь ребята были ей очень благодарены, потому что у них самих больше ничего не осталось и может это и хорошо, что их родителям не довелось увидеть, как горят их избы. Герка сбегал к старосте и принёс с собой видавшую виды лопату. Раздался громкий треск. Что-то упало за их спиной. Они обернулись на звук – это рухнул крест, символ веры незваных пришельцев. Странные пришельцы – они молились кресту, и на нём же распинали и сжигали живых людей.