Андрей Преволт - Дург. Лес мертвецов Страница 3

– Он живёт в лесу? – изумлённо спросил Дург.

– Да. У них там община. Не знаю, зачем им соль и уксус. В лесу нет живности, на которую можно охотиться. Но никакую еду больше он никогда не просит. Не знаю, как они там живут. Но, видимо, мертвецы, считают их за своих.

– Как мне с ним встретиться?

– Завтра рано утром будь у старого дуба, на другой стороне деревни, там, где начинается густой кустарник. Как-то раз я видел, как его жена несла туда корзину. Обратно она шла налегке. А за содержимым корзины из леса пришёл человек в балахоне.

– Про общину ты узнал от него?

– Нет, от его жены.

– Ладно. Спасибо.

Дург вскочил на лошадь. Галопом проскакал до другого конца деревни. Взглянул на дуб, который возвышался над кустарником, тянувшимся от последних домов. Запомнил местность, чтобы в утренней темноте не ошибиться, и повернул в сторону трактира.

Подъезжая к трактиру, Дург заметил, что от леса в сторону постоялого двора что-то или кто-то движется. Пришпорив коня, через несколько ярдов он заметил мальчика-слугу, тянущего за собой огромную вязанку хвороста. Когда через плечо тянуть становилось невмоготу, мальчишка поворачивался к вязанке и пытался тянуть спиной вперёд.

Пустив коня в шаг, Дург медленно подъехал к пацану.

– Приветствую процессию спасителя нашего обеда!

– Доброго вам здравия, сеньор! Пытаюсь успеть, чтобы суп к обеду был вовремя. Толстые поленья, как всегда, не хотят разгораться.

– Почему они не горят?

– Не знаю, сеньор. Говорят, холод пронизывает сердце деревьев. Они умирают в соку, как бы стекленея, и не высыхают. Стоят как живые. Холодный ветер из леса добавляет влаги даже в рубленые дрова на постоялом дворе. Поэтому они очень плохо горят. А вот тонкие ветки почти сухие. И мне приходится каждый день ходить в лес за ними.

– Ты не боишься заходить в лес?

– Я не хожу далеко. Правда, сухих веток становится всё меньше. Но мне помогает Георг.

– Кто такой этот Георг?

– Это мальчик, мой друг. Он живёт в лесу. Они не разжигают огонь. Он говорит, что ему не холодно. Поэтому он помогает мне собирать хворост. Иногда уже к моему приходу приносит целую охапку. Не пойму, как они готовят пищу без огня.

– Сколько ему лет?

– Я точно не знаю. Я познакомился с ним пять лет назад, когда мне было десять. Тогда он был похож на меня по возрасту. Сейчас мне пятнадцать. Я вырос, а он остался таким же, как был. Он говорит, что раньше он с семьёй жил в Вергурде. Но после того, как туда пришла девочка с перебитыми ногами и руками, им пришлось переехать в этот лес. Многим людям из их города пришлось переехать.

– Цепляй верёвку к седлу. Пошли быстрее, я уже хочу есть. А если ты так будешь тащиться, то мы умрём с голода.

Пока трактирщик раздувал огонь, Дург прошёл в свою комнату и лёг на кровать. Это была одна из лучших комнат трактира, где можно было спать одному, на мягком матрасе, набитом шерстью, и укрываться самым толстым одеялом. Она находилась над харчевней, рядом с трубой очага. Ночь в такой комнате, даже в этом маленьком трактире на краю света, стоила один лиарт. Те же постояльцы, которые были способны заплатить за ночлег не более пяти цартов, спали в общей комнате первого этажа, на земляном полу, покрытом соломой, и укрывались тонкими войлочными одеялами. Единственным плюсом губительного ветра из леса было полное отсутствие клопов, вшей и блох в этой забытой Богом местности.

Пять лет назад в Вергурде свирепствовала чума. Тогда умерли десятки тысяч человек. Почему начало страшной болезни связали с появлением девочки-калеки? Чума тогда бушевала в трёх областях королевства. В Леведии заболевших стали сжигать живьём, чтобы остановить заразу. Но это привело к ещё большему её распространению, так как люди, почувствовавшие первые признаки болезни, стали разбегаться по соседним областям, заражая там всё новых и новых жертв этой напасти.

Размышления Дурга прервал стук в дверь.

– Открыто. Входите.

Дверь приоткрылась. На пороге показался рыжий студент.

– Сдаётся мне, вчера вечером ты обещал утром уйти в лес, – с усмешкой произнёс Дург.

– Не смейтесь, мой друг, – заговорщицким тоном прошептал рыжий.

– Мы с тобой уже друзья? – с показным изумлением громко ответил Дург.

– Ещё нет. Но, думаю, нам стоит ими стать. Сегодня утром, когда вы уехали в деревню, я вышел во двор, собираясь отправиться в лес. Выпил воды, умылся и уже выходил из двора, как вдруг в ворота влетела повозка. В неё были запряжены шесть лошадей. Первая справа чуть не впечатала меня своим крупом в остов ворот.

– Что—то я не видел никакой повозки во дворе, когда вернулся. И как это происшествие повлияло на твоё решение отменить поход в лес?

– Вот именно, милейший. У двери трактира из повозки вышла дама и быстро скользнула внутрь. А повозка сразу же уехала. Моё любопытство разыгралось не на шутку. Я решил вернуться, посмотреть на даму за обедом и разузнать, зачем леди понадобилось останавливаться в таком тухлом месте. К тому же она приехала без прислуги, что тоже странно для знатной дамы. И интересно, что она намерена делать дальше? Сюда никто просто так не приезжает. И случайно здесь оказаться невозможно. Вас разве не заинтересовала эта новость, мой друг?

– Ну, пойдём, посмотрим, что это за таинственная леди, – вставая с постели, сказал Дург.

Они с рыжим спустились в харчевню и сели за стол у входа. Обеда дожидались всё те же лица. Крестьянская пара сыроваров сидела за одним столом, а ветеран королевской гвардии с молодым солдатом за другим. Никакой дамы видно не было. В этот раз Дургу не пришлось долго ждать. Обед уже был готов. И почти сразу, как они с рыжим студентом сели за стол, трактирщик подал им по чашке супа и кувшин с вином. После этого он достал из шкафа фарфоровую миску, вытащил из супа кусок мяса, мелко покрошил его двумя ножами и залил бульоном. Из буфета достал бутыль с вином. Наверняка, не с тем, что наливал остальным постояльцам. Поставив всё это на начищенный до блеска медный поднос, трактирщик, с изяществом лощёного стюарда королевской резиденции, проскользнул мимо Дурга и студента в дверь и затопал по скрипящим ступенькам лестницы вверх.

– Даму мы, похоже, не увидим, – раздосадованно пробормотал рыжий, вытирая рукавом стекающий по редкой рыжей бородёнке суп.

– Ну, теперь и меня вся эта история заинтриговала, – глядя куда-то мимо студента, произнёс Дург.

– Что интересного в деревне, капитан? – обращаясь к Дургу, проговорил старый вояка, не прекращая при этом обгладывать попавшуюся ему в супе кость. Без капюшона он, кстати, не выглядел таким уж старым и зловещим. А прятал он под ним, как оказалось, отсутствие левого уха.

– Я ездил осматривать окрестности. А с чего это ты взял, что я капитан? – отвечая старому солдату, Дург пристально посмотрел ему в глаза.

– Последний раз я видел вас, когда наш полк стоял близ Ливерона. Вы приезжали забрать пленных, захваченных при подавлении восстания грицанцев. И тогда вы были лейтенантом. За время, прошедшее с той встречи, сейчас вы должны быть не меньше чем капитаном. По стечению обстоятельств этим утром я тоже выехал осмотреть окрестности и видел, как вы поскакали в деревню. Оттого и спрашиваю, что интересного узнали там про этот поганый лес, – с небрежной интонацией, продолжая обгладывать кость, выдал солдат.

– Ты же сказал, что боишься даже сунуться в этот лес? Какой тебе интерес? – с иронией спросил старого вояку Дург.

– Мне не важно. Я завтра утром отправляюсь в порт Алего. А вот товарищ мой, – кивнул на молодого солдата ветеран, – хочет в лес сунуться. У вас есть для него хорошие новости? Я так понимаю, вы тоже едете к королю?

– Ты задаёшь слишком много вопросов, простолюдин, – равнодушно произнёс Дург, давая понять, что не намерен продолжать разговор.

– В этих местах все умирают одинаково, и дворяне, и простолюдины, – с желчью в голосе бросил старый солдат.

– Что ты хочешь этим сказать? – пристально посмотрев ему в глаза, спросил Дург.

– Только одно – вас, видимо, приставили приглядывать за этим сосунком. Похоже, он везёт донесение королю. Не так ли, солдат? – обращаясь к соседу по столу, грозно выкрикнул ветеран. – Что молчишь?

Молодой солдат, казалось, вжался в скамью. Но ничего не ответил.

– Либо вы тайно охраняете его, либо, наоборот, хотите это донесение у него забрать, – не унимался ветеран.

– Как тебя зовут? – спокойным, ровным голосом спросил Дург. Он не хотел сейчас отвечать на эту провокацию.

– Если вам это так важно – Карл, Карл Безухий. Ухо я потерял при подавлении того самого восстания. А теперь сам стал понимать, что грицанцы были абсолютно правы, когда решили освободиться от гнёта короля. Задушенные непомерными, непосильными налогами на эту бессмысленную войну, люди устали терпеть. Они всего лишь хотели есть. А мы отрубали им руки, ноги, головы, выпускали кишки, сдирали кожу. Король утопил в крови целую провинцию. И что? Сидит теперь, как мышь в клетке. Ни победы, ни поражения. Зато упрямства, хоть отбавляй. А люди из—за этого упрямства с голода пухнут. И люди эти – его подданные. Ну, возьмёт он этот город. В этом городе уже съели крыс и плесень со стен. Что—то прибавится в казне? Ни черта! Он всего лишь полностью завоюет окончательно разорённую страну. И станет правителем двух полумёртвых стран.