Андрей Смирнов - Балаганы Белокамня Страница 27

Скрепя сердце половинчику пришлось признать правоту своей жены, но он всё равно не преминул напомнить Эвансу, чтобы тот держал свои руки при себе, а губы плотно сомкнутыми.

– Хоть на миг усомнюсь в том, что ты ослушался и ухлёстываешь за Офелией – все зубы тебе повыбью! – пообещал Зингар менестрелю, который уже спрыгнул на землю и вооружился самой большой корзиной из числа тех, что обнаружились в фургоне.

– Будь спокоен, Коврига! – отозвался де Грей. – Я само спокойствие и невозмутимость, и тебе советую брать пример с меня.

Проводив свою жену и её бывшего любовника взглядом, которым можно было убивать даже орков, Зингар принялся нервно теребить вожжи, зорко наблюдая за тем, чтобы к его фургону не приближались на критическое расстояние различные подозрительные личности, а также свербя глазами свою благоверную, которая оказалась не такой уж и верной. Сама низушек и человек мирно ходили между многочисленных прилавков и рядов, прицениваясь к различным продуктам и умело торгуясь за каждый медяк. Чего у Офелии было не отнять, так это её умению торговаться, и она по праву считалась одним из лучших торговцев в балагане наряду с небезызвестным уже нам Арнолиусом. Много раз все артисты бились об заклад, кто же кого переторгует и переупрямит – гном или половинчик, поскольку каждый раз, когда заходило дело о денежном довольствии и до выплаты вознаграждений, оба могли до хрипоты отстаивать свою позицию, заламывая не только руки в отчаянных жестах, но и цены. К компромиссу обычно приходили через несколько десятков минут, а то и через пару часов, всегда уставшие, раскрасневшиеся и злые, словно свора драконов, у которых уничтожили их гнездовье, похитив или уничтожив все яйца, Арнолиус и Офелия расходились по сторонам. Особо задорные шутники уверяли, что кричит гном и низушка в фургоне вовсе не из-за денег, а из-за любовного пыла, что лишь ещё сильнее злило бедного Зингара, хотя Арни, как мы уже знаем, было в последнее время не до женщин.

– Ты и от моего фартука отрезал кусок себе на трофей? – тихонько осведомилась у Эванса Стряпуха, когда тот складывал в корзину купленные апельсины.

– Ну почему же сразу на трофей? – вздохнул тот. – Скорее, как напоминание о чудесной ночи, проведённой вместе.

– Тебе правда понравилось?

– А тебе разве нет? – ответил вопросом на вопрос молодой повеса.

Вздохнув, Офелия поспешила к соседнему прилавку, намереваясь купить овощей, пока хозяин не начал складывать свой скарб и уезжать на ночёвку. Эвансу пришлось три раза вернуться к фургону, чтобы выложить все покупки, после чего все трое перебрались сначала к рядам, торгующим крупами и зерном, а потом уже и в рыбные с мясными рядами. Всего еды закупили столько, что от её веса телега заметно просела и наклонилась на один бок, но неугомонную Офелию, желавшую накормить всех и вся, уже было не остановить. Стряпуха вошла в раж, что было заметно по её горящим от азарта глазам, и напрасно Эванс с Ковригой пытались её урезонить. В итоге де Грей махнул на одержимую женщину рукой, согнав с места возницы Зингара.

– Иди и лови свою супругу, – сказал половинчику бард. – А не то скоро телега не сможет тронуться с места. Мы уже и так накупили еды на целую роту солдат.

– Ты же сам знаешь, сколько лопает Малыш и Конан! – тут же поспешил вступиться за жену Коврига. – Кроме того, ещё и муки не купили, и…

Дальше менестрель уже не слушал – с половинчиками вообще про еду разговаривать опасно. Вместо этого он стал наблюдать, как семейная чета носится между прилавков, стараясь успеть везде и всюду. Пока бард меланхолично обозревал окрестности, подала голос верная Сорбонна, которую мужчина всюду таскал за собой следом.

– Чёрт меня подери, если это не Эванс де Грей! – раздался поблизости восторженный голос, и бард сразу же приосанился, поскольку ему нравилось быть в центре внимания, а также пользоваться плодами своей славы.

Хвалитель, однако, сразу же призаткнулся, поскольку вид ощерившегося боевого молосса может выдержать далеко не каждая психика. Для полноты картины Сорбонна пару раз громко гавкнула и лязгнула своими устрашающими челюстями, обдавая незнакомца нитями слюны не хуже плюющегося верблюда. Мужчина, желавший пообщаться с бардом поближе, тотчас в страхе отпрянул, брезгливо счищая с себя псиные слюни, однако Эванс уже осадил Сорбонну, велев ей успокоиться, и лишь после этого увидел, с кем имеет дело.

– Че! – воскликнул радостно бард, узнав стародавнего знакомца. – Это ты!

Он сразу же спрыгнул на землю, после чего оба мужчины радостно обнялись и обменялись рукопожатиями, улыбаясь друг другу. Вообще-то неизвестного звали Черпотоломьо, но, согласитесь, имя было немного трудновато и длинновато для повседневного использования, поэтому миру он был известен под звучным и смачным «Че». Это был не просто друг и товарищ Эвансу, но ещё и коллегой-менестрелем. Оба молодых человека обучались поэзии, однако делали это в разных местах. Сам Черпотоломьо, которого за глаза друзья называли чёртом, родился и вырос в Белокамне, в то время как де Грей был тут всего лишь гостем. Оба молодых барда познакомились на празднике Поэзии в столице Эоса, когда обоих пригласили выступать при дворце, где и должен был завершиться финал конкурса авторской песни и стихов. Претендентов на победу тогда набиралось около дюжины, и туда вошли оба наших героя, и наш Эванс даже покинул Остров с Сорбонной, которая, как он говорил, досталась ему за личные симпатии самого короля.

– Че! Сколько лет! – радовался неожиданной встрече де Грей. – Ты, я смотрю, немного располнел!

– Ха, зато ты, Эванс, всё такой же дрищ! – парировал знакомец. – Сорбонна! Ты что – не узнала старину Черпотоломьо? Это ведь Сорбонна, да?

– А кто ж ещё?! – усмехнулся менестрель.

– Ну знаешь, когда тебе её подарили, она была не в пример меньше, да и шрамов на морде у неё ещё не было! Что, знатно тебя жизнь потрепала, собачка?

Че попробовал было погладить молосса по голове, но сразу же отдёрнул кисть, чтобы не потерять её, когда Сорбонна клацнула челюстями в ответ на подобное панибратское к себе отношение.

– Похоже, что не узнала! – огорчился немного Че. – Какими судьбами в нашем городе, Эванс?!

– Да так, прибился к небольшой труппе, теперь вот выступаю в команде, – с этими словами бард кивнул в сторону метавшихся между рядов половинчиков, отчего его товарищ несколько удивился.

– Ты работаешь на низушков?

– Нет, у нас в труппе кого только нет, – рассмеялся де Грей. – Даже эттин, представляешь?!

– Да ладно! – ещё сильнее подивился Че. – А я-то всегда считал тебя вольной птицей, которая никогда не примыкает к стае. Чего это ты вдруг решил примкнуть к цирковым артистам, Эванс?

– Выручка! – улыбнулся тот. – Ты удивишься, но в команде, оказывается, работать намного выгоднее!

– Удивлюсь, – почесал затылок полноватый бард. – Ты, я так понимаю, сюда на гастроли явился?

– Именно! – кивнул де Грей. – А что такое?

В этот момент к телеге вернулись навьюченные половинчики, кряхтевшие под тяжестью покупок как старые несмазанные петли, с облегчением швыряя мешки на землю перед фургоном.

– Давай, Эванс, помогай! – проворчала взмыленная Стряпуха, утиравшая платком вспотевший лоб. – Хватит прохлаждаться!

Только теперь оба полурослика заметили, что бард не один, а разговаривает с неизвестным человеком, а посему сразу же насторожились.

– Это кто такой? – спросил у Эванса Коврига.

– Это мой давний и хороший приятель, бард и менестрель, практически такой же талантливый как и я…

– Он врёт, – заговорщицки подмигнул Че. – Я сочиняю лучшие стихи в этом городе, не слушайте вашего друга!

– Зато я намного виртуознее обращаюсь с лютней и пою, – тотчас отреагировал де Грей. – Но это к делу не относится, поскольку я представляю вам своего товарища – Черпотоломьо из Белокамня!

– Можно просто – Че! – скромно поклонился тот.

– Меня зовут Зингар, а это моя супруга Офелия! – тотчас поспешил представиться и половинчик. – Рады знакомству!

– Взаимно! – улыбнулся дружелюбный бард, который уже успел подмигнуть Стряпухе, отчего та зарделась, а сам Зингар, заметивший это, едва не зарычал от досады.

С лица бедного мужа вежливая улыбка соскочила также быстро, как от дерева отрывается последний осенний лист под порывами холодного ветра. Да что же это такое?! То кобель Эванс совращает его жену, то теперь другой потаскун начинает ей оказывать знаки внимания! Что с этими людьми не так?! Почему они так реагируют на низушков?! Им что – собственные женщины не дают, что ли?! Или в барды идут только самцы с повышенной сексуальностью, которым всё равно, к кому забираться под юбки?! Однако Че успел заметить, что Зингар явно против подобного обращения со своей женой, а посему поспешил дать задний ход, переключая внимание на своего товарища.