Андрей Смирнов - Баламуты Белокамня Страница 2

– Первый раз был в том заброшенном подземном храме! – снова начал вспоминать он. – Тогда, когда наш Эйлас решил вынуть те самоцветы из глаз статуи, случился приснопамятный обвал. Похоронило всех, кроме меня, ибо я стоял на стрёме у выхода, ожидая повторного визита змеелюдей, прикрывая своих оболтусов-товарищей, грабивших храм чешуйчатых. Погибли все. Месяц назад я с группой Келли обшаривал тот погребённый в песках Восточной пустыни зиккурат, в котором обосновались гноллы, и мы попали в засаду. Тогда нас заперли внутри эти людопсы, и с хохотом засыпали нас всех внутри песком, закрыв перед этим все двери и люки. Насилу тогда откопался! А вот парни умерли… И, наконец, сегодня… Сегодня я с новой группой начал обыскивать катакомбы под стоками канализаций Белокамня, и что?! Нашли мы какие-то пещеры явно искусственного происхождения, и я, я не смог определить того, что стены фальшивые! Тогда-то все мои товарищи и полегли, когда их расплющило в кровавый блин огромная механическая ловушка. Как я только сам оттуда выбрался – ума не приложу! Теперь я ко всяким подземельям больше не ходок, чёрта с два!

Представив себе, что он спускается в новые пещеры, гном тотчас вздрогнул, поёжившись от страха. Ему и так уже снились кошмары с обвалами, засыпанием песком, а теперь ещё и прибавится ужасная картина тяжёлых стен, с грохотом сдвигающихся, чтобы разломать кости неосторожных авантюристов в труху. Бр-р-р! В общем, Моргримм не только поминал своих павших товарищей, которых даже не успел узнать толком, сколько свою из ряда вон подмоченную репутацию. Про гнома и так уже поползли нехорошие слухи в среде авантюристов, к коим он и принадлежал по роду своей деятельности. Многие шептались, что связываться с Моргриммом себе дороже, ибо все его товарищи плохо кончили, а сам гном подозрительно часто выживает. На него начинали коситься, немой укор застывал во взорах товарищей по приключениям, либо светилось неприкрытое раздражение и любопытство, когда они прикидывали в уме, сколько мог зажать себе бородатый коротышка, забрав всю добычу павшего отряда. Вслух, понятное дело, эти подозрения не высказывались, поскольку обвинять гномов прилюдно в воровстве без веских на то оснований было чревато быстрой смертью, но в умах многих искателей приключений подобные домыслы и догадки закрепились прочно. Поэтому имя Моргримм и его производные стали уже неким синонимом смерти и неприятностей, отчего гнома начали сторониться. А раз его не берут в партию, то придётся либо искать приключений на свой зад в одиночку, либо отказаться от ремесла авантюриста и переходить в другую профессию. Однако второй вариант Мору был не по нраву, ибо ничего другого, как махать топором, гном не умел. Идти в солдаты ему не хотелось, ибо вся эта муштра и прочая командная тягомотина ему была не по душе. Переквалифицироваться в грабители также не хотелось, ибо в душе гном был честным малым, и он скорее согласился бы продать свои последние вещи, нежели поднять топор на невиновного. Хотя, как говаривал старина Розенкранц, невиновных в нашем мире нет – брось любого без объяснения причин в камеру на месяц, и в глубине души страдалец будет знать, за что это могли сделать.

Что ему делать, Мор даже не мог предположить. Кто согласится иметь дело с таким гномом, за которым закрепилась стойкая слава неудачника, и который хоронит своих товарищей штабелями? Может, он проклят или что-то похуже? Может он вообще перетягивает на себя всю удачу с окружающих? Бывали подобные проклятия, но они были из ряда вон выходящим и дорогостоящим явлением, а Моргримм был слишком мелкой сошкой, чтобы на него стал размениваться какой-то сильный маг или чародей.

– Слышь, карлик, – приблизился к столу Моргримма какой-то плюгавенький мужичонка, от которого несло дешёвым алкоголем, потом и козлом. – Не хочешь испытать удачу в кулачном бою, а? Смотри, все только тебя и ждут!

И правда, оторвавшись от созерцания лукового колечка, сиротливо плававшего в баланде жидкого и пересоленного, как слёзы ябеды, супа, гном воззрился в сторону того угла, где только что ухали и молодецки крякали местные задиры. Очередной бой только что закончился, проигравшего парня с разбитым в кровь лицом под руки уносили во двор, чтобы сполоснуть его водой и уложить отоспаться на сено, и образовался перерыв, который было пока некем заполнить, в то время как публика явно жаждала продолжения. С одной стороны Моргримму хотелось послать всех к чёртовой матери и вернуться к самосожалению и поминкам, но с другой его карман был пуст, как котомка нищего, а в подобных боях было можно заработать немного монет и протянуть ещё денёк-другой.

– А мне что с того? – мрачно осведомился он у плюгавого устроителя боёв, которого тут все звали не иначе как Вошь.

– А-а-а, – угодливо согнулся тот в полупоклоне, начиная улыбаться елейной улыбкой, сложив руки в жесте алчного ожидания. – Выгода, да? Если ты побьёшь того громилу, который сейчас уделал Хорса, получишь чешую.

– Так мало?! – нахмурился Моргримм. – За чешую я даже задницу себе не почешу, так что отвали… Хотя…

– Я слышу в твоём голосе предложение задать тебе ещё один вопрос? – гаденько хихикнул Вошь. – Говори!

– Я ставлю свой щит и топор супротив того, что этот верзила сможет меня одолеть, – выдал своё условие гном. – Два золотых, не меньше. В случае проигрыша, заберёшь мои вещи. Идёт?

– Два солнца очень большая сумма, господин хороший, – тотчас залебезил устроитель боёв. – Откуда нам, бедным обывателям Дыры иметь такие деньжищи? Да они многим из нас даже в самых смелых снах присниться не могли…

– Или так, – непререкаемым тоном заявил Моргримм. – Или отвалите от меня!

– А вот хамить не нужно, уважаемый! – гадко захихикал Вошь. – Ведь иначе ты можешь схлопотать по своей физиономии забесплатно!

– Чего?! – громыхнув стулом, вскочил с места гном. – Да я тебе сейчас морду набью, не успеешь пёрнуть!

Он занёс кулак для удара, однако, нужно отдать должное устроителю боёв, тот хоть и отпрянул назад, но не особо сильно испугался.

– Следующий участник наших соревнований гном по прозвищу Буян! – провозгласил на всё помещение Вошь. – Прошу на ринг к своему сопернику Сержанту! Итак, дамы и господа! Ваши ставки…

– Какие ставки, паскуда? – притянул к себе устроителя за грудки. – Какой бой?! Ты что удумал, а?!

– Так вы отказываетесь?! – громко на весь зал спросил хитрый устроитель. – Передумали или струсили?! Хорошо, дамы и господа бой отменяется!

Естественно, что не слышавшие всего разговора зрители, не знавшие, что Моргримма тянут на ринг обманом, тотчас же начали свистеть и смеяться, кто-то даже во всеуслышание объявил его трусом, что было для бородача последней каплей терпения. Мало того, что его товарищи сегодня погибли, его обманом втравливают в драку, так ещё и насмехаются над ним.

– Давайте сюда этого вашего Сержанта! – рыкнул гном, засучив рукава на своих могучих плечах. – Ща я его…

Толпа сразу же перестала смеяться, начиная делать ставки, в то время как Моргримм уже протискивался в круг ринга. Он бросил к стене свои немудрённые пожитки, чтобы их не спёрли без присмотра, после чего повернулся к своему сопернику, оказавшемуся высоким белобрысым детиной с лицом, облагороженным небольшими шрамами и сломанным в боях носом, который был свёрнут набок. Судя по всему, мужчину не зря прозвали Сержант, ибо в нём чувствовалась уверенность в себе, выправка и стойка, в которую он встал, также говорила о том, что с кулачными боями тот был знаком не понаслышке. Вероятно, он был когда-то солдатом или стражником, ибо в иных структурах звания, подобные этому, не использовались. Что ж, тем интереснее будет бой. За себя Моргримм никогда не переживал, ибо воином он был отменным, способным в одиночку уложить с полдюжины врагов. Нет, конечно, он был готов и сразиться с большим их количеством, если те станут нападать по очереди, а не всем скопом. Как любил говаривать в таких случаях гном: «Фехтовальщики и рубаки по одному, а остальные могут кучей!».

Смотревший на Моргримма Сержант не был дураком, поскольку сразу распознал в коротышке опытного бойца, а посему не думал паясничать, как это делал перед боем с бедолагой Хорсом, который уже сейчас дышал свежим ночным… Не-ет, не воздухом, а навозом, благо уложили его в конюшнях, потому как бедолага проиграл на этом сражении свои последние деньги, которые перекочевали в кошель Сержанта.

– Ставлю медяк на гнома! – послышалось со стороны возбуждённых болельщиков.

– Как же низко я пал, что на меня ставят медь! – скривился услышанному Моргримм. – Позор!

– Десятка на Сержанта!

– Чешуя на бородатого карла!

– Три медяхи на дылду!

– Золотой на гнома! – эти слова заставили всех удивиться пуще прежнего, ибо такими монетами в данном заведении редко кто обладал и расплачивался, а посему этот спорщик удостоился самых пристальных взоров.