Владимир Буров - Граф – М Страница 2

– Вполне возможно, у них вообще нет денег, – сказала Наташа. – Хотя нет, по полтиннику за ночь, наверное, им дали.

– Сидят так, как будто ночи им было мало.

– Просто это обычная посадка тех, кто всегда готов заработать.

– Наверное, на электричку в свою деревню не хватает.

– Молодые сучки, – сказала Наташа, – эти трое их снимут.

– Что-то не видно, чтобы они обращали на этих дам внимание.

– Сейчас нажрутся, напьются барматухи и полезут. Проблема в другом: мало заплатят. Впрочем, – добавила она, – я могу заставить их заплатить. Вот даже за меня, не очень накрашенную заплатят. Хочешь?

– Что? Посмотреть? Лучше не надо. Скандалу будет много.

– Купи мне стакан вина.

– Может пятьдесят коньяку?

– С коньяка меня развезет.

– С пятидесяти грамм?

– Я по пятьдесят не пью. Лучше шампанского. На шампанское у тебя деньги есть?

– Конечно.

– Давай тогда. И закажи шашлыки на углях. Не бойся, за шашлыки тебе платить не придется. Они заплатят.

Глава 2

– Э, послушайте, – обратилась она – как она их назвала: дровосекам, хотя они и были предположительно обработчиками древесины под двери – скока будет?

– Чё скока? – спросил один высокий в белом с черными змеями свитере. И выпил кстати. – Впрочем, извольте, я отвечу: – Скока сможешь – столько и будет. Плюс скидка на пенсионный возраст.

– Ты сказал плюс? – спросил второй, – а имел, наверное, в виду минус.

– Почему? Ибо: кому-то всегда плюс. И знаете почему? Потому что кому-то всегда минус. – И все трое многозначительно улыбнулись, как люди имеющие свой не только целый лес деревьев, но и достаточно профессиональных проституток.

Она выпила шампанского, к которому я раньше приучал всех, и встала.

– Нет, я еще не пьяная, – сказала Наташа, – налей еще. Можно?

– Да, без сомнения.

Но они подошли все-таки к молодым, с дымящимися на картофельном пюре окурками. Точнее, подошел пока один, и увел одну, которая первой положила окурок на тарелку. Хотя партнеры по лесопильному делу советовали ему начать с другой.

– Почему? – не понял он.

– Она красивая, – сказал один.

– А что это значит? – сказал второй.

– Я не знаю, – сказал Миша, который первым решился подойди к девушкам. Не то, что бы другие очень уж стеснялись от недопития, а просто боялись заразиться. Как сказал один из них:

– Прошлой ночью вполне могло не хватить презервативов.

Тем не менее, этот Миша в бело-черно-змеином свитере не мог удержаться.

– Она мне напоминает какую-то старую актрису.

– Что это значит? – спросил Юра. – Ломаться, что ли, будет сначала?

– Точно! – обрадовался Миша, что нашелся человек, который его понимает.

– Я Станиславский – я не верю, – сказал Женя, он не был, кстати говоря, дровосеком, а просто был бывшим капитаном, уволенным в запас досрочно за взятки, которые он называл бизнесом по освобождению некоторых просящих отпустить их пожалуйста на все четыре стороны без необходимой службы в армии. И он им обычно отвечал:

– Собственно, я только этим здесь и занимаюсь. – Тем не менее выгнали, ибо мало давал начальству, так как считал, что:

– Этим баранам, хватит и полштуки в месяц. – Впрочем, это его личное дело, каждый по-своему с ума сходит, как любили говорить в этом городе.

– В общем, я пошел, – сказал свитерный Миша, и потопал.

– Чё, идти, что ли? – спросила вторая маленькая светловолосая подруга.

– Не с тобой, – крякнул Миша. И девушка, похожая в молодости на исполнительницу роли:

– Жить на земле без любви невозможно-о-о! Это я точно тебе говорю-ю-ю, – пошла за ним, как будто была немая.

И даже в процессе продолжительного секса за кустами, она не проронила ни слова. Миша тоже удивился, что очень хотел спросить ее:

– Ты немая? – Но так и не спросил. Решил:

– В следующий раз. – Их чего следует, Актриса ему понравилась. А насчет непредвиденных заболеваний – у него всегда была с собой пачка, резервная пачка презервативов, о которой он никому не говорил.

Дама получила два стольника, и так же молча и грациозно двинулась назад к своей, правда уже погасшей на картофельном пюре сигарете.

А Миша сначала зашел в туалет. А когда из него возвращался понял:

– Дал слишком много. – Ибо:

– Если трахнуть всех троих, не считая барменшу, и они так же ему понравятся – уйдет шесть сотен, а это много, ибо представляет собой в результате неизбежной конвертации:

– Сто баксов!

– Да за такое бабло я могу и Заграницей кого-нибудь оприходовать, – рявкнул он вслух. – Да и вообще, поднимать цены до такой степени не стоило. Полтинник – красная цела любой – слово на букву б – в этом городе! – крикнул он так громко, что все повернулись в его сторону, но никто – что замечательно – не разобрал сути его безапелляционного предложения.

Пока они молча шуршали за кустами, Наташа обратилась к лесникам – как она мне объяснила – с речью:

– Следующий будешь ты! – показала она пальцем на рыжего Юру. И добавила: – Со мной. – А между прочим выпила уже почти всё шампанское. Правда, оно было холодное, хотя и без льда. Но первую бутылку можно пить и без льда, если оно только что из холодильника.

– Заткнись, ты, кобыла! – рявкнул Женя.

– Нет, нет, не кобыла, – заторопился Юра, так как испугался:

– Сейчас ведь обломают весь уже начавшийся кайф.

– Он оговорился.

– Пусть извинится, – сказала Наташа.

– Не буду, – сказал капитан, который никак не мог стать майором: его уже выгнали из военкомата, а за одно и из всей остальной армии.

– Ну, ты чё, – обратился к нему миролюбиво Юра, – хочешь, чтобы я опять уехал на свою лесопилку, никого не трахнув предварительно?

– Ладно, извини, – крякнул Женя, – я больше так делать не буду.

– А как ты будешь? – спросила Наташа.

Он поставил перед собой руки в боксерскую стойку. Правда, пока в сидячую.

– Пусть извинится, – повторила Наташа.

– Хорошо, хорошо, – сказал Женя, видя разочарованное лицо Юры, что, мол, трахаться уже больше ни с кем не придется. А мысленно, он ведь трахнул здесь уже многих.

– Не так, – сказала Наташа.

– А как?

– Поцелуй меня сюда, – она подняла юбку.

– Лучше ты у меня отсоси, – выдал Женя-боксер. Не боксер, а просто пока что кандидат в мастера спорта. Правда, не пока, а уже навсегда, так как капитаны, не ставшие майорами в дальнейших спортивных достижениях не нуждаются.

– Ты сам это сказал, – сказала Наташа, – я тебя за язык не тянула. – И добавила: – Пойдем.

Они уже хотели юркнуть в кусты, в сторону противоположную той, откуда еще не вернулся Миша, когда Наташа вдруг хлопнула себя по лбу:

– Чуть не забыла!

– Что? – удивился Женя-боксер.

– Отдай ему тысячу-то, чтобы я уже знала:

– Бабло-то у меня есть! – Наташа сладко улыбнулась.

– Тысячу? – переспросил Жека. – А не много?

– Дак с таких скотов, как ты, я меньше не беру, – на этот раз серьезно сказала девушка.

Жека сделал обиженную рожу, и… и согласился.

Они ушли, а Миша, наоборот, вернулся. Но вернулся с такой расстроенной рожей, что не только Юра, но и барменша рассмеялись.

– Не хватило, что ли? – удивленно спросил Юра.

– А что, заметно?

– Очень. Такое впечатление, что тебе не только она не дала, – Юра кивнул на Актрису, пытавшуюся разжечь размокший уже в картошке окурок, но и вообще:

– Никто не дает.

– За деньги-то дураку дашь, – ответил Миша, не пытаясь пока объяснить другу, почему он заплатил Артистке двести Рэ, так как и сам этого понять не мог.

– Короче, как говорили древние турки, я пошел, – сказал Юра, и предложил маленькой девчушке, но между прочим, блондинке, нет, не руку и сердце, а сразу сто пятьдесят рублей. Он сначала хотел дать сто, но подумал, что очень хочет счастья. А как достигнуть счастья без счастья другого человека? И решил, что пятьдесят рублей сверх того, что он задумал для собственного счастья, сделают его обоюдоострым.

Он ждал ответной улыбки, но девушка – Галя – спокойно, как удав, пошла впереди него, но, видимо, хорошо не подумала:

– Двинулась туда, где уже были Жека с Нат.

К счастью, они не столкнулись. Хотя с другой стороны, когда каждый думает о своем, можно пройти рядом и не заметить тех, кто уже кончил дело и гуляет смело. Тут можно даже попытаться разобраться, кто чувствует себя более свободно и независимо:

– Тот, кто с поля, или тот, кто только еще едет в поле. – Но мы, разумеется, делать этого не будем.

Наташа села за стол, подняла бутылку, вздохнула:

– Пусто, – и уставилась на меня вопросительными глазами.

– Что? – спросил я. – Не заплатил?

– Ты догадался? Нет, я в том смысле, что:

– Или знал заранее?

– Я ему скажу, чтобы заплатил.

– Хорошо. А то мне обидно.