Андрей Карпов - Охотники за артефактами Страница 2

Леонид Бенедиктович редко когда сомневался в своей интуиции, и она почти никогда не подводила его. Но сейчас интуиция молчала. Пустота Мишиной квартиры была значимой, но значение её можно было понять двояко: либо с Мишей случилась настоящая большая беда, либо тревога, забежавшая к Леониду Бенедиктовичу этим утром, вызвана эхом крупных событий, которые хотя и всколыхнули мир его друга до самого основания, но сами при этом не обязательно несли в себе зло. Это могли быть даже радостные события.

Леонид Бенедиктович закрыл глаза и мысленно прошёлся по всей квартире, восстанавливая её в соответствии со своими воспоминаниями недельной давности. Вскоре он нашёл то, что ему было нужно.

Крякнув, он вылез из кресла и вышел в прихожую. Там было сумрачно. Солнечного света, попавшего в прихожую вместе с Леонидом Бенедиктовичем из комнаты, было явно недостаточно, чтобы растворить тьму, залегшую вдоль плинтуса и затаившуюся в углах.

Леонид Бенедиктович почесал переносицу, оценивая обстановку. Затем решительно закрыл дверь в комнату, приложил ухо к замочной скважине входной двери и прислушался. На лестничной клетке было тихо. Тогда он осторожно потянул ручку входной двери на себя. Дверь послушно раздвоилась уже знакомым нам образом. Леонид Бенедиктович исчез, и через минуту возник снова – с лампочкой в руках. Видимо, он вывернул её на лестнице, – непростительное хулиганство для человека его лет и профессии.

Пыхтя и отдуваясь, он выволок из комнаты кресло, – оставленное без внимания, оно уже успело малость расплыться, – немного замешкался, – снимать кроссовки или нет, потом махнул рукой и залез так.

Вкрутив лампочку в патрон, Леонид Бенедиктович торжественно щёлкнул выключателем, и тусклый электрический свет наполнил прихожую. Нужный эффект был достигнут.

– И чего только не приходится делать, – пробормотал Леонид Бенедиктович себе под нос.

Минуты две ему пришлось поползать на коленях вдоль плинтуса, отыскивая нужную тень. Иногда он щекой касался линолеума, а потом отплёвывался от пыли.

Наконец, тень была найдена, и скоро на стене нарисовалось высокое овальное зеркало в бронзовой раме.

Леонид Бенедиктович поставил кресло так, чтобы оно не давало в зеркале отражения, уселся, удобно откинув голову, крепко зажмурился, а потом чуть-чуть приоткрыл глаза. Из-под приопущенных век он как будто подглядывал за зеркалом. Зеркало замерцало и стало показывать отражения. Вот крепкие молодые люди пронесли шкаф. Вернулись обратно. Следующей ходкой они вынесли стол. Толстенький человечек прошёл с коробкой в вытянутых руках, видимо, опасаясь испачкать костюм. За ним с другой коробкой почти проскакал весёлый светленький мальчик. Грузчики вернулись. Ага, настал черёд кресла, – того самого, в теневой копии которого восседал теперь Леонид Бенедиктович. Грузчики чуть не сбили вернувшегося в квартиру мальчика. Мальчику пришлось вжаться в стену. Он что-то жуёт. И, правда, – в руке у него яблоко. Теперь он задумчив. Появился толстенький в костюме, протягивает руки к зеркалу. Отражения заметались и исчезли. Оригинал зеркала сняли со стены.

Глава 3. О волшебниках и их волшебстве

Кое-что стало понятно. Мишу не увезли силой. Случился обыкновенный переезд. Возможно, вернулись Мишины родители.

Но как бы Леонид Бенедиктович не пытался уговорить себя, он чувствовал – здесь что-то не так. Даже если это переезд, вряд ли его можно назвать обыкновенным. Начать с того, что Миша не собирался переезжать. Они виделись три дня назад, и Миша не ждал перемен. Допустим, родители действительно вернулись – упали, как снег на голову, но тогда – и это следующая неувязочка – зачем вывозить мебель? Отмерив многие тысячи километров, захочется ли затевать такую возню сразу же на второй день после приезда?

Родители могли вызвать Мишу к себе. Но в этом случае Миша первым делом позвонил бы Леониду Бенедиктовичу – попросить совета, содействия, – легко ли так быстро распродать или пристроить мебель, сдать квартиру хорошим людям, – наконец, Миша просто бы предупредил, что уезжает.

Да и не похоже, что квартиру собираются кому-то сдавать. Самый грозный факт – её вопиющая пустота. Срываясь с места – на время ли, насовсем, – люди всегда что-нибудь оставляют. Всегда находится что-нибудь ненужное, что не стоит брать с собой, а выкинуть собственными руками – жалко. Наконец – элементарный мусор. Любой чистюля, замученный переездом, оставит пару газет, не понадобившихся при упаковке, календарик на двери, полупустой пузырёк в стенном шкафу, старый веник.

Ничего подобного. Из этой квартиры взято всё, – о прошлом напоминают разве что обои на стенах, да тени теней – тем, кто умеет их понимать.

И тем более странно в этой зияющей пустоте смотрится Меч Мужества – вещь, которую Миша никак не мог просто забыть. Значит, Меч оставлен специально, – но с какой целью? Если это знак, то знак чего?

Леонид Бенедиктович познакомился с Мишей в лесу. Впрочем, городской лес не добирает нескольких унций до полного веса этого слова. И всё же – нестриженая природа, птичий цвирк вместо жужжания машин, воздух, пригодный для вздоха, живые цветы… Леонид Бенедиктович наслаждался сочетанием золотого с зелёным, наблюдая, как капли солнечного света маслянисто стекают по широкой листве молодых лип, когда его внимание задел разговор за спиной.

– Мама, мама, смотри! Мальчику плохо!

– Нет, детка, это он играет.

– А во что он играет?

– Не знаю, детка.

– Можно, я тоже поползаю по траве?

– Нет, детка. Трава может быть ещё влажной. Земля холодная. Ты ведь не хочешь заболеть?

– А почему ему можно?

– Ему тоже нельзя. Только его родители забыли сказать ему об этом. Ну пойдём, детка. Хватит оглядываться. Это уже становится неприличным.

Леонид Бенедиктович перекинул ноги через лавочку, благо она была без спинки, и сел лицом к дорожке. Теперь он тоже видел мальчишку, стоящего на четвереньках на дальнем конце поляны. Рядом с мальчишкой зияла раскрытым зевом довольно большая сумка. Он то и дело опускал в неё руку – что-то убирал, что-то доставал, припадал к самой земле, замирал ненадолго, и всё повторялось снова. Иногда в руках мальчишки мелькала яркая радуга.

Леонид Бенедиктович заинтересовался, встал и подошёл посмотреть, что он там делает.

В сумке друг на друге стояло несколько неглубоких коробок. Верхняя была раскрыта, и в ней на вате, которой было выстлано дно, лежали разнокалиберные пузырьки из-под лекарств – тёмные и прозрачные, но обязательно – стеклянные и обязательно – с плотно закручивающейся крышкой. Мальчик как раз длинными и тонкими пальцами музыканта достал из коробки очередной пузырёк, свинтил крышку и вытащил, поддев ногтем, резиновую пробку, затыкавшую горлышко.

Хотя Леонид Бенедиктович не ронял лишних звуков, мальчик почувствовал его присутствие, оглянулся и вопросительно улыбнулся. Он нисколько не насторожился.

– Можно я посмотрю, как ты это делаешь? – спросил Леонид Бенедиктович.

Мальчик улыбнулся ещё шире, и кивнул. Потом лицо его стало серьёзным, только в глазах ещё продолжала светиться улыбка. Он наклонился к самой земле. Осторожно, от волнения высунув язык, большим и указательным пальцами левой руки он взял травинку чуть повыше её середины и слегка потянул в сторону. Этого оказалось достаточно, чтобы солнечный луч, упавший в возникший просвет, высветил большую каплю росы, заигравшую бриллиантовым блеском. Мальчик подвёл пузырёк под самую капельку и коротким, выверенным движением встряхнул травинку. Росинка упала в пузырёк, прочертив в воздухе радужную дорожку.

– Да ты виртуоз! – удивился Леонид Бенедиктович.

– Это уже сотая! – гордо сообщил мальчик.

– Тебе помочь? – Леонид Бенедиктович присел рядом на корточки. – Можно?

Мальчик кивнул. Леонид Бенедиктович вставил конец травинки в следующий пузырёк и пригнул её книзу. Капля, сидящая на травинке, забеспокоилась, перекладывая центр тяжести из стороны в сторону. Леонид Бенедиктович легонько подтолкнул её взглядом, и она торжественно и важно скользнула в свою стеклянную клетку.

– Какая серьёзная получилась… – Мальчик покачал головой. – Не пойдёт!

– А, по-моему, – ценный экземпляр, – Леонид Бенедиктович поднял пузырёк к свету, – гляди какая большая.

– В ней мало солнца. Её не заставишь смеяться.

Мальчик поправил вату в коробке, изъял у Леонида Бенедиктовича пузырёк с неудачной каплей и положил к остальным – из вежливости.

– Я тебе испортил охоту. – Леониду Бенедиктовичу было досадно – мальчик ему понравился.

– Не берите в голову! – мальчик накрыл коробку крышкой и застегнул сумку. – Всякая охота рано или поздно приходит к концу. Всё дело – в настроении, оно – слишком летучая штука. Я вот задумался, и настроение улетело.