Павел Волчик - Обиды Марии. Взрослый. Голоса другой планеты. Рассказы Страница 2

«В следующий раз», – задыхаясь, еле выговорила она. – «В следующий раз я буду заводить свинку, каждый раз, как ты бросаешь на пол свои носки!»

«Значит, у нас скоро будет ферма!» – отвечал муж, вытирая выступившие слёзы.

Потом они отдышались, обнялись и сели в машину, оставив на холме тридцатикилограммовый груз, давивший им на плечи долгие годы.

Автомобиль весело покатился с горки.

Не посаженное на «Поле Обиды» дерево пошло на продажу.

Взрослый

Алёша сильно изменился за последний месяц. В осеннем лагере для подростков, где он проводил радостные и волнительные дни, где участвовал в конкурсах и ходил на вечерние танцы, где была школа с нескучными учителями и где не задавали домашних заданий, Алёша впервые узнал о жизни всю правду.

Тут он испытал и горечь предательств, и азарт полночных приключений, принял законы настоящей дружбы и встретил, наконец, любовь всей своей короткой жизни. Возлюбленная его жевала фруктовую жвачку, носила короткую майку и была подстрижена, как мальчик. Взгляд у неё был озорной, а по вечерам таинственный. Смеялась она обычно так звонко, что Алёша краснел и терялся.

Теперь он много молчал. На мир глядел взглядом морского волка – невозмутимо, с философией. И даже прыгая с бетонного парапета на асфальт, сохранял в лице героическое выражение.

Здесь же он научился курить, не кашляя и не вдыхая глубоко противного дыма. А также выражаться словами, которые делали его в чужих глазах выше ростом и шире в плечах.

Алёша заканчивал седьмой класс, и не было никаких сомнений – жизнь его скоро пойдёт в гору: ведь нет на земле человека, с которым он не смог бы найти общего языка. Теперь у него появились новые знакомые из самого Центра Города. Иметь таких приятелей – большая гордость.

Джимбо, например, делал стойку на руках и крутился под ритм на голове до тех пор, пока с него не слетала куртка. Краш был слишком щуплым для кручения, зато он знал все существующие музыкальные группы, поименно каждого участника, угадывал безошибочно треки и альбомы, и никто не умел курить так изящно, как он.

Опытных, из Центра, в лагере особенно почитали.

Когда приятели упоминали в разговоре «Порт», «Дважды Шесть» или «Мексика» – эти названия звучали, как новые неведомые миры, где скапливается вся мощь большого ночного города, где танцы, драки, коктейли и веселье созданы только для них. Алёша, выросший на окраине Города, пытался представить себе такие клубы, он был почти уверен, что именно там кипит настоящая большая жизнь. Несомненно, Лёшу там ждали.

Он, оставшись один в комнате, много мечтал: махал кулаками и ногами, побеждая врагов в драке (быстро уставал и дышал часто). Одержав над негодяями верх, он уводил за руку из клуба прекрасную подругу, которая впервые должна была за это поцеловать его. Хотя бы в щёку.

Джимбо и Краш быстро признали Алёшу своим за то, что он не выдавал их вожатым, и, не колеблясь, пускался в самые опасные авантюры. Именно он догадался подставить тяжёлое бревно к забору, чтобы по нему все смельчаки перебирались на другую сторону, туда, где находился заветный магазин.

Никто не смел называть его здесь пухлым и толстым, Лёша доказал свою надёжность и гордился тем, что в отряде ходят слухи о его смелости и силе. Джимбо и Краш, посовещавшись, стали называть его Лексус. Алёша гордился новым прозвищем.

Всё, что было у него в гардеробе, он старался сделать похожим на одежду приятелей. Обычные джинсы он немного приспускал. Футболка должна была торчать позади воротника джемпера, а не спереди. Шнурки на кроссовках или кедах хитрым образом завязывались над пяткой. Приветствовалось ношение солнечных очков.

Здесь быстро образовались отщепенцы, которые одевались не так, ходили странной походкой и ели смешно и неумело. С такими никто не хотел садиться за один стол, и без таких в столовой не над кем было посмеяться.

Нельзя было предсказать, за что тебя зауважают. Однажды Алёша сел за стол с одним из отщепенцев, последний был длинным, как жердь, с большими костяшками пальцев и грустными рассеянными глазами. Сам Алёша никогда никого не обижал: может, потому, что помнил ещё, как его дразнили в обычной школе. И будучи юношей незлым, с мягким сердцем, он случайно разговорился с отщепенцем о динозаврах.

Конец ознакомительного фрагмента.