Вероника Батхан - Королева роз. Сказки Страница 3

Когда прилетел дракон, Тильда сидела у очага, расчёсывая волосы. Она услышала хлопанье крыльев, почувствовала, как вздрогнула земля и выскочила наружу. Огромный, красный, покрытый сияющей чешуей, ящер бережно ссадил пассажира, склонил пред ним громадную голову и с места поднялся в воздух. Тень от зубчатых крыльев на минуту затмила солнце. Глубокий старик в лазурных одеждах мага остался стоять у ворот. Он неуверенно сделал шаг, другой, протягивая перед собой дрожащие руки. Стало ясно, гость слеп. Тильда побежала на помощь.

Старик оказался звездочетом и предсказателем. Много лет он смотрел с башни в оптическую трубу, изучая, как движутся и падают светила, составляя гороскопы великих мира сего и постигая связи между судьбами людей и именами звезд, под которыми те родились. Когда зрение ослабело – диктовал ученикам книгу «О ходе планет». А когда понял, что песок в его часах на исходе, захотел посетить прекрасный замок Кандару, о котором мечтал с юности. Слишком поздно… но лучше, чем никогда. Отогревшись у очага, подкрепив силы мятным настоем с медом, звездочет захотел прогуляться по замку и попросил милую привратницу побыть его глазами. Раз он не может видеть – пусть услышит о чудесах.

Ошеломленная Тильда попросила чуть-чуть подождать – она-де приведет в порядок непослушные косы. Она лихорадочно думала, вспоминала лестницы, на которые можно подняться, уцелевшие двери, полы – и решилась. Взяв за руку старика, Тильда Бам повела его по прекрасным залам Кандары. По счастью день выдался тихим, порывы ветра не сбивали с ног и не выли в расщелинах. Только перелетные лебеди трубили над замком, невидимые в густых облаках. Старик прослезился – именно эти звуки были ему дороже любой музыки. «Кандара может исполнить любую мечту – главное захотеть от души» – улыбнулся он в седую бороду. Тильда рассказывала – как недвижно висят на окнах зеленые занавеси и как играет дневной свет в витражах, собранных древними мастерами из бесчисленных осколков цветного стекла, как выступают из стен бронзовые канделябры – ночью они сами собой вспыхнут пламенем, как изящный единорог ходит по снежному садику и, расшалившись, бьет копытом искрящийся лед. Шкафы красного дерева полнились бесчисленными фолиантами, пространство стен украшали картины – давно потерянные, сожженные или изрубленные на куски, на лестничных площадках стояли статуи, глядя на гостей неподвижными, мраморными глазами. Красавицы в дальних залах кружились, опьяненные редкостными нарядами, развевались пышные юбки, пестрые ленты и длинные волосы юных девушек. Молодые рыцари пробовали мечи на ристалище за крепостной стеной – но туда лучше не ходить, гордые юноши не любят чужих глаз. И музыканты спят – готовятся к ночному балу. Кандара прекрасна – как была прекрасна сто и тысячу лет назад.

Наконец, старик утомился. Он попросил у замка хлеб, простоквашу и соломенную постель – словно он снова мальчик-пастух, не знающий ни единого заклинания. Счастливая Тильда исполнила и это его желание. Она знала, как рожать и принимать детей, сажать яблони и сеять хлеб, но ни разу ещё ей не доводилось творить чудеса. Старик уснул, едва коснувшись усталым телом грубого ложа. Тильда завернулась в плащ и устроилась у очага прямо на голой земле. В эту ночь она не смотрела снов. Разбудил её звонкий птичий щебет. Лазурная, радостная пичуга клевала хлебные крошки с пола. А от мага осталась только пустая одежда и серебряный амулет с синим камнем на длинной цепи. Помолившись о легкой дороге для старика, Тильда собрала вещи, думая, где лучше похоронить их – под стеной или в мерзлом садике, вышла из своей комнаты – и обомлела. Перед ней стояла Кандара во всей несказанной красе. Островерхие башни, витражные стекла, лесенки и балконы, маленький садик с апельсиновыми деревцами и брызжущим во все стороны фонтаном за гостеприимно приоткрытыми воротам.

Не веря своим глазам, Тильда прикоснулась к шершавым плитам, тронула дверную ручку – всё настоящее. И паркеты и стрельчатые окна и арки в залах и бронзовые подсвечники и отсыпанные белым, похожим на снег песком дорожки в саду, и даже апельсины на ветках. Вот только залы и комнаты были пусты – ни шкафов, ни постелей ни кухонной утвари, не говоря о нарядах и книгах. Тильда рассмеялась, как девочка, когда посреди царственного великолепия возник обычный кухонный табурет, крепко и неуклюже сколоченный. Похоже, о грязной работе предстояло забыть – теперь трудиться будет воображение!

Это оказалось… волшебно. Да, волшебно, другого слова не подберешь. Нескончаемый сон, в котором возможна любая причуда. Тильда воображала себе шторы и занавески, простыни и подушки, комоды и кушетки, женские платья и детские игрушки. Если что-то не нравилось – достаточно было повести бровью, и неудачная задумка исчезала. Особое удовольствие Тильда получила на кухне – больше не приходилось спускаться в гостиницу за припасами, достаточно было вспомнить самое редкое лакомство, чтобы оно тотчас появилось. Пироги с крольчатиной и печенкой, булочки в сахаре, сидр и эль, морской суп и похлебка с бобами – все, кто когда-нибудь навестит Кандару, смогут отведать лакомства, которыми Тильда Бам, кормила семью. А ещё полюбоваться цветами, которые она выращивала у себя на окошке, поспать под лоскутными одеялами, попить прохладного молока из глиняных кружек, услышать, а то и протанцевать джиллиянку, отбивая такт босыми ногами.

Тильда вспоминала изо всех сил, вытряхивая минуты детства и годы зрелости и, наконец, поняла – её жизни не хватит, чтобы заполнить Кандару. Она не касалась ни рыцарских мечей ни платьев принцесс ни дворцовой мебели, не прочла за жизнь и десяти книг. Нужны ещё гости, много гостей. Недолго думая, Тильда вообразила старый чугунный фонарь – точь-в-точь такой, как стоял на окне её дома, зажгла его и поставила на подоконник в самой высокой башне. И впервые за проведенные в Кандаре месяцы загрустила всерьёз. Она вспоминала мужа, его рассказы у очага, ровное дыхание в спальне, пестрый шелковый платочек, который он до сих пор, красуясь, повязывал на шею, смешные гостинцы из дальних стран. Самуэль всегда оставался рядом, защищая её от бед – даже когда уплывал к Поясу Юга. И она думала о муже, всякий раз, когда шила или варила еду, заплетала косы, и собирала яблоки. Он быль сильный и честный, её Самуэль, он любил надежные вещи и простую еду. И скорее всего не оценил бы тонкую прелесть иллюзий, как впрочем, и дети, земные от макушки до пяток. Разве что младший сын – он пошел к чудаку-капитану, потому что слоны и сирены…

Первый гость не заставил себя долго ждать – элегантный уродец, королевский портной из Загорья явился в замок, чтобы узнать, какие платья носили благородные дамы былых времен – принцессе Загорья исполнялось шестнадцать лет, и она хотела быть самой прелестной. Тильда сильно огорчила его, но после долгих уговоров портной согласился задержаться на день – вспомнить наряды, которые шил и видел. Сбившийся с дороги к пастбищу личный повар графа Ферье позаимствовал кое-что из рецептов Тильды – заносчивый граф наотрез отказывался от простонародных кушаний, а теперь их удастся ввести в моду. Взамен он поведал о многослойных паштетах, кабанах, в которых запекают живых воробьёв, и тортах о двадцати ярусах, со своим сортом крема для каждого. Угрюмый, покрытый шрамами рыцарь, которого привез красный дракон, вообще ни с кем, кроме Кандары, не разговаривал. После его визита в оружейной появились мечи, копья, кинжалы, стилеты, шлемы и доспехи с тонкой чеканкой. Благородная дама, путешествующая с многочисленной свитой, помогла шикарно обставить замок – после её визита в Кандаре появилась не только изящная мебель, гобелены и редкостные ковры, но и мраморная ванна с горячей водой. Тильде страшно понравилось нежиться в розоватой, благоуханной чаше.

Бард-лютнист, которого загнала в замок лютая метель, помог пополнить библиотеку, а в свободное время пел и играл баллады – то томительные и горькие, то бравурные – хоть сейчас на войну, то веселые, как ячменное пиво в кружках. Он был красив чеканной красой мужчины, подошедшего к зениту жизни – умный, лукавый взгляд, лучики морщинок у внимательных глаз, седина в иссиня-черных кудрях и короткой волнистой бородке, черная с серебром куртка, серебряные перстни на сильных пальцах, шпоры на сапогах, рукоятка ножа за наборным, широким поясом. Сильный голос – не просто мощный, способный заполнить звуками зал, но покоряющий сердце. Он пел для Тильды лунной ночью Самхейна – истории славных сражений, великой любви и площадного веселья. Тильда чувствовала, что нравится, зажигает веселые искры в темных глазах, и тянулась навстречу. Она грезила – как бы сложилась её судьба, откажись она в юности выходить замуж. Круг людей, факелы и мячи, охапки свежих цветов, шальное золото, восхищение пьяной толпы. Слезы и поцелуи, страсти и приключения, опасности и чудесные спасения от неминуемой гибели. Дитя в кибитке под пестрым пологом, дитя, которое учат ходить по канату, едва оно встанет на ноги. И любовь бродячего лютниста – он бы понял, как стремится к чудесам душа Тильды, как просят танца легкие ноги и грустится о звездном небе под крышей дома… Когда темень за окнами стала сереть, возвещая рассвет, им не понадобились слова – только взгляды. «Пойдешь со мной?» «Нет».